— Оправданное безумие, — улыбнулась Скайлар. Ее сестра слегка поперхнулась вином.

— Уверена, вам понравится праздник.

— Некогда лунную деву приносили в жертву, — сообщил Алистер.

— Но этот обычай исчез уже много лет назад, — твердо возразила Шона.

— Отрадно сознавать, — заметила Скайлар.

— Но, будучи супругой лорда, вы находитесь в полной безопасности, — с лукавой улыбкой продолжал Алистер. — А вот прелестная Сабрина, ни в чем не повинная гостья… она вполне подойдет. Но самой подходящей жертвой, — он повернулся к Шоне, — стала бы моя прекрасная кузина.

— Алистер!

Алистер засмеялся.

— По правде говоря, в детстве Шона часто досаждала нам, мальчишкам постарше, и потому мы пару раз привязывали ее к алтарю друидов — кстати, каменные столбы называются камнями друидов — и делали вид, что нам и вправду разрешили принести ее в жертву богам.

— Алистер, ну что ты говоришь! — воскликнула Шона.

Но Ястреб рассмеялся, и даже сестра Скайлар наконец развеселилась.

— А я помню, как однажды тебя попытались положить на алтарь друидов. Ты отбивалась изо всех сил и рассердилась не на шутку, и тогда, кажется, Дэвид предложил отпустить тебя — пока не появился твой отец и нам не досталось на орехи, — заявил Ястреб.

— Слава Богу, ты научил их играть в ковбоев и индейцев, — заметила Шона, поворачиваясь к Скайлар. — В играх вашего мужа, миледи, ковбои всегда терпели поражение.

— Зная его, я ни минуты не сомневаюсь: все, кто был против него, проигрывали, — с улыбкой ответила Скайлар и с трудом подавила зевок. — Прошу прощения… не были бы вы столь любезны показать отведенные нам комнаты?

Шона взглянула через стол на Ястреба.

— Я освободила для тебя и твоей жены хозяйские покои, а для Сабрины приготовила комнату слева от них.

Ястреб нахмурился, переводя взгляд с Шоны на Гоуэйна.

— Я же писал, чтобы вы не тревожились об этом, поскольку мы пробудем здесь совсем недолго!

— Я не заставлял племянницу освобождать покои, Ястреб. Последнее время она почти не слушает моих советов.

— Я уже выросла, дедушка, — мягко напомнила Шона. Ястреб подмигнул Гоуэйну.

— Пожалуй, даже успела состариться.

— Мне всего двадцать четыре, — напомнила Шона.

— Ну, тогда ты долго не протянешь! — заверил ее Ястреб с улыбкой, но затем добавил уже серьезно: — Мы не сможем задержаться, потому я и просил вас не беспокоиться понапрасну.

— Мне пришлось всего лишь перенести несколько своих вещей, чтобы освободить вам комнату, — объяснила Шона, поднимаясь. — Если хотите, я могу проводить вас…

— Я знаю дорогу, — сдержанно откликнулся Ястреб.

— Конечно, — Шона улыбнулась. — В таком случае прошу меня простить — сегодня у нас всех выдался трудный день.

— Я уже слышал, — ответил Ястреб и вгляделся в нее так, что Шона встревожилась. Зеленые глаза Ястреба напоминали ей о Дэвиде. — По дороге сюда мы останавливались выпить эля в таверне. Насколько я понял, ты совершила настоящий подвиг, спустившись в шахту и попытавшись проползти в самую узкую из штолен, чтобы спасти мальчика.

Шона вспыхнула.

— Все мы спускались в шахту — Гоуэйн, Лоуэлл, Алистер, Аларих, Айдан и я. Это наш долг, и мы исполнили его, только и всего.

— Нет, вы сделали гораздо больше, — заверил ее Ястреб. Он встал, и остальные последовали его примеру. Ястреб обнял жену за талию — нежно и вместе с тем по-хозяйски.

— Благодарю за комплимент, — ответила Шона. — Раз все знают дороги в свои комнаты, остается только пожелать вам спокойной ночи. — Она поцеловала Гоуэйна и Алистера и направилась к лестнице, но оглянулась, едва шагнув к ступеням. Ястреб по-прежнему стоял рядом с женой. Они являли собой поразительно красивую пару: она — белокожая и хрупкая, и он — смуглый и мускулистый. Шона порадовалась счастью Эндрю и огорчилась, вспомнив, что вскоре Ястреб узнает, в чем ее обвиняет Дэвид. Ей нелегко будет загладить давнюю вину.

— Спокойной ночи, Сабрина, — произнесла она. Сабрина улыбнулась.

— Спокойной ночи. Благодарю вас за заботу и гостеприимство.

— Это дом вашей сестры, — напомнила Шона.

— Однако он вверен вашим заботам.

