– Я не стану возражать, – ответила Вирджиния. – Если… если это спасет вашу жизнь.

Она говорила, не обдумывая своих слов, а затем почувствовала, как краска бросилась в лицо, так как увидела, что глаза герцога вопросительно смотрят на нее.

– Вирджиния! – произнес он, и теперь тон его стал совершенно иным. – Простите ли вы меня за то, что я наговорил вам только что? Не думаю, что вы когда-нибудь поймете, что значило для меня увидеть, как вы выходите из спальни этого человека. Увидеть вас такой, как вы выглядите сейчас: по-домашнему, с распущенными по плечам удивительными волосами. Если бы вы только знали, как страстно желал я увидеть вас именно такой.

– Я… я думаю, что, наверное, мне… следует вернуться в мою комнату… – начала Вирджиния, но больше ничего не могла сказать, так как руки герцога вновь оказались на ее плечах, заключив ее в объятия.

– Почему вы пытались спасти меня? – спросил герцог. – Я должен знать ответ.

Его лицо склонилось к ней, и ее внезапно охватила робость.

– Ответьте мне, – потребовал он. Вирджиния утратила голос. Казалось, он замер у нее в горле. Она ощущала только прикосновение его рук, его близость. Она чувствовала, что дрожит всем телом.

– Посмотрите на меня, Вирджиния. – Герцог говорил тихо, но повелительно. – Посмотрите на меня, – повторил он с настойчивостью, которой нельзя было не повиноваться.

Не в силах противостоять его власти над ней, Вирджиния подняла глаза. Долгое, долгое мгновение они смотрели друг на друга, и мир, казалось, закружился вокруг них в бешеном водовороте. Внезапно, издав какое-то неразборчивое восклицание, герцог потерял самообладание. Он схватил Вирджинию в объятия, его губы искали ее.

– О, моя дорогая… моя радость… моя любовь, – бормотал он. – Я настолько дорог тебе, что ты спасла меня. Я дорог тебе! Только это имеет значение. Боже мой! Вирджиния, я люблю тебя!

Он страстно целовал ее – ее губы, ее глаза, шею, волосы. Вирджиния почувствовала, что его страсть накрывает и ее, как приливная волна, и она уступила ему, понимая, что его пламя разожгло в ней ответный огонь и что поцелуи соединили их так, что из двоих отдельных людей они превратились в единое целое…

Прошло какое-то время, которое показалось им вечностью, мир застыл в неподвижности, и они забыли обо всем, кроме них самих. Наконец они вернулись к реальности.

– Я должен отпустить тебя, – хрипло произнес герцог. – О, Вирджиния, я и не представлял, что любовь может быть такой!

Герцог все еще сжимал ее в объятиях, и теперь Вирджиния склонила голову на его плечо. Он смотрел на ее полуоткрытые губы, на пылающее румянцем лицо, на глаза, потемневшие от страсти, которую он пробудил в ней.

– Ты прекрасна! – пробормотал он. – Ты прекраснее всех женщин на свете… Но я должен оставить тебя, прежде чем пробудится весь дом, чтобы поменять таблетки. Я должен найти слуг и объяснить им, что Диззи сдох от сердечного приступа. Как удачно, что я услышал, как он скребется у двери моей матери, требуя, чтобы его выпустили.

– Да… ты должен сделать… все это, – хриплым голосом произнесла Вирджиния, но смысл ее слов не был важен, имело значение лишь то, что она произносила их для него.

– Я люблю тебя! Я люблю тебя! – восклицал герцог.

Он снова поцеловал ее долгим страстным поцелуем, а она крепко прижалась к нему, как ребенок, который боялся остаться в темноте и вдруг обрел безопасность и защиту.

– Мы должны идти, дорогая, поговорим сегодня позднее. Я думаю, что в данный момент Маркусу не следует знать, что его план провалился.

– Нет, нет! Потому что он попытается сделать что-то другое!

– И в следующий раз тебе, возможно, не удастся спасти меня. Я все еще не могу взять в толк, что исключительно тебе я обязан своей жизнью. О, моя радость, когда-нибудь я отплачу тебе.

– Я только хочу, чтобы ты остался жив, – прошептала Вирджиния.

Он снова целовал и целовал ее, пока, наконец, неохотно, как бы против своей воли, не разжал объятий.

– Мне не следует смотреть на тебя, – сказал он, – иначе я не смогу уйти.

Герцог пересек комнату и отпер дверь. Выглянул в коридор.

– Никого не видно, – сообщил он. – Спокойно возвращайся в свою комнату и попытайся отдохнуть. Сегодня утром нам лучше не совершать прогулку верхом, я должен кое за чем присмотреть.

