Она схватила дочь за руку и подтащила ее к большому зеркалу в позолоченной раме, которое висело на стене гостиной между двумя окнами.

– Посмотри на себя! Посмотри хорошенько! – сурово приказала миссис Клей. – А потом укажи на мужчину, который захочет жениться на тебе за какие-то твои достоинства, помимо твоего состояния. Смотри! Смотри на себя, какая ты есть!

Как бы находясь под гипнотическим воздействием приказа своей матери, Вирджиния пристально посмотрела в зеркало. Она увидела свою мать, стройную, почти худую, с тонкой, изящной талией, подчеркнутой кроем дорогого платья, с драгоценностями, сверкающими на длинной шее: красивая женщина, которая привлечет к себе внимание даже в комнате, битком набитой ее элегантными сверстницами.

Затем Вирджиния перевела взгляд на себя: невысокого роста – она доставала матери только до плеча и располневшая настолько, что производила едва ли не карикатурное впечатление. Талии почти не было видно, и по объему она раза в три превосходила свою мать. Платье показалось уродливым, но Вирджиния знала, что оно не выглядело бы таким отталкивающим на обычной девушке. Волосы ее были прямыми, безжизненными и неопределенного цвета, что придавало ее модной прическе нелепый вид. Глаза затерялись в складках жира, который округлил ее щеки и образовал несколько двойных подбородков, почти скрывших шею. В тонком плетении рукавов проглядывали похожие на надувные шары руки с короткими толстыми пальцами; они инстинктивно потянулись закрыть лицо.

– Я… понимаю, – ответила она, и голос ее прервался. – Я выгляжу… ужасно. Врачи… обещают, что… что я похудею. Только из-за этого… я чувствую себя… такой… больной.

– Обещания! Обещания! – воскликнула миссис Клей. – Все они говорили, что сделают тебя стройной, что они добьются, чтобы ты чувствовала себя лучше, что это только вопрос времени. Интересно, сколько тысяч долларов я истратила на врачей в последние пять лет? Есть надежда, что ты похудеешь после замужества! Кто знает, вдруг случится чудо!

Вирджиния отвернулась от зеркала.

– Может, когда он увидит меня, то откажется жениться на мне? – спросила она, и в ее голосе прозвучала нотка надежды.

– Это единственное, чего он не сделает, – доверительно сообщила миссис Клей.

– Почему же?

– Потому, моя дорогая, что ты будешь символизировать золотые призы, и я достаточно сообразительна, чтобы понять, что маркиз отчаянно нуждается в этих деньгах, иначе герцогиня не написала бы мне.

– Сколько же ты даешь ему? – потребовала ответа Вирджиния.

– Ты действительно хочешь знать? – спросила миссис Клей. – Уже не хочешь сохранить веру в наивную мечту о любви? В надежду, что Принц Очарование внезапно появится из каминной трубы и влюбится в тебя с первого взгляда? Да, моя девочка, тебе лучше знать правду! Как бы ты ни выглядела, у тебя нет нужды ползать на коленях перед английской аристократией. Они получат то, чего домогаются, и правда придаст тебе немного уверенности в себе.

– Так какова же правда? Сколько ты дала им?

– Два миллиона долларов! – ответила миссис Клей, с выражением произнося каждое слово. – И если перевести эту сумму в английскую валюту, то получим четыреста тысяч фунтов – весьма ценный подарок для любого жениха!

Вирджиния тихо застонала и опустилась на диван.

– А теперь обещай, – энергично заявила миссис Клей, – больше никаких истерик. Ты выйдешь замуж, Вирджиния, 30 апреля. Если откажешься, то тебя отошлют к кузине Луизе, а я объявлю всем, что моя дочь ушла в монастырь на семь лет. До того как ты снова получишь свободу, у тебя будет предостаточно времени обдумать, не предпочтительнее ли пользоваться всеми преимуществами жизни английской герцогини, чем прозябать в нищете и неудобствах исправительного дома.

С дивана не поступило ответа – Вирджиния, отвернувшись, зарылась лицом в шелковую подушку.

В последующие дни казалось, что Вирджиния почти не осознает случившегося. Похоже, что шок от признаний матери и от решения, которое девушку заставили принять против воли, лишил ее последних сил.

Доктор приходил ежедневно, и ее диета менялась чуть ли не каждые двадцать четыре часа. На нее обрушились всякого рода питательные блюда и предписания. Редчайшие деликатесы со всей Америки доставляли сотрудники «Клей корпорейшн», отделения которой были разбросаны по всему континенту.

