Джули Гаррат - Непостоянное сердце

Глаза наполнились слезами.

— Прости меня, папа.

Теперь слова легко слетели с языка. Боль сразу же отпустила, вырвавшись наружу судорожными рыданиями и всхлипами, сотрясавшими все тело.

— Прости… папа… прости…

Пустые слова! — кляла себя Серена. Что теперь Максу до этих слов?

Струившиеся по щекам слезы затекали за воротник плаща, заливали шею. Она подняла лицо к небу. От осознания тщетности этого запоздалого признания поток слез усилился. Соленые ручейки сочились в уши, увлажняли волосы. Лицо вспухло от неизбывного горя, в глазах ощущалось жжение. Истерзанная душа болела. Серена радовалась боли. В ней растворялась гнетущая ненависть, заполонявшая ее существо долгие годы. Слезы смывали накипь ожесточенности, в сердце воцарялся покой.

Наконец-то она может естественно горевать по Максу.

Серена опустилась к ногам статуи. С языка сами собой стали рваться три упрямых, неподатливых слова, так долго хоронившиеся в тайниках души.

— Я… люблю… тебя… — взахлеб бормотала она.

И это была сущая правда. Теперь она понимала, что никогда не переставала любить человека, который был ее отцом. Просто на протяжении многих лет ее ослепляли ревность, гнев и непримиримая бескомпромиссность юности.

Теперь пришло время прозрения, и она дорого расплачивается за свое безрассудство.

На дороге, рассекая пелену дождя, которого она дотоле не замечала, замелькал свет фар приближающегося автомобиля. Серена, ожидая, когда он промчится мимо, теснее придвинулась к бронзовым ногам отца, пряча лицо в ладонях.

Но спрятаться ей не удалось.

Несколько секунд спустя бетонные плиты тротуара огласились эхом бегущих ног, сильные руки оторвали ее от постамента, в сознание проник надсадный голос:

— Серена! Родная!

Она зарылась лицом в его грудь. Он подхватил ее на руки и понес к своей машине, оставленной у обочины.

Серена все еще сотрясалась от рыданий, но в душе теплился покой. Он больше не произнес ни слова, не утешал ее, не уговаривал забыть, но и не осуждал.

Она взглянула на него. Его темные волосы, мокрые от дождя, липли к голове, колечками топорщась у ушей, в лице неистовая решимость защитить ее ото всех невзгод, глаза наполнены глубоким пониманием.

— Мари… — прохрипела она. — Мне нужно вернуться к Мари…

— Нет! — возразил он, медленно качая головой. — Ты едешь домой.

— В Уинтерсгилл…

Щеки горели от слез и обжигающих капель холодного дождя. Как она возвратится туда в таком состоянии?

— Нет, — повторил он, крепче прижимая к себе девушку. — Ты принадлежишь мне. — В его голосе сквозила свирепая отчаянность. — Твое место, Серена, в «скверном доме». Туда ты и поедешь. И отныне будешь жить там — до нашей свадьбы и после.

Они проговорили далеко за полночь. Он, разумеется, знал про ее мать.

— Ты должен был мне рассказать!

— Ты бы меня возненавидела.

Они сидели друг против друга у камина — рядом и в то же время будто на разных концах света.

— Но узнать так, как узнала я…

Она внезапно сникла, сообразив, что от взаимных упреков легче не станет.

— А ты бы мне поверила?

Он поднял голову и посмотрел ей в лицо. Его большие ладони, стиснутые вместе, беспомощно свисали меж колен.

Поразмыслив с минуту над его вопросом, она со вздохом призналась в обратном, и оба надолго замолчали.

Теперь она была одна. В окно спальни — эту комнату она до минувшей ночи не видела — вползал слепящий утренний свет. Серена прислушалась: издалека доносился размеренный рокот моря, бьющегося у подножий скал. На потолке играли холодные блики отражающегося от воды прозрачно чистого неба, но окрашенные в желтый цвет стены источали тепло, как, впрочем, и мягкое пуховое одеяло, в которое она куталась.

Этой ночью они спали в разных комнатах. Интимная близость казалась непозволительной сразу после того, что она пережила. Ей требовалось время, чтобы собрать обломки своей жизни, прийти в согласие с собой, простить себя, но в данный момент для нее это было сверхусилие.

Холт ушел рано. Она слышала, как он возился в ванной, топал по лестнице, бродил по кухне. О кафельный пол звякнула миска, — очевидно, Холт приготовил еду для Грей.