– Конечно, я понимаю, – согласилась Вирджиния, хотя в глубине души была разочарована.

Она проскользнула мимо герцога, почувствовав, как его губы прижались к ее волосам, а затем быстро прошла по коридору, не оглядываясь назад. В своей комнате она бросилась на постель, дрожа от только что пережитой радости и удивления, все еще чувствуя на своих губах жадные губы герцога.

«Он любит меня, и я люблю его», – твердила она себе. Однако исподволь ей не давал покоя все тот же недоверчивый, циничный голос. «Насколько сильно? – спрашивал он. – Как много ты значишь для него?»

Ужасно трудно было спуститься вниз к завтраку, где ее уже поджидала мисс Маршбанкс, без умолку болтающая о своих планах на день.

– Сразу после завтрака мне предстоит ехать в деревню, – объявила она. – Не надо ли что-нибудь получить для вас на почте?

– Вы ездите туда каждое утро? – между делом спросила Вирджиния и была удивлена, заметив, какое неприступное выражение появилось на лице мисс Маршбанкс.

– Не каждое утро, – ответила она уклончиво, – только если ее милость дает мне кое-какие поручения.

Вирджинии хотелось бы задать еще вопросы, но инстинктивно она поняла, что они неуместны.

«Какие секреты могут быть связаны с поездками мисс Маршбанкс в деревню? – спрашивала она себя. – Я действительно придумываю небылицы! Нахожу заговоры и интриги там, где их просто не может быть!»

Завтрак закончился, Вирджиния взяла свой блокнот и решительно направилась в библиотеку, но обнаружила, что совершенно не в состоянии сосредоточиться. Книги, которые накануне приводили ее в восторг, теперь показались скучными и лишенными жизни. Они рассказывали только о прошлом; она же целиком была поглощена настоящим и будущим.

Вирджиния думала о том, что делает герцог. Ее интересовало, подложил ли уже Маркус одну из подмененных таблеток в его кофе за завтраком или попридержал ее до ленча, чтобы растворить в вине. Наконец, она расставила книги по местам в книжных шкафах и села, бессмысленно рисуя в своем блокноте.

Вирджиния собиралась написать тете в Америку, но что она могла сообщить? «Я познакомилась со своим мужем и влюбилась в него. Он в опасности, его могут убить». Тетя подумала бы, что ее племянница сошла с ума.

Вирджиния сидела, безутешно глядя на лица, которые нарисовала в своем блокноте, когда дверь открылась и вошла герцогиня.

– О, мисс Лангхолм! – воскликнула она. – Я думала, что, вероятно, найду вас здесь.

– Доброе утро, ваша светлость! – сказала Вирджиния, поспешно вставая. – Я пыталась работать.

– Да, да, конечно. Надеюсь, вы найдете все, что нужно, в нашей библиотеке. Но мне хотелось бы знать, можете ли вы кое-что сделать для меня?

– Да, конечно. Что же именно?

– Я отослала мисс Маршбанкс в деревню, – объяснила герцогиня, – и мне очень нужно, чтобы кто-нибудь перехватил ее. У меня есть чрезвычайно срочное послание. Хотела бы я знать, не будет ли слишком навязчиво с моей стороны попросить вас поехать верхом и предупредить мисс Маршбанкс, чтобы она не делала того, о чем я ее просила.

– Да, конечно, – ответила Вирджиния, чувствуя некоторую озадаченность и удивляясь, почему она должна выполнять это поручение, когда в замке полно слуг.

Как бы угадав ее мысли, герцогиня бросила взгляд в сторону двери, которую оставила приоткрытой.

– Уверена, вы поймете, мисс Лангхолм, что это сугубо личное дело между мной и мисс Маршбанкс. Я могла бы послать грума, но не хочу, так же как не хочу, чтобы мой сын случайно узнал, что мисс Маршбанкс ездила в деревню. Конечно, его, как правило, не интересует, куда она ездит. Вы понимаете?

– Да, – ответила Вирджиния, удивляясь, возможно ли понять такое невнятное заявление.

– Тогда это очень мило с вашей стороны, – сказала герцогиня. – Может быть, вы подниметесь наверх и переоденетесь в одежду для верховой езды? Затем просто попросите одного из лакеев подвести лошадь к парадной двери. Вам следует поторопиться, хотя, конечно, повозка, запряженная пони, движется очень медленно.

– Да, ваша светлость, я тотчас же выеду, – пообещала Вирджиния.

– Тогда вот записка, – произнесла герцогиня, вынимая маленький конверт из-за пояса, который стягивал ее стройную талию. – Вам нет нужды ждать, после того как вы передадите записку мисс Маршбанкс. Она поймет.

Вирджиния взяла конверт и направилась к двери.