— Надеюсь, мне еще представится возможность принять вас во владениях Мак-Гиннисов, — заметила Шона.

— Буду весьма признательна.

— Вы ездите верхом? Ястреб рассмеялся.

— Сабрина — лихая наездница.

— Не могу дождаться, когда увижу здешние места! — воскликнула Сабрина.

— Возможно, это удастся уже завтра, — ответила Шона и взглянула на Ястреба. — Разумеется, когда мы покончим с делами.

Наконец она направилась вверх по лестнице — сначала медленно, но на площадку второго этажа почти взлетела. Она поспешила по коридору ко второй, более узкой лестнице, которая вела в верхние комнаты, и достигла северной башни, где решила обосноваться на время визита Ястреба. Войдя в комнату, Шона заперла дверь на засов.

В комнате с избытком хватало места. Некогда здесь содержали пленников, захваченных в бою; иногда их заточение продолжалось месяцами в ожидании обмена — кланы горцев часто сталкивались с необходимостью обмениваться пленниками, чтобы покончить с враждой. В круглой комнате имелось два окна — оба меньше размером, чем окна в хозяйских покоях, но к ним вели ступени, а снаружи вдоль стены проходил узкий балкон, позволяющий «гостям» замка любоваться волей, куда им пока было нельзя.

Шона подумала, что ей следовало вернуться в замок Мак-Гиннисов. Но теперь уже поздно.

Дрожа, она присела на кровать. Затем поднялась, рассеянно сбросила одежду и надела ночную рубашку. Если сегодня Дэвид предпримет один из своих таинственных визитов, он окажется в постели рядом с братом. Чему Шона очень радовалась. Но одновременно ее одолевала тревога: теперь она утратила все шансы на связь с Дэвидом и, в сущности, лишилась его. Хотя Дэвид никогда и не принадлежал ей. Все, что было между ними, исчезло пять лет назад…

Шона задула свечи. Мэри-Джейн позаботилась о том, чтобы развести в камине круглой комнаты огонь. Свернувшись клубком в постели, Шона уставилась на пламя. Прошло немало времени, прежде чем она закрыла глаза, предвкушая спокойную ночь и никем не потревоженный сон.

Закрыв дверь, Ястреб поднялся по ступеням к окну на балкон, пока Скайлар оглядывала комнату: древние каменные стены, мебель столетней давности и отделку викторианской эпохи, придающую комнате некоторую элегантность.

— Великолепно! — с восхищением произнесла Скайлар. Увидев, что Ястреб вышел, она быстро поднялась по ступенькам вслед за ним, подошла поближе и обняла мужа за талию обеими руками. — Ты не устаешь удивлять меня, дорогой. Теперь у меня есть самый элегантный из домов, типичный замок. — Она прижалась головой к спине мужа. — Я молюсь, чтобы Дэвид оказался жив, Ястреб. Я знаю, что это значит для тебя.

Обернувшись, Ястреб обнял ее. — И я молюсь, чтобы Дэвид был жив. До сих пор он сомневался в этом. Единственным доказательством того, что брат жив, было загадочное послание, привезенное его адвокату человеком, смахивающим на обезьяну. В нем говорилось, что Ястреб должен побывать у камтипи — жилище индейцев Северной Америки.

ней друидов в Ночь лунной девы. Письмо было скреплено печатью Дагласов.

Ястреб слегка коснулся губ жены и с трудом заставил себя оторваться от них.

— Ляжем спать, хорошо? — предложил он. — Путешествие затянулось надолго. Завтра я покажу тебе дом моих предков. — Он утомился, но не знал, сумеет ли заснуть. Жест нежного внимания со стороны жены вызвал в Эндрю медленно разгорающийся огонь; он устал, но не настолько, чтобы не ощущать влечения к прелестной молодой женщине. — По крайней мере можно лечь в постель, — предложил он.

Скайлар спустилась по ступеням, расстегивая мелкие пуговки лифа.

— Здесь повсюду нас окружает редкостная красота, — заметила она и повернулась к мужу. — Взять хотя бы леди Мак-Гиннис…

Ястреб не сумел сдержать улыбку. Он считал, что самые бурные дни их брака давно в прошлом. А теперь Скайлар задала ему вопрос с ноткой ревности в голосе.

Он спустился вслед за ней, сел в ногах кровати и притянул к себе Скайлар, принимаясь сам расстегивать непослушные пуговицы.

— Шона прекрасна. Она и ребенком была очень мила, а с годами еще больше похорошела. Меня всегда поражало сочетание ее ярких синих глаз и иссиня-черных волос.

— Значит, ты был неравнодушен к ней, — заключила Скайлар. Ястреб заметил, что она вновь застегивает пуговицы лифа.

— Разумеется.

— О Боже… — простонала Скайлар. — И у вас с ней в прошлом что-то было?