После этого Серена вновь погрузилась в беспокойный сон и теперь, пробудившись, взяла с тумбочки у кровати свои часы. Почти девять.

Она приняла душ, оделась, заправила кровать, прибралась в спальне и спустилась вниз. Сунув в тостер два ломтика хлеба, девушка заметила на столе конверт, прислоненный к коробочке с чаем. На белой бумаге чернело ее имя. Она заварила в кружке чай в пакетике и села завтракать в одиночестве, бездумно глядя на конверт, но не касаясь его.

Грей, с закрытыми глазами, блаженно урчала, развалившись на мягком стуле в теплой кухне. За ночь на улице подморозило, хотя апрель уже был на исходе, — должно быть, природа забыла как нужно вести себя весной. Неприветливая погода грустью отзывалась в ее сердце, заставляя усомниться в том, что в ее окоченевшей душе когда-нибудь наступит лето.

Дожевав бутерброд, она взяла конверт и неторопливо вскрыла, оттягивая момент ознакомления с его содержимым. Что за сообщение ее ожидает? Может, Холт изменил свое решение относительно нее? Или, наоборот, клянется ей в вечной любви? Скорей всего, ни то, ни другое. Она развернула листок.

«Приезжай на станцию. Хочу показать тебе кое-что».

Под загадочным приглашением нацарапано его имя, а ниже сделана приписка:

«Старая железнодорожная грузовая станция Райвлин».

Холт порывисто развернулся, услышав похрустывание шин автомобиля, затормозившего в нескольких футах от него. Его лицо осветилось в улыбке.

— Что так долго?

— Я была без машины, если помнишь, — рассмеялась Серена. — Оставила ее на берегу в Кейндейле.

Он хлопнул себя по лбу.

— Черт! Совсем забыл про твою машину.

— Не волнуйся. Я с удовольствием прогулялась до пристани. Заодно развеялась.

На его лице мгновенно отразилась тревога.

— Как ты?

— Выживу.

Она поморщилась.

Он протянул руку, и Серена вложила в нее свою ладонь. Холт сомкнул пальцы, как всегда восхищаясь ее нежной шелковистой кожей, блаженствуя от ощущения ее близости. Ему с ней очень хорошо. Теперь, когда она вновь вернулась в его жизнь, он с трудом представлял, как вообще мог смотреть на других женщин.

Он всегда мечтал только о ней.

Серена источает изумительный аромат. Лимонное мыло!.. Холт сразу вспомнил, как мылил ее под душем, и тут же почувствовал, что возбуждается. Минувшая ночь была тяжелая. Ему потребовалось призвать на помощь всю силу воли, какая у него есть, чтобы не ворваться в ту комнату, где она спала.

Холт показал девушке свое хозяйство — не задействованные на данный момент грузовики, тягачи, трейлеры — и наконец подвел к длинному фургону кремового цвета. Серена вопросительно смотрела на него.

— Я жил в нем полгода, — пока ремонтировал «скверный дом». Вот и подумал, что, может, он и молодым — Райану с Кирсти — тоже подойдет? — Холт взглянул на обращенное к нему лицо девушки и пожал плечами. — Ну, им же нужно где-то жить, когда его выпишут из больницы.

— Ты предлагаешь, чтобы они здесь поселились? — недоверчиво поинтересовалась Серена.

— Да нет, что ты. — Холт потер подбородок свободной рукой. — Я мог бы убрать развалины сгоревшего дома. В Кейндейле. И думал поставить его там.

Девушка просияла.

— Замечательная идея, Холт!

— Одобряешь? — Он широко улыбнулся. — Правда?

— Да, но только на расчистку уйдет много времени, сил и средств. Там такая огромная куча.

— Два дня.

Холт передернул широкими плечами.

— Всего-то?

— Плюс-минус один день. Потом, разумеется, нужно будет провести водопровод, канализацию, электричество, а также взять разрешение в местном совете, но это уже пустяки.

Серена расхохоталась.

— И давно ты вынашиваешь этот план?

— С тех пор как ты рассказала мне о ребятах, упомянув, что Кирсти в целях экономии переселилась в меньший номер в гостинице.

— Я… я собиралась уступить им свой дом.

— Свой дом? Тот, что над рудником!

— Ммм.

— Так оттуда же моря не видно. Думаешь, им приятно будет изо дня в день любоваться старым грязным заводом?

Она поразмыслила над его словами и покачала головой.

