– Как Лешу? – спросила почему-то шепотом она.

– А вот мы и посмотрим, – не ответил прямо хозяин и распорядился, вставая из-за стола: – Идем.

Они вернулись в горницу – Василий Силантьевич впереди, Алиса поспевая за ним следом, вновь сели за стол, и хозяин огласил свое решение:

– Сегодня поспите, гости дорогие, отойдете с дороги, а по утречку раннему назад езжайте и привозите Алексея с тетушкой. Алиса с дочкой останутся его здесь дожидаться, нечего с младенчиком попусту по дорогам шастать. Да и пообвыкнутся пока, освоятся с моей хозяйкой.

Красноярцева и Зоечку доставили через день.

Алиса с Марией Федоровной как раз за полтора-то дня успели все помыть-прибрать и приготовить в гостевом домике для заселения. Домик и на самом деле оказался «на выселках» – за забором, огораживающим заднюю часть участка, и чтобы попасть в него, следовало сначала выйти с самого участка, обогнуть дом и войти в дверь. Как пояснила Алисе хозяйка, сделано это с умыслом, чтобы хворь, которую изгоняют из больного, не нашла дорогу к дому самого целителя, а заплутала, освободившись из тела пациента.

– Это что! – рассказывала Мария Федоровна. – Ежли каноны наши соблюдать в строгости, то никого чужих и на порог пускать не должны. А уж ежли пустили, то за один стол не саживаться и из своей посуды не давать пить и есть, и все, чего касались руки пришлых, полагалось потом сжечь, а самим в бане мыться и пост строгий неделю держать, чтобы не перенять от гостей какой хворобы, лиха или беды.

– И есть такие, кто соблюдает эти каноны до сих пор? – дивилась Алиса.

– Есть, а как же, но они больше южнее живут, в Сибири, – подтвердила хозяйка. – Только мы из отколовшихся, и хоть основные законы чтим, соблюдаем и жизнь ведем правилами, но все ж попускаем многое.

Домик гостевой, который хозяева и местные жители называли лекарней, был небольшим и состоял из сеней с просторным углом для хозяйского скарба и всяких нужных вещей-мелочей, одна дверь из них вела в туалет, пристроенный снаружи, а вторая – внутрь дома, состоящего из двух комнаток.

Первая побольше, условно оборудованная под палату, столовую и приемный кабинет одновременно, с жесткой односпальной кроватью, сколоченной из дерева, расписным комодом, парой крепких стульев, лавкой вдоль двух окон, настоящей русской печью с хозяйским уголком за ней, большим столом посреди комнаты и деревянной высокой кушеткой по типу медицинского хирургического или массажного стола, отодвинутой в угол к стене. И комната поменьше, где стояла одна кровать, тоже сколоченная из дерева, но очень удобная, без жесткого настила из досок, как та, что находилась в другой комнате, шкаф, также прекрасно расписанный диковинными птицами и зверями, стул, небольшой столик с лампой на нем, старинный сундук в углу, и все. Люльку специально достали с чердака, почистили-помыли и принесли сюда для Лялечки.

Вот сюда мужчины – хозяин, Олег Евгеньевич, водитель Костя и старший сын Василия Силантьевича Матвей, позванный на подмогу, – и перенесли из машины Красноярцева. И в первый же вечер Василий Силантьевич закрылся в доме наедине с Алексеем, потребовав оставить их вдвоем, и провел с ним целых два часа.

Ни Ярый, ни сам целитель никому не рассказывали, о чем они беседовали и что делали. Василий Силантьевич первым делом строго заявил: что надо будет, то скажу, а об остальном не расспрашивать и праздным любопытