— Хоть ты и считаешь меня невежественным дикарем, мне известно, что ты чувствуешь себя неважно. Любой мужчина готов смириться с чрезвычайно деликатным положением жены — разумеется, если оно не будет продолжаться вечно.

Сабрина смущенно опустила глаза. Это была отсрочка, а не отмена смертного приговора!

— Итак, ты смирилась, — сухо подытожил Слоан.

— Да, смирилась, а ты можешь злорадствовать сколько угодно. Ты объяснил мне, что такое брак. Хорошо, майор Трелони, но у меня есть свои представления о том, каким должно быть предложение.

— Мое предложение было недостаточно красноречивым? — насмешливо осведомился он.

— В сущности, предложение сделала я.

— Только потому, что до сих пор ты решительно отвергала меня. Я решил оставить тебя в покое до рождения ребенка. Но если тебя так тревожит отсутствие приличествующего предложения… — Он умолк и пожал плечами, а затем положил свернутый компресс в миску с водой, стоящую на столике у кровати, взял Сабрину за руку и помог ей сесть.

— Слоан, почему ты так безжалостен ко мне? — с волнением пробормотала она.

Не обращая внимания на ее протест, Слоан встал на колено перед кроватью, не отпуская руку Сабрины и почтительно склонив голову.

— Сабрина, я прошу тебя стать моей женой.

— Слоан, прекрати это издевательство!

— Я и не думал издеваться.

— Убирайся!

— Не раньше, чем ты дашь ответ.

— Слоан, тебе известно, что я согласна! Я сама сделала шаг навстречу, а ты посмеялся надо мной…

— Отнюдь, я очень серьезно настроен начать все заново. В этой коленопреклоненной позе я прошу тебя быть моей женой.

— Но ведь я уже сказала, что согласна и…

— Просто скажи «да». — Его глаза пылали, как угли, их взгляд был прикован к Сабрине. Она ответила Слоану долгим взглядом, и ее вновь окатила горячая волна. Он умел быть неотразимо обаятельным. Настойчивым. Бесподобно чувственным, сильным и физически, и духовно. Если бы они встретились при других обстоятельствах…

— Слоан, перестань. Поднимайся и…

— Скажи «да».

— Да! Это ты уже слышал.

Он поднялся и присел на край постели.

— Ну, теперь тебе легче?

Сабрина невольно улыбнулась и перевела взгляд на свои колени, где лежала ее рука, пальцы которой были переплетены с пальцами Слоана.

— Да, — призналась она.

— А ведь все могло кончиться гораздо хуже.

— Как это?

Слоан пожал плечами, и на его губах вновь заиграла насмешливая улыбка.

— Видишь ли, ты могла бы очутиться в комнате старого, лысого, гнусного женатого убийцы или вора. И в придачу беззубого.

— Если бы он был настолько стар и немощен, — парировала Сабрина, — он не смог бы… словом, он был бы ни на что не способен.

— Не способен лишить тебя девственности или зачать ребенка? — уточнил Слоан.

— И то и другое, — отозвалась она.

— Нечего сказать, лестное замечание! Ты предпочла знакомству со мной встречу с беззубым и лысым старым мерзавцем!

— Этого я не говорила. И потом, ты забыл о главном — с женатым старым мерзавцем.

— Вот как? Извини, ошибся.

— Конечно, все могло кончиться гораздо хуже, — согласилась Сабрина.

К ее удивлению, Слоан пожал ей руку и поднялся. Сабрина с недоумением взглянула на него, отметив, как напряглось привлекательное лицо.

— Ты права. Например, ты могла бы наткнуться на чистокровного индейца сиу — они часто бывают в Золотом городе. Увидимся на свадебной церемонии, дорогая, — заключил он и направился к двери.

Слоан вышел и плотно притворил за собой дверь.

Сабрина задрожала, обхватив себя руками. Жар, в который ее бросило несколько минут назад, сменился ознобом.

Слоан понимал, как она обеспокоена его происхождением, — в этом не было никаких сомнений. «Все могло кончиться гораздо хуже», — недвусмысленно заявил он. Она могла повстречаться не с метисом, а с чистокровным сиу.

Сабрина испустила протяжный вздох и закрыла лицо ладонями. Сможет ли Слоан понять ее? Она провела на Западе всего несколько дней и знала о сиу лишь понаслышке — из ужасных сообщений о зверствах этого племени, которые читала в газетах и слышала от белых путешественников. Ее тревожила кровь Слоана, а он был не в состоянии понять ее.

Она не просто боялась индейцев.

Она боялась за самого Слоана. Наполовину белый, наполовину сиу, он находился меж двух огней.

И в любую минуту мог стать жертвой.