Ястреб рассмеялся. Хотя Скайлар и знала все о его жизни в Америке, понимала его лучше, чем кто-либо другой, но ей почти ничего не известно о прошлом мужа, в особенности о том, как он жил в Шотландии.

Он вгляделся в ее серебристые глаза и обнял крепче.

— У нас ничего с ней не было, Скайлар.

Она нахмурилась.

— Странно.

Он покачал головой.

— Ничего странного. Шона с детства была влюблена в Дэвида. Сначала он подшучивал над ней, а потом…

— Что потом?

— Она подросла, стала красавицей, жизнерадостной и непомерно гордой, очаровательной, кокетливой и беспечной. Она доводила Дэвида до безумия, но, по-моему, была неравнодушна к нему, а дразнила его только из ревности.

— Из ревности?

— Дэвид всегда сам распоряжался своей жизнью. Его невозможно было обмануть, принудить к чему-нибудь или покорить лестью. Его ждало место в правительстве, он служил в армии, был принят в политических кругах всей Великобритании и Америки. По-моему, Шона опасалась, что она отдаст ему все, а затем окажется, что он влюбился в более утонченную женщину где-нибудь вдали от родины. И все-таки…

— Да?

Ястреб усмехнулся.

— Я привык относиться к ней как к младшей сестре и после похорон брата искренне сочувствовал ей. Она была убита горем, почти все время молчала, отказываясь отвечать даже на мои вопросы — а может, именно они и были для нее особенно тяжелы.

— Сегодня она была очаровательна.

— Да.

— Но очевидно, есть некая тайна в том, что случилось в ночь, когда погиб твой брат. Может, это прекрасная леди Шона попыталась разделаться с ним?

Ястреб медленно покачал головой.

— Вряд ли.

— Почему?

— Потому что я уверен: она любила его.

— Может, виноваты ее родственники, Мак-Гиннисы?

— Это выясним завтра утром. Потуши свечу и ложись.

— С какой стати тебе вздумалось приказывать? Он пожал плечами.

— С сегодняшнего дня, дорогая, я — владелец замка.

Скайлар фыркнула, но Ястреб вдруг сорвался с места, потушил все свечи в комнате и увлек жену за собой. Они лежали молча, пока их губы сливались в долгом чувственном поцелуе.

Затем послышался странный звук — шорох, такой тихий, что Скайлар не сразу поняла, был ли он на самом деле. Внезапно в тени комнаты, так близко от нее, что она услышала жар чужого дыхания, кто-то пробормотал:

— Проклятие!

Скайлар чуть не вскрикнула: кто-то лежал в постели рядом с ними.

— Дэвид? — дрогнувшим голосом спросил Ястреб.

— Ястреб?

Скайлар, уже готовая закричать, сдержалась, протянула руку, нашарила спички и зажгла одну из свечей. Едва тусклый отблеск осветил комнату, Скайлар поняла: она вовсе не леди Даглас — Дэвид жив.

Он был таким же высоким, как ее муж, смуглым, широкоплечим и узкобедрым, в его темных волосах играл красноватый отблеск. Зеленые глаза обоих братьев имели один и тот же оттенок. Черты лица Дэвида были более близкими к европейскому типу, но выглядел он не менее привлекательно, чем Ястреб, в котором легко узнавался потомок индейцев. Двое мужчин взглянули друг на друга и крепко обнялись, надолго застыв в такой позе.

Наконец они разжали объятия. Дэвид Даглас повернулся к Скайлар.

— Прошу простить меня за такую вольность. Мне не терпелось познакомиться с вами, но я не хотел забираться к вам в постель.

— Зачем тебе вообще понадобилось ложиться в постель? — спросил Ястреб.

Дэвид приподнял бровь.

— Видишь ли, я…

— Вы ожидали найти здесь кого-то другого? — спросила Скайлар.

— Ну конечно! — воскликнул Ястреб, не спуская глаз с брата. — Шону! Значит, ей известно, что ты жив.

— Да.

— Бог мой, значит… а она знает, что случилось с тобой, где… Дэвид, где ты пропадал все это время?

— Шона знает только, что я жив. Она отказывается верить, что меня хотел убить кто-то из ее родных, а теперь пытаются убить и ее. А что касается моих приключений… — Он перевел взгляд на Скайлар. — Это долгая история.

— Клянусь именем Божиим, во всем виноваты Мак-Гиннисы! — выпалил Ястреб. — А мы с отцом поручили им…

— Подожди, Ястреб. Я не верю, что весь клан виновен в этом злодеянии. Да, они будут защищать друг друга — ведь они горцы. Но хотя я уверен, что вся семья пыталась уберечь Алистера от обвинений в махинациях, в равной степени я убежден, что не все они настолько зачерствели, чтобы решиться на обдуманное убийство.