Она достала из гардероба платье из белого шифона, отделанное каймой брюссельского кружева. На вид оно казалось обманчиво простым, но стоило очень дорого.

Поселившись в замке, Вирджиния не переставала испытывать эстетическое наслаждение от красоты этого места, от вида старинной мебели, картин, резьбы по дереву и разрисованных потолков, так они были прекрасны. Куда бы ни бросала она взгляд, повсюду ее окружала красота, – красота, любовно создававшаяся веками и передававшаяся из поколения в поколение. В богатейшей Америке, подумала Вирджиния, невозможно было бы построить дом столь великолепный и прекрасный, как замок Рилл.

Вирджиния спустилась к обеду. Они с мисс Маршбанкс обедали, как и прежде, при свечах. Блюда были изысканные, и лакей принес им бутылку шампанского в великолепном серебряном ведерке со льдом.

– Мне обычно подают шампанское, когда в доме прием, – подчеркнула мисс Маршбанкс с легким оттенком гордости в голосе.

Вирджиния, вспомнив шампанское, которое мать заставила ее выпить перед свадьбой, ощутила внезапный приступ тошноты при одной мысли об этом напитке. Впрочем, она поняла, что отказаться выпить с мисс Маршбанкс значило бы огорчить пожилую женщину, и, пригубив, похвалила напиток.

Когда они покончили с едой, мисс Маршбанкс сказала:

– А теперь я доставлю вам еще одно удовольствие. Следуйте за мной, но помните, что вы должны двигаться очень тихо. Когда мы подойдем к двери Дубовой галереи, я хочу, чтобы вы сняли туфли.

Мисс Маршбанкс, указывая дорогу к столовой, открыла маленькую дверь, выходившую в коридор, и, сняв свои туфли, знаком велела Вирджинии сделать то же самое. Они поднялись на цыпочках по лестнице, которая заканчивалась в маленькой, отделанной дубовыми панелями комнате, одна из стен которой состояла из резных колонн, расположенных всего в нескольких дюймах одна от другой. Это была галерея для менестрелей, стулья для музыкантов все еще стояли там.

Когда мисс Маршбанкс проскользнула к резным колоннам, Вирджиния внезапно поняла, почему им следовало вести себя тихо. Галерея была расположена в конце парадного банкетного зала. Вирджиния с мисс Маршбанкс могли наблюдать за сидящими за столом, но их самих видно не было. А внизу, в столовой, герцог с матерью принимали своих гостей.

Несколько секунд Вирджиния видела только калейдоскоп изящных обнаженных плеч, сверкающих тиар и испускающих лучи ожерелий. Затем рядом с дамами она заметила мужчин, выглядевших строго и элегантно. Все они сидели вокруг стола, уставленного золотыми канделябрами и букетами цветов. Кроме того, стол, покрытый белоснежной скатертью, украшал аспарагус, распростерший плети во все стороны; в центре стояла громадная золотая ваза, а по обе стороны от нее – вазы с оранжерейными фруктами.

Вся картина поражала яркостью красок и оживлением, царившим за столом. Напудренные лакеи в бархатной униформе, расшитой золотом, стояли позади каждого стула. Хрустальные бокалы для вина блестели в свете свечей.

Инстинктивно Вирджиния устремила взор на герцога, сидевшего в конце стола. Несколько секунд она могла думать только о том, как он красив, а потом заметила, что справа от него чрезвычайно хорошенькая брюнетка с великолепным ожерельем из рубинов и бриллиантов на шее и такой же тиарой в волосах. Слева сидела леди Шелмадин.

Пока Вирджиния наблюдала за ними, леди Шелмадин нагнулась вперед и положила свою руку на руку герцога. Она явно просила его о чем-то, так как ее лицо было обращено к нему, а ее красные губки соблазнительно надулись. Вирджиния почувствовала, что она почти физически ощущает обольщение, излучаемое ее миндалевидными зелеными глазами.

Внезапно комната, казалось, поплыла перед ней. Почему она должна наблюдать тайком, подглядывая из-за колонн, когда ее место внизу? Усилием воли Вирджиния заставила себя вспомнить, что она ненавидит мужчину, который женился на ней за два миллиона долларов. Несомненно, именно ее деньгами оплатили кушанья, которые гости поглощали с золотых тарелок; ее деньги обеспечили разнообразие вин; ее деньгами расплачивались с лакеями.

Вирджиния закрыла глаза, как будто не в силах была дольше выносить эту картину, и, отвернувшись, спустилась по лестнице из галереи для менестрелей в гостиную, которую делила с мисс Маршбанкс.