Сабрину вновь охватила дрожь. Только теперь она осознала, как много значит для нее предстоящее событие.

Слоан ни на минуту не усомнился в правильности своего решения. Сабрина не только была невинна в момент их неудачного знакомства: она оказалась сестрой жены лучшего друга Слоана и носила его ребенка.

И все-таки Слоан чувствовал себя не в своей тарелке, ожидая невесту в часовне древнего замка, в обществе Ястреба и Дэвида Дагласа. Они стояли перед старинным распятием, играл волынщик. Под протяжные, заунывные звуки волнение Слоана нарастало и достигло пика, когда в дверях часовни появилась Сабрина. Идущие перед ней Шона и Скайлар остановились у алтаря, где ждал преподобный Мэсси с сияющей улыбкой. В стороне толпились родные Шоны и кое-кто из жителей деревни. Их присутствие придавало наспех устроенной церемонии праздничный и торжественный оттенок.

Как и при первой встрече, Слоан обратил внимание на то, как прекрасна Сабрина, как бесподобны ее темные волосы, блестящие синие глаза и классические черты лица. Вместо белого свадебного наряда на ней было платье с небесно-голубой юбкой и синим бархатным лифом. Платье подчеркивало цвет ее глаз и контрастировало с оттенком волос. Глядя, как приближается Сабрина, Слоан признался самому себе, что соображения нравственности и благородства были далеко не единственными причинами, побудившими его жениться на этой женщине.

Все дело в похоти, напомнил он себе, и ни в чем ином.

Сабрина околдовала его.

Ее взгляд утратил невинность задолго до встречи со Слоаном. В глазах Сабрины отражались скептицизм и жизненный опыт. Она росла в роскоши, какая только могла быть доступной падчерице богатого сенатора, но провела детство и юность в аду. Со слов Скайлар Слоан знал, какую напряженную борьбу вела Сабрина все эти годы. Со временем она обрела смелость и решимость. Она привыкла к борьбе, вынужденная вести ее слишком долго. Но если этот брак станет началом сражения длиной в жизнь…

Ну что же, ему тоже пришлось воевать чертовски долго. Это не важно. Он решил жениться на ней не только из благородных побуждений. К этому шагу его подтолкнуло желание.

Но пока Сабрина стояла рядом с ним, проклиная и церемонию, и те события, которые привели к ней. Слоан знал: признание в истинных чувствах не приведет ни к чему хорошему — по крайней мере пока. Сабрине понадобится время, чтобы привыкнуть к нему и к чуждой жизни.

А пока оказывать Сабрине любые знаки внимания и привязанности было все равно что гладить дикобраза.

Слоан поразился, услышав, как отчетливо и твердо он выговорил слова клятвы.

Голос Сабрины звучал чуть слышно. Казалось, она сейчас лишится чувств. Один раз священнику пришлось переспросить ее. Но она отвечала на его вопросы без колебаний, и через считанные минуты преподобный Мэсси объявил их мужем и женой, а затем предложил Слоану поцеловать новобрачную.

Сабрина зажмурилась, побледнела и напряглась, словно собираясь с силами перед поцелуем. Слоан легко коснулся ее холодных как лед губ.

Когда Сабрина наконец открыла глаза, ее взгляд был удивленным и благодарным.

Но она сразу отвела взгляд. К ней бросилась Скайлар, Ястреб обменялся со Слоаном рукопожатием, Дэвид Даглас похлопал его по спине, а сын Дэвида и Шоны со всех ног пробежал к ним через всю церковь. Он только что вырвался из рук полногрудой кухарки Энн-Мэри, вытиравшей слезы носовым платком.

— Ох уж эти мне свадьбы — сплошные слезы! — заявила она, пожелав новобрачным счастья и объявив, что обещанный легкий обед будет подан в большой зал.

Слоан подал Сабрине руку:

— Идем?

Она кивнула. Ее щеки и губы были по-прежнему бледны. Слоан в тревоге отвел взгляд. Он знал, что Сабрина не хочет быть его женой, но не подозревал, насколько велико ее нежелание. Несмотря на то что она не протестовала и вела себя вполне благопристойно, вид ее свидетельствовал об отчаянии.

Слоан повел молодую жену в большой зал замка и предложил бокал шампанского. Сабрина медленно пригубила вино. Ястреб произнес замысловатый и искрометный тост, добрую половину которого Слоан пропустил мимо ушей, внимательно наблюдая за женой. Глаза Сабрины сверкали, как сапфиры, контрастируя с бледностью кожи.

Она ела, пила, двигалась, даже улыбалась и один раз засмеялась в ответ на какое-то замечание Шоны Даглас.

И тем не менее была бела, как первый снег.

