Гоша, понюхав ладони, разулыбался по-собачьи и завилял хвостом.

– Видишь, Миша, он хвостом виляет, это значит, что он очень рад, а если ты к нему присмотришься, то увидишь, что он улыбается. Вот освоишься у нас немного, потом еще будете с Темой кататься на Гоше.

– А кто такой Тема? – спросил Мишаня, тайно осмелев до того, что потихоньку начал поглаживать по морде Гошу.

– Тема мой сын. Он чуть старше тебя, ему недавно исполнилось семь лет.

И тут произошло большое чудо в маленькой жизни Миши – Гоша лизнул его ладошку.

– Ой! – рассмеялся вдруг мальчишка и, повернувшись к дядьке, сияя глазенками от восторга, поделился своей радостью: – У него шершавый язык! Такой горячий! Я ему понравился!

– Конечно, ты ему понравился! – подтвердила Алиса. – А как же! Теперь вы друзья. Давай и твоего дядю познакомим с Гошей, чтобы они тоже друзьями стали.

– Давай! – кивнул пацан.

– Что такое? – вдруг увидев странное выражение лица Алексея, насторожилась Алиса.

– Все в порядке, – поднял он руку в успокаивающем жесте.

– Дядь Леша, давай, знакомься! – поторапливал Миша.

Знакомство Гоши с Красноярцевым прошло в более штатном режиме: его кобель полизыванием не удосужил – понюхал протянутую ладонь, принял определение «свои», позволил почесать себя за ухом и потрепать по лобастой башке, тем и ограничились. И вскоре Миша вновь завладел его вниманием, чем не преминула воспользоваться Алиса, спросив шепотом:

– Что случилось? У тебя было такое лицо…

– Он первый раз после гибели родителей улыбнулся. Понимаешь, первый раз! – сдерживая голос и эмоции, прошептал Алексей.

– Вот и хорошо, – пожала его руку она и предложила: – Ну что, идем знакомиться с командой?

– Идем.

Знакомство взрослых произошло скомканно, без должной торжественности, по причине напряженного состояния обеих сторон.

– Это, – представила Алиса гостей родне, ожидавшей их на большой веранде, – Алексей Андреевич и его племянник Миша. А это Павел Наумович, Маргарита Леонидовна, Зоя Сергеевна и Артем.

Мужчины обменялись рукопожатиями и кивками.

– Артем, – подозвала сына Алиса, – иди познакомься с Мишенькой.

Миша опасливо прижимался к ноге дядьки, держался ручонкой за его штанину и посматривал настороженно. Но, когда Темка подошел, Ярый с мягкой осторожностью отцепил от себя племянника и чуть подтолкнул вперед. И на веранде повисла настороженная тишина – все взрослые, затаив дыхание, ожидали, как поладят дети.

Мальчишки молча присматривались друг к другу какое-то время, и первым заговорил Тема.

– Тебе в бане нравится? – спросил он.

– Нравится, – кивнул Миша.

И вдруг его личико искривилось, мелко задрожал подбородочек, и как-то сразу покатилась по щеке слеза.

– С папой и мамой… мы ходили… теперь их… – он стер ладошкой слезинку, хлюпнул горлом, – они… обои умерли… их машиной убило… – хлюпнул еще раз и заплакал навзрыд, как прорвало.

Красноярцев всем телом рванулся к малышу – защитить, спрятать, уберечь, но Алиса жестко придержала его, ухватив за руку в момент этого рывка, не позволив вмешиваться, и, посмотрев ему в глаза, сделала останавливающий жест ладонью – подожди!

А Темка обнял Мишеньку одной рукой за плечи, прижал к своему боку, свободной ладошкой грубовато стирая слезы с его лица, и не успокаивал, а разъяснил жизненную установку:

– Дедушка говорит, что мужчине можно поплакать от большой беды и большой радости. Только совсем редко. А так мужчины не плачут, а терпят.

– Я… – плакал, коротко вздыхая от горьких рыданий мальчонка, – не могу терпеть… я маленький еще…

– Тебе можно, – решил Тема, прижав Мишеньку посильней к себе, словно оберегая. – А мне уже нет. Я уже большой. И знаешь что?

– Что? – с какой-то тайной надеждой посмотрел на него малыш.

– У меня папы тоже нет. Он тоже умер.

– И ты не плачешь совсем? – удивился сильно-сильно Мишенька.

– Я же говорю, мне нельзя, – нахмурившись, солидно растолковывал малышу Тема, продолжая стирать слезы с его щек.