— Ты, конечно, прав. Райану нравился вид на пристань. Завод его будет удручать.

— Значит, я этим займусь? А ты передай молодым, что они могут заселяться в любое время после следующих выходных.

Серена нерешительно кусала губу.

— Это ж, наверно, будет трудно… такой большой фургон — футов тридцать, не меньше.

Холт, откинув голову, разразился хохотом.

— С размером ты почти угадала. Там две спальни, душевая, кухня и гостиная. Но это же моя работа, Серена. Я зарабатываю на жизнь перевозкой негабаритных объектов. И уверяю тебя, передвинуть этот фургон — пара пустяков.

— Везти его в гору по дороге с крутыми поворотами — пара пустяков? — Она подозрительно взглянула на него. — Ты шутишь?

— Приходи смотреть. Сама убедишься, что это не займет много времени.

— Но ведь убрать завал…

— Тоже плевое дело, любовь моя. Пойдем. — Он взял ее за руку и повел со двора. — Пойдем в контору. Теперь, получив твое одобрение, я должен сделать пару звонков.

— Все-таки мне кажется, провезти фургон по той дороге будет не так-то просто.

— Я разработаю процедуру. — Он сжал ее ладонь. — Это просто дело техники — жесткое соединение или шарнирное!

— Совсем сбил меня с толку.

Серена покачала головой.

Он с восхищением смотрел, как переливаются в лучах неяркого солнца ее короткие белокурые волосы.

— Я говорю о прицепах! С жестким соединением — это те, которые не изгибаются, с шарнирным — изгибаются. Высчитаю углы подъема, поворотов и все. До сих пор я успешно справлялся с подобными трудностями.

Ее губы медленно раздвинулись в улыбке.

— Теперь я понимаю, почему ты сказал тогда, что по-прежнему работаешь с компьютерами. Поэтому, да?

— Пойдем в контору. Посмотришь, как это делается, угу? — Он неожиданно нагнулся и поцеловал ее в кончик носа. — Могу позволить тебе даже самой позвонить и заказать бульдозер для расчистки развалин.

Райан был в восторге от нового дома.

Из больницы его привез Холт. Серена встречала австралийцев у фургона. Первой из машины вышла Кирсти с малышкой, потом появился Райан, бледный и исхудавший. При виде фургона он тихо присвистнул.

Серена, спустившись со ступенек, крепко обняла его, стараясь не показывать, как сильно она обеспокоена его катастрофическим похуданием.

— Откармливать его нужно, — сипло проговорила Кирсти.

Серена наконец разжала объятия. Райан отступил на шаг и произнес:

— Вот это да! Классный домик. Ты не боишься доверить мне такое чудо?

— Здесь нет газа. Все работает на электричестве, — дрожащими губами промолвила она.

Он взял ее руки и сжал в своих костлявых ладонях.

— Сера, ты — прелесть!

— Не я. Вот кто… — Ее взгляд вознесся над его плечом к Холту. Тот стоял в ленивой позе, прислонившись к машине, и с интересом наблюдал за разворачивающейся на его глазах сценой.

Райан выпустил ее руки и обернулся.

— Спасибо, приятель! — поблагодарил он с теплотой и волнением в голосе. — А то я уж приготовился жить на другом конце улицы. Приучал себя к мысли, что буду постоянно видеть перед собой нечто вроде картины Лоури.

Представляешь, да? Дохлые, как палки, мужчины, идущие на завод и обратно, маленькие грузовички, маленькие домики — наподобие спичечных коробков…

— Слишком много болтаешь. — Кирсти положила ладонь ему на руку. — Тебе нужно отдохнуть, набраться сил.

— И отрастить волосы. — Райан поморщился, глядя на Серену. — Как тебе нравится мой новый имидж каторжника, Сера? Меня заверили, что они отрастут, но пока никаких признаков.

Вид у него, действительно, был ужасный. Серена почувствовала, как защипало в глазах. На обоженной стороне его головы пучки волос перемежались лысыми пятнами; остальная часть была коротко острижена, почти под ежик.

— Ты выглядишь нормально, — тихо сказала она. — Входи в дом.

— Я попросил, чтобы мне сделали трансплантацию головы, — сострил Райан. — Но они, похоже, это не практикуют.

Серена взяла его за руку и повела в фургон. Кирсти с девочкой и Холт задержались на несколько минут на улице.

— Как ты себя чувствуешь? — серьезно спросила она.