Вирджинии приходилось пить бычью кровь, чтобы вылечить анемию. Чистейшие, не загрязненные городским воздухом сливки от коров из Джерси привозили в Нью-Йорк с ранчо Клей. Овощи и фрукты доставляли поездом за сотни миль из поместья Клей в Вирджинии – в честь этого штата она и получила при крещении свое имя, – дабы возбудить ее аппетит и улучшить цвет ее пухлых щек. Шампанское из Франции, вишни из Испании, черная икра из России, паштет из Страсбурга – вот только некоторые из деликатесов, которые она съедала молча и исключительно из-за суматохи, которая поднималась, как только она отказывалась принимать их.

Порой Вирджинии казалось, что случившееся с ней – сон и все, что она делает и говорит, только плод ее фантазии. Она часами стояла на примерках своего trousseau1, почти не сознавая, насколько больше усталости ощущает в конце этого ритуала, чем до его начала.

Только оставаясь в одиночестве в спальне, Вирджиния задавала себе вопрос, есть ли какая-то возможность избежать всего этого. Иной раз она притворялась перед собой, что ей удастся ускользнуть из своей комнаты, прокрасться по великолепной мраморной лестнице, отпереть массивную, красного дерева дверь, вырваться на свободу и сбросить оковы на Пятой авеню. Но даже в мечтах она понимала, что это невозможно. Она ощущала себя слишком усталой, слишком больной, уже вставая по утрам с постели, – где уж тут думать о побеге.

Порой ей казалось, что кто-то сидит внутри ее головы и смеется над ней, она даже слышала зловещий голос: «Ты толстая и беспомощная!», «Толстая и глупая!», «Толстая и уродливая!», «Толстая и безвольная!». Голос насмехался над ней, повторял снова и снова: «Он женится на тебе ради твоих денег! Он женится на тебе ради твоих денег! Он женится на тебе ради твоих денег!»

Когда этот голос звучал в ее голове, Вирджиния, казалось, видела свои деньги, громадные сверкающие кучи золотых монет, заполнивших ее комнату до самого потолка, а затем опрокидывающихся на нее, льющихся к ней потоком, захлестывающих ее тяжелым, холодным блеском.

– Послушай, Вирджиния, – сказала ей как-то мать, – ты ведешь себя странно, будто тебя накачали наркотиками. Я должна поговорить с доктором Хозеллом – так, кажется, зовут последнего врача? Я уже не в силах запомнить все их имена – и сказать ему, что не могу смириться с тем, что ты принимаешь наркотики.

Но Вирджиния знала, что лекарства, прописываемые доктором, тут ни при чем, половину из них она выливала. Что-то в ней самой стремилось убежать от действительности…

– Маркиз прибудет завтра, – услышала она слова матери, но не почувствовала даже капли удивления.

Вирджиния давно перестала думать о том, как выглядит жених и какова будет ее реакция на него. Она ощущала только немоту души. Но в ту ночь насмешливый голос вновь дал о себе знать: «Он женится на тебе ради твоих денег! Он женится на тебе ради твоих денег!» Вся ее спальня оказалась заполнена золотом. Золото! Золото! Золото! Вирджинии казалось, что даже то, что она ест, имеет привкус золота и что даже шампанское, которое ее заставляют пить, покрывается настоящими золотыми пузырьками.

Миссис Клей устроила грандиозный прием в вечер прибытия маркиза. Позади дома был разбит большой шатер, и несколько дней рабочие выкладывали особый пол, устанавливали кипы экзотических цветов, украшали стены шатра.

Миссис Клей чувствовала себя в своей стихии.

– Бракосочетание должно состояться в гостиной, – решила она. – Вся комната превратится в беседку из белых орхидей. Но для приема декор будет веселым. Розовый, я думаю, станет определяющим цветом. Вирджиния будет одета в розовое – платье из розового тюля, украшенное бутонами роз, и венок из роз у нее в волосах.

Люди впоследствии говорили, что прием, данный Клей в честь маркиза, был одним из самых ярких событий в увеселительной жизни Нью-Йорка. Но, к несчастью, сам маркиз на нем не присутствовал. Неожиданно попав в шторм в Атлантике, его корабль не мог войти в гавань до четырех часов утра, и к тому времени, когда маркиз добрался до гостиницы, где он остановился, прием уже закончился.