– Почему вы ушли? – спросила мисс Маршбанкс, поспешившая немного позднее за ней. – Я хотела показать вам, кто там был. Согласитесь, леди Роугемптон выглядит великолепно! Она сидела справа от герцога, и это одна из самых красивых женщин в Англии. Мне также хотелось, чтобы вы заметили леди Престон; она наполовину француженка, и говорят, что перед ней не может устоять ни один мужчина.

– Вы очень добры, что взяли меня, – заверила ее Вирджиния. – От всей души благодарю вас. Но теперь простите меня, мне необходим свежий воздух.

Она выскользнула из комнаты прежде, чем мисс Маршбанкс успела что-то сказать, и, найдя дорогу в сад, вышла за дверь, закрыв ее за собой. Ею овладело одно желание: уехать из замка и забыть то, что она видела в великолепном банкетном зале. Вирджиния не понимала причины, но она не хотела больше слушать о них – этих великолепных женщинах с их положением в обществе, их красотой и их драгоценностями.

«Через несколько дней я вернусь в Америку, – твердила себе Вирджиния. – У меня нет ничего общего с людьми, ведущими подобный образ жизни. Буду просить тетю подыскать мне какое-то занятие. Я могу преподавать в школе или разводить лошадей…»

Она предполагала, хотя и не спрашивала об этом, что все еще владеет отцовским ранчо в Техасе. Неплохо было бы поехать туда и выяснить, что случилось с громадными стадами скота, принадлежавшими ее отцу.

Не замечая, куда несут ее ноги, Вирджиния зашла довольно далеко и вдруг обнаружила, что сидит на поляне под сенью деревьев и смотрит на статую танцующего фавна. Вдали было озеро. Уже стемнело, и на небе появились звезды.

– Я должна вернуться в Америку! – вслух произнесла Вирджиния, но покой этого уединенного места уже подействовал на нее. Она больше не ощущала волнения; ей больше не хотелось бежать. Красота этого места пленила ее. Голубоватый туман над водой, ветви деревьев, вырисовывавшиеся на фоне неба; мирные звуки леса: птичка, устраивающаяся на ночлег, кролик, пробежавший по листьям. Этот покой, казалось, окутал ее, и она поддалась его волшебству.

Должно быть, прошло очень много времени, прежде чем Вирджиния поняла, что она не одна. Она не видела его, но знала, что он здесь. Сколько же времени он наблюдал за ней?

Луна поднялась над деревьями, и, словно на заказ, как будто та маленькая полянка, на которой сидела Вирджиния, была оборудована специально для этой цели, осветила ее, выделив белое платье, волосы девушки и маленькое, четко очерченное лицо. Вирджиния посмотрела в его сторону, и герцог тотчас же направился к ней, выйдя из тени на свет.

– Я боялся, что вы только плод моего воображения, – произнес он очень тихо, как будто что-то взволновало его.

– Я тоже ощущаю какую-то нереальность, – ответила Вирджиния. – Пока я сидела здесь, задумавшись, мир, казалось, удалился куда-то очень далеко.

Герцог сел рядом с ней.

– О чем вы думали? – спросил он.

– Я задумалась над вопросом, так ли трудно умирать, как жить.

– Вы находите, что жить трудно? Она кивнула:

– На свой лад. Жизнь пугает и все же восхищает. Я думаю, что человека всегда заботит, не пропустил ли он что-то важное. Жизнь проходит так быстро и оставляет тебя на обочине.

– Вы рассуждаете как древняя старушка. – в его голосе слышался смех.

– Напротив, я рассуждаю как очень, очень юная девушка, – возразила Вирджиния, – и я на самом деле не понимаю жизни – по крайней мере, так, как понимает ее замок и, возможно, некоторые англичане.

Герцог понял, что она пыталась сказать.

– Замок не имеет возраста. Его строили многие поколения Риллов. Но каждое из них боролось и сражалось за то, чтобы стать индивидуальностью, каждый из них бывал счастлив и несчастлив, каждый из них временами чувствовал разочарование и ощущал, что упустил что-то важное, – как вы. Вирджиния коротко рассмеялась:

– После ваших слов все выглядит намного лучше. Я думаю, что меня подавляет возраст всего этого, ведь я приехала из очень молодой страны.

– Мне хотелось бы значительно больше показать вам в Англии, не только это.

– Тем не менее «это», как вы говорите, очень интересно американке, – призналась Вирджиния. – Я наблюдала за вами за обедом сегодня вечером, и не знаю почему, но меня это как-то взволновало.

– Вы наблюдали за мной? – Герцог улыбнулся. – Знаю, галерея для менестрелей! Я, бывало, ходил туда, когда был ребенком. И когда устраивали большой прием, Мейтьюз приносил мне лакомые кусочки с обеденного стола и всегда какие-то особые шоколадки и мятные леденцы.