– Поспешите! – нетерпеливо напомнила герцогиня. – Пожалуйста, поспешите, мисс Лангхолм! Нельзя терять ни минуты.

Вирджиния повиновалась ей и выбежала в холл. Около парадной двери дежурил лакей.

– Не попросите ли вы грумов немедленно привести для меня лошадь? – обратилась Вирджиния к нему. – Кобыла, на которой я ездила вчера, подойдет.

– Да, мисс, – ответил лакей.

Вирджиния побежала вверх по лестнице. За несколько минут она переоделась в платье для верховой езды. К тому времени, когда она вновь спустилась вниз, лошадь уже ждала у двери.

– Не хотите ли вы, чтобы с вами поехал грум, мисс? – спросил человек, державший поводья.

– Нет, – ответила Вирджиния. – Я отъеду недалеко.

Она пустила лошадь легким галопом по подъездной дорожке. Вирджиния знала, где находится деревня, так как проезжала через нее по дороге в замок. Деревня действительно находилась на расстоянии меньше мили от ворот парка. Как только замок скрылся из вида, Вирджиния хлестнула лошадь, и та перешла на галоп. Тем не менее, когда она проехала через въездные ворота, мисс Маршбанкс в повозке, запряженной пони, не было видно.

За пределами замка начиналась проселочная дорога, и Вирджиния могла скакать по ней достаточно быстро, придерживаясь поросшей травой обочины. Она добралась до деревни через несколько минут. Там она увидела деревенскую лужайку с прудом для уток, церковь норманнских времен из серого камня, таверну с вывеской «Голова сварливой бабы», станки для ковки лошадей. И почтовую контору, затерявшуюся среди маленьких домиков, а около нее повозку, запряженную пони.

Всего за несколько секунд Вирджиния проскакала по зеленой лужайке к почтовой конторе. Соскочив с лошади, она увидела двух мальчуганов, державших под уздцы толстого медлительного пони, которым имела обыкновение управлять мисс Маршбанкс. Вирджиния попросила одного из них подержать ее собственную лошадь.

– Держи ее осторожно, – сказала она, – но не позволяй уйти.

– О, она этого не сделает, мэм, – произнес мальчик с деревенским акцентом, протяжно произнося гласные.

Вирджиния вбежала в почтовую контору. Мисс Маршбанкс что-то писала, стоя у конторки.

– О, мисс Маршбанкс, – запыхавшись, проговорила Вирджиния.

Мисс Маршбанкс, повернувшись, оглядела ее с почти комическим удивлением.

– Мисс Лангхолм! Что, скажите на милость, вам угодно? – спросила она и, говоря это, прикрыла рукой листок бумаги, лежавший перед ней.

– Меня послала герцогиня, – ответила Вирджиния. – Она просила передать вам эту записку.

Сказав это, Вирджиния вытащила послание герцогини из-за обшитого бахромой кармана кожаного болеро. Мисс Маршбанкс вскрыла конверт и прочитала записку.

– О, все понятно! – воскликнула она. – Большое спасибо, мисс Лангхолм. Очень мило с вашей стороны приехать сюда так быстро. На самом деле вы прибыли как раз вовремя.

При этих словах мисс Маршбанкс подняла руку, и Вирджиния увидела, что та прикрывала телеграфный бланк.

– Герцогиня боялась, что я не успею предупредить вас, чтобы вы не делали того, что собирались сделать, – объяснила Вирджиния.

Мисс Маршбанкс снова прикрыла телеграмму, лежавшую перед ней.

– Надеюсь, ваша лошадь в полном порядке, мисс Лангхолм, – произнесла она многозначительно.

Вирджиния улыбнулась.

– Сейчас посмотрю, – сказала она.

Выйдя на улицу, она увидела, что лошадь ее стоит совершенно спокойно, так как мальчуган кормит кобылу яблоком. Подойдя к нему, Вирджиния поняла, что у нее нет с собой денег, и, повернувшись, направилась в почтовую контору.

– Извините. Мисс Маршбанкс… – сказала она.

Мисс Маршбанкс только что протянула телеграмму почтовому служащему, сидевшему за конторкой.

– В чем дело, мисс Лангхолм? – спросила она, и на этот раз в ее голосе прозвучало недовольство.

– Извините, что вновь беспокою вас, – сказала Вирджиния, – но я уезжала в такой спешке, что не захватила денег. Мне хотелось бы вознаградить мальчика, который присматривал за моей лошадью.

О, конечно! – воскликнула мисс Маршбанкс, тон ее изменился. Она открыла свою сумочку и вынула серебряный шестипенсовик. – Боюсь, это слишком много, – извиняющимся тоном сказала она, – но когда мы приезжаем из замка, то не хотим, чтобы о нас болтали.