У Вирджинии, которую отправили спать около часу ночи, чтобы она сохранила силы для завтрашней церемонии, возникло тайное подозрение, что ее мать обрадовалась в душе, что маркиз не увидел невесту. Несмотря на болезненное состояние и усталость, Вирджиния была достаточно сообразительна, чтобы понять, что теперь, когда момент встречи действительно наступил, миссис Клей испытывает некоторую тревогу относительно того, что подумает маркиз о своей нареченной.

Вирджинию интересовало, какую ложь написала ее мать герцогине. Как она обрисовала свою единственную дочь? Вирджиния была совершенно уверена, что, в своем стремлении заполучить в зятья маркиза, ее мать наверняка не сказала правды о внешности его будущей жены.

Оказавшись в своей комнате, Вирджиния сорвала венок из розовых бутонов со своих развившихся волос и посмотрела на себя в зеркало. Ей показалось, что за последние три недели она не только не похудела, но растолстела еще больше. От воспаления носовых пазух, мучившего ее постоянно, ткань вокруг глаз так распухла, что глаза почти исчезли в складках плоти. Вирджиния заметила, что небольшие трещинки, которые образовались в последнее время в уголках губ, стали гораздо заметнее. Они всегда появлялись зимой, но к весне обычно пропадали. Цыпки на руках также зудели, хотя теплая погода должна была их вылечить.

Она стащила платье и по испытанному при этом чувству облегчения поняла, что корсаж был слишком тесным. Поспешно накинув ночную рубашку и старательно избегая взгляда в зеркало, Вирджиния пробралась к постели.

– Возможно, мне следовало уехать к кузине Луизе, – произнесла она вслух, а затем добавила со сдавленным рыданием в голосе: – Как я хотела бы умереть! О боже! Я хотела бы умереть!

Однако утром Вирджиния обнаружила, что еще жива и пребывает в центре все возрастающей активности. Ее мать вошла в комнату до того, как ее позвали, отдернула занавески и с дюжину раз позвонила в колокольчик.

– Я уже получила записку от маркиза, – с удовлетворением заявила она. – Должна сказать, что меня радуют хорошие манеры английской аристократии. Он написал ее сразу же по прибытии в Нью-Йорк, принеся извинения за опоздание корабля, – как будто он, бедолага, виноват в этом, – и свои сожаления за причиненные неудобства, которые я пережила на приеме, устроенном в его честь. Но я думаю: все, что ни делается, к лучшему. Впервые вы увидите друг друга, когда епископ произведет обряд бракосочетания.

Вирджиния не произнесла ни слова, и после секундной паузы миссис Клей продолжала:

– Какой прекрасный день! Солнце сияет, и мне теперь даже жаль, что я не устроила твою свадьбу у Святого Томаса. Но гостиная выглядит прекрасно, и тебе лучше бы подняться с постели, Вирджиния. Ты же не хочешь начать семейную жизнь с того, что заставишь своего мужа ждать. Мужчин это страшно раздражает.

– Я себя плохо чувствую, – простонала Вирджиния.

– Это все нервы, дорогая, и ты прекрасно это знаешь. Выпей молока, а позднее, перед церемонией, бокал шампанского.

– Не хочу я никакого шампанского, – запротестовала Вирджиния. – Оно кислое, у меня от него несварение желудка.

– Но тебе же что-то нужно принять. Что на этот счет сказал доктор?

Вирджиния не ответила. Она знала, что все предписания врача будут отменены ее матерью, у которой были собственные соображения насчет того, что стимулирует или придает сил человеку, чувствующему себя плохо.

– Выпей кофе, – скомандовала миссис Клей. – Я-то наверняка не продержусь в это утро без дюжины чашек.

Когда принесли кофе, она налила большую чашку для Вирджинии и добавила несколько ложек сахара.

– Сахар необходим для восполнения сил, – заявила она энергично. – Я всегда считала, что кофе – источник жизненной энергии!

– У меня от него начинается сердцебиение, – угрюмо заметила Вирджиния. – Правда, мама, мне лучше бы не пить сейчас кофе.

– Побойся Бога, Вирджиния, неужели ты должна сегодня спорить по любому поводу? – возмутилась миссис Клей. – Выпей кофе и делай, как тебе сказано. Я знаю, что для тебя лучше. Теперь ступай в ванную, а горничные разложат на постели твое платье. Уверена, возникнет необходимость в каких-то последних штрихах, а я хочу избежать суматохи. Тебе следует быть наготове, прежде чем я спущусь вниз, чтобы принять гостей.

Разумнее было повиноваться. Вирджиния приняла горячую ванну, а выйдя из нее, почувствовала такое головокружение, что ей пришлось посидеть минут пять на стуле в ванной, прежде чем закончить вытираться полотенцем.