Зоечка откровенно рыдала, прижав к губам пальцы, по которым катились ее обильные слезы. Маргарита Леонидовна зажала ладонью рот от переживаний и скорбно качала головой, разумеется, тоже плакала. Павел Наумович хмурился, и глаза его подозрительно поблескивали непролитыми слезами. Красноярцев же сдерживался, засунув руки в карманы джинсов, и лишь его напряженная поза и ходившие на скулах желваки выдавали, какого напряжения ему стоила эта сдержанность.

– Знаешь что? – снова спросил Темка.

– Что? – переспросил Мишенька.

– Хочешь, моя мама будет о тебе заботиться? Она обо всех заботится, хочешь, и о тебе будет?

– А как это? – перестал плакать Мишенька, заинтересовавшись этим вопросом.

– Ну… – задумался Темка. – Она будет всегда знать, что ты хочешь и как лучше тебе это сделать. А еще обнимать и целовать, и гладить часто, и любить тебя станет. И баловать. Она это умеет очень здорово, баловать.

– Наверно, хочу, – засомневался Мишенька.

– А я тебя защищать теперь буду. Хочешь?

– Тетя Алиса сказала, что меня защищать теперь Гоша будет, – честно признался Миша, даже расстроившись, что место защитника уже занято.

– Ну, Гоша по-собачьи защищать будет, а я по-настоящему, по-человечески, от всяких напастей и пацанов старших. Хочешь?

– Хочу! – кивнул твердо Мишка, словно поклялся.

– Идем! – распорядился Темка, окончательно беря под свое крыло Мишку, и вытер последние непросохшие слезы с щек. – Я покажу тебе нашу живность.

– Идем! – кивнул Мишенька, готовый на все, что предложит его новоиспеченный защитник и друг.

Мальчишки, позабыв об остальных, ушли в дом, а взрослые, переживая душевное потрясение от такой детской непосредственности и горькой беды, какое-то время стояли молча, пока не спохватилась Зоечка:

– Да, что мы тут стоим-то! Идемте в дом, за стол! Уж давно все готово!

За столом не стали засиживаться, не стоит наедаться перед баней, решили мужчины, лучше после еще спокойно посидим. Да и мальчишки, увлеченные какими-то своими делами, быстренько похватали пирогов, запив морсом, и умотали.

– Спасибо вам огромное за Мишу, – проникновенно поблагодарил Красноярцев, обведя взглядом всех сидевших за столом. – Месяц прошел, а он весь в горе погрузился, людей чураться стал, хватался за меня и не отпускал, все боялся, что и я пропаду куда-то. Он мне как-то сказал, что все пропали: папа с мамой и бабушка куда-то делась. Мама тогда в реанимации лежала, к ней никого не пускали, вот Мишаня и решил, что и она умерла. Да еще со вторыми бабушкой и дедушкой почему-то совсем у него не сложилось взаимопонимание, он их опасался, на контакт не шел, рыдал, когда я утром уходил. Я его к детскому психологу водил, тот говорит: надо время и регулярно ходить на прием. А у вас вон рассмеялся первый раз и за Темой хвостом бегает, глаза загорелись от новых впечатлений и без всякого психолога. Спасибо.

– Нам-то за что? – возразил ровно Павел Наумович. – Это Темку благодарить надо. Да он и сам рад новому другу, – и бодро предложил: – Ну что, в баньку?

Старшие женщины сегодня баню отказались посещать, занятые хлопотами об ужине, а Алиса сходила и с удовольствием часок попарилась. Так что в баню сейчас отправился мужской коллектив. Павел Наумович скорее номинально, чуток прогреться, а не так, как любил бывало: до стадии легкой варености – нельзя, сердце. Но хоть немного посидеть, пропотеть – не мог себе отказать в таком удовольствии. Красноярцев же парился на славу, до десяти потов, до костей аж, и внимательно следил, чтобы мальчишки не перегрелись лишку.

Отсиживаясь в предбаннике, гоняя чаи травяные, разговор с Павлом Наумовичем вели осторожный: чтобы не напоминать Мишеньке про горе, темы бедовой аварии вообще не касались, а все больше про работу Алексея выспрашивал хозяин. Немного и за политику побеседовали, а как же без этого.

Вернулись в дом довольные, разморенные, мальчишки так и вовсе уже клевали носами. Алиса спросила Мишеньку, будет ли он спать с Темой в его комнате или с дядей. Малыш задумался, так явно разрывался между новым другом-защитником и безоговорочной надежностью дяди, растерянно переводил взгляд с одного на другого.

– Ты ложись с Темой, Мишань, – помог ему определиться Алексей. – Я никуда не денусь и еще не скоро спать лягу, к тому же вам ведь интересно вдвоем, и с Артемкой тоже можно ничего не бояться, он же обещал тебя защищать.

– Ага! – радостно согласился Мишенька.