Поздно вечером Сабрина, Скайлар и Шона поднялись к себе в комнаты, гости разошлись, а слуги удалились в людскую. Слоан остался с Дэвидом и Ястребом в зале. Сидя у камина, они потягивали бренди и задумчиво смотрели на огонь.

— Итак, свершилось, — пробормотал Ястреб. Слоан пожал плечами:

— Свершилось? Звучит так, словно мы успешно захватили в плен банду изменника Ребса или отряд кроу.

— Верно, — согласился Ястреб с усмешкой. — Майор Трелони, из нас троих ваш брак был наименее экстравагантным…

— Если учесть, что ты обзавелся женой по доверенности, а Дэвид женился после того, как чудом воскрес из мертвых, мой брак и вправду не назовешь необычным. Конечно, если обычные браки вообще существуют.

— Вы с Сабриной по крайней мере были знакомы, — возразил Ястреб. — А я, если ты помнишь, узнал от своего поверенного, что отец подыскал мне жену, лишь после того, как тот умер.

— Но теперь она любит тебя, — напомнил брату Дэвид.

— Да, вам повезло! — вздохнул Слоан.

— Ты хочешь сказать, что сожалеешь о женитьбе? — насторожился Дэвид.

Слоан помедлил.

— Нет, я хотел, чтобы Сабрина стала моей женой, и все-таки… в некотором смысле я сожалею о случившемся, когда вспоминаю о том, кто я такой и что нам предстоит после возвращения домой.

— Возвращаться в Америку тебе незачем, — напомнил Дэвид. — Ты исполнил свой долг солдата; нельзя требовать от человека убивать своих соплеменников. Тебе известно, что здесь ты — желанный гость. В наших краях можно купить неплохие земли, а от матери тебе досталось внушительное наследство.

— Соблазнительное предложение, — откликнулся Слоан, взглянув на Ястреба. — Пока Шерман и Шеридан возглавляют армии, мира на Западе ждать нечего. И тот и другой — талантливые военачальники, но… чертовски упрямые и ограниченные люди. Однажды, вскоре после убийства Линкольна, мне довелось побывать на одном званом вечере, и, как ни странно, почти половину этого вечера я провел в обществе миссис Шерман. Она с воодушевлением говорила о том, что теперь, после вступления в силу Гомстед-акта[1] и завершения войны, люди вновь потянутся на Запад. Столько солдат стало безработными, а южанам остались лишь сожженные поля и усадьбы! Она считала, что многие с радостью согласятся начать новую жизнь на Западе. Она гордилась мужем: еще в конце тридцатых — в начале сороковых годов, когда генерал Шерман участвовал в Семинольской войне, он писал своей будущей жене о том, как рад возможности исполнить свой долг во Флориде, потому что был уверен: индейцы — самый опасный противник, решающие сражения с которым еще только предстоят. Почему миссис Шерман заговорила об этом именно со мной — ведь мои индейские черты сразу бросаются в глаза! — я до сих пор не понимаю. А может, она просто пыталась быть любезной и давала мне понять, что не причисляет меня к свирепым дикарям, с которыми решил наскоро расправиться ее муж.

— Индейскому вопросу придают большое значение и Шерман, и Шеридан, — отозвался Ястреб. — Их политика известна нам обоим. Но вместе с тем мы знаем, что эти люди весьма умны и справедливы. Слоан кивнул:

— Не забывай: генерал Шерман уверен, что юг Америки — самое прекрасное место в мире. Но это не помешало ему уничтожать все на своем пути во время марша через Джорджию! Несмотря на то что Шерману известны многие обычаи сиу, что он восхищается воинами-индейцами, он не изменит ни своего решения, ни политики в целом.

— Тон в политике задает Вашингтон, — вставил Дэвид.

— А во всей полноте эта политика раскрывается на поле боя, — подхватил Ястреб и пожал плечами. — Поскольку я вышел в отставку, предстоящие события не касаются меня так, как Слоана. Но ясно одно: мы оба непременно вернемся на родину.

— Как мотыльки, которых манит пламя, — сухо подтвердил Слоан. — Я обязан вернуться, должен помогать поддерживать связь между враждебно настроенными сиу и белым правительством и молиться, чтобы воюющие стороны наконец пришли к мирному соглашению о резервациях, каким бы печальным оно ни было, потому что изменить американское «предопределение судьбы» (Доктрина «предопределения судьбы» о праве США распространить свое владычество на весь континент (1845 г).) немыслимо! Поток переселенцев, движущийся на Запад, не иссякнет; постепенно американцы завладеют всеми землями индейцев. Благодаря явному численному превосходству и смертоносному оружию американцы в конце концов победят, даже если бедняга фермер, пострадавший от рук разъяренных индейцев, придерживается иного мнения. Мне досадно втягивать жену в эту борьбу, вот и все.