– Вы любите замок, не так ли? – спросила Вирджиния.

– Я часть его, – просто ответил герцог.

– И вы пошли бы на все, чтобы сохранить его? На все?

«Возможно, – подумала Вирджиния, – это и есть ответ, для чего ему нужны мои деньги».

Возникла пауза, прежде чем герцог ответил:

– Я смотрю на замок как на наследство, нечто очень ценное, что дано мне в долг и что я должен передать нетронутым и в хорошем состоянии моим наследникам. – Он говорил очень серьезно. Затем настроение его изменилось. – Я пришел сюда разговаривать не о замке. Я пошел искать вас. Отчасти я боялся, что вы не захотите дождаться меня.

– Но я не ждала вас. Я просто не замечала времени.

Даже произнося эти слова, Вирджиния не знала, правдивы ли они, ведь в душе она не сомневалась, что герцог придет к ней, если она окажется в этом уединенном месте.

Лунный свет упал на ее лицо, и герцог увидел вопрос, застывший в ее глазах.

– Вы знаете, что я хотел быть с вами, – ответил он. – Я хотел этого весь день. Вирджиния, мне кажется, вы околдовали меня.

На секунду у нее перехватило дыхание, затем она заставила себя отвернуться от него.

– Уверена, что это неправда. Возможно, это просто потому, что я немного другая, потому, что я американка.

– Вы другая, – произнес он, и низкий ласкающий тембр его голоса, казалось, заставил вибрировать все ее чувства. – Совсем не такая, как женщины, которых я знал прежде. Дело не только в том, что вы красивы, – а вы очень красивы… Мне нравится разговаривать с вами… Мне нравится находиться с вами, и, когда вас нет рядом, все кажется постылым.

– Я… мне почему-то кажется, что вы не должны разговаривать… со мной… подобным образом, – пробормотала Вирджиния.

– Почему же? О, моя дорогая! Не бойтесь меня. Я не обижу вас. Мне кажется, нет, на самом деле я знаю, что с того самого момента, как я увидел вас, я влюбился!

– Это… неправда!

– Это правда. Я не собирался говорить вам. Я намеревался оставить наши отношения дружескими. Я чувствовал, что именно этого вы хотите. Но я не смог, Вирджиния. Весь день я провел как в дурмане, потому что мы были вместе сегодня утром. Я понял, что когда мы впервые встретились вчера, – о небо!

кажется, сто лет назад! – случилось нечто странное. А сегодня утром, когда я увидел вас в «Сердце королевы»… Вы стояли у балюстрады, а потом повернулись и посмотрели на меня. Мое сердце перевернулось. Что вы сделали со мной, Вирджиния?

– Возможно, это только заблуждение.

– Как все было бы просто, если бы я мог отбросить чувства, как плод своего воображения! Но мы оба оказались бы лжецами, если бы не признали, что такая вещь, как любовь с первого взгляда, существует на свете. Я читал об этом; я смеялся над этим; я считал, что это забавно. Но, Вирджиния, это случилось со мной!

– Интересно, что вы имеете в виду, говоря о любви? – спросила Вирджиния.

– Я имею в виду, – ответил герцог, и его голос прозвучал с неподдельной искренностью, – что это приходит, когда понимаешь, что нашел другую половину себя. Нашел человека, которому ты принадлежишь и который принадлежит тебе, человека, которого ты искал всю свою жизнь.

У Вирджинии перехватило дыхание. В его голосе слышались ноты, которые заставили дрожать каждый нерв ее тела. Герцог не пытался прикоснуться к ней, и, однако, ей казалось, что он прижал ее к себе. Он как будто загипнотизировал ее. Вирджиния не могла пошевелиться. Он был близко, так близко! Она чувствовала, что в самом деле принадлежит ему…

Затем, силой воли вернув себя в реальный мир, Вирджиния вспомнила, зачем находится здесь.

– Как вы можете говорить о любви, когда мы… едва знакомы? – спросила она, и даже для нее самой ее голос прозвучал слабо и неуверенно.

Разве вы не знаете меня? Тогда, дорогая, именно этому я должен научить вас. Так как о вас я знаю очень много. Я знаю, что в вас есть все, чего может желать мужчина в женщине. Я люблю не только ваше тело, но ваш ум, ваше доброе сердце… Даже ваше чувство юмора, которое не скрыть, даже когда вы пытаетесь казаться очень строгой и серьезной. – Он умолк, затем продолжал: – Если бы я был художником, то нарисовал бы ваш портрет. Если бы я был музыкантом, написал бы концерт… И это были бы вы. Разве это не любовь, Вирджиния?