А Темка взял его за ладошку, как настоящий старший брат, и повел за собой, рассказывая на ходу:

– Дедушка с мамой в моей комнате уже для тебя кровать специально поставили. Она удобная, я сам на ней раньше спал.

Теплый летний вечер, угасавший сумерками, точно одаривал собой: где-то в отдалении лаяла собака, шумел еле слышно мчавшийся вдалеке поезд, откуда-то доносились музыка из приемника и приглушенные голоса сидевших, видимо, на веранде соседей, и опускалось на этот мир умиротворенное спокойствие…

– Идем со мной, – тихо позвала Красноярцева Алиса, вставая из-за стола.

Прозвучало это как приглашение что-то посмотреть, ну вроде как интерьер или зверушку какую, может, картину или еще что-то необычное покажут – словом, как на экскурсию гостя по дому, в котором он оказался первый раз. Поэтому Алексей даже не попрощался с остающимися за столом хозяевами, вроде как отошел ненадолго и вскорости вернется.

А она привела его на второй этаж в удивительную комнату практически без мебели. То есть мебель там имелась, но необычная – у одной из стен что-то типа комода, с плетеными фасадами в индийском стиле, на котором стояла плоская чаша с песком с воткнутой в него тонюсенькой палочкой благовоний, курившаяся еле заметным дымком, наполнявшим комнату очень тонким, ненавязчивым ароматом, совсем не так, как обычно агрессивно-насыщенно пахнут благовония подобного рода. Там же лежал плоский цифровой проигрыватель, из которого доносился тихий приятный голос, напевавший что-то на непонятном языке, кажется, индийскую мантру, и мелодия была хоть и незамысловатой, но спокойной, наполненной легким звоном колокольчиков и игрой индийских инструментов.

Напротив комода изголовьем к стене расположился низенький, не выше двадцати сантиметров от пола, массивный полуторный топчан, с одной стороны которого стоял маленький квадратный столик такой же высоты и еще один длинный низкий комод всего на два ящика с другой. У стены справа от топчана, напротив двери и окна, выходящих на открытый широкий балкон, лежал скрученный тонкий матрас. Вот и вся мебель.

– Раздевайся, – распорядилась Алиса.

– Так сразу? А я думал, тебя придется уговаривать, – пошутил Красноярцев.

– Придется, – подтвердила она совершенно серьезно его предположения. – Но позже. А сейчас оставь на себе трусы и ложись на живот.

Она достала из ящика белоснежную простыню и, опустившись на колени, постелила ее поверх тонкого плоского матраса, лежавшего на топчане, заправила и посмотрела на Алексея, не вставая, снизу вверх, объяснив:

– Я сделаю тебе расслабляющий массаж.

– Ты и это умеешь? – стаскивая с себя футболку, наигранно преувеличенно подивился он.

– Вот сейчас и узнаешь. Ты как относишься к жесткой кровати?

– С уважением, – ответил Ярый, скидывая обувь, спортивные брюки и укладываясь на топчан, – как к средству излечения спины.

– Расслабься, – посоветовала ему Алиса и поправила его руки-ноги так, как ей было необходимо: вытянув их.

И вдруг легко-легко, еле касаясь, провела ладошками по его телу от шеи до ступней ног. И Красноярцев мгновенно почувствовал исходящие от нее тепло и ее запах, осознал ее близость… Она поняла и почувствовала его реакцию сразу и, наклонившись к нему, тихим голосом прошептала на ухо:

– Расслабься совсем. Настолько, насколько получится. Слушай мелодию и можешь повторять слова, подпевай, если захочется, как услышишь, так и повторяй.

И так она это шептала, таким обволакивающим, умиротворяющим тембром голоса, что Алексей и на самом деле вдруг расслабился и с удивлением обнаружил, что расслышал более явственно слова напева и закрыл глаза, и музыка стала обволакивать, втягивать в себя и…

Алиса принялась его массировать: сначала очень мягкими движениями, еле касаясь, будто гладила, потом более сильными, останавливаясь и надавливая на какие-то определенные точки, от которых тут же по всему телу растекалось тепло и приятное покалывание… Он потерялся во времени, в голове и на самом деле повторялись слова тихого напева, а Алиса наклонилась к нему и сказала на ушко, обдавая теплом, тем же мистическим тихим голосом:

– Перевернись на спину.

Алексей подчинился, как в полусне, в дреме, и повторилось волшебство, что творила загадочная женщина. Снова как легкими перышками она прошлась пальчиками по его телу от горла до ступней, и так несколько раз, а затем более чувствительно начала массировать, и Красноярцев весь отдался тому приятному теплу, что исходило от ее рук, и поплыл, поплыл, поплы-ы-ыл… А в голове все звучали странные слова бесконечно повторяемой мантры, уводя его куда-то за край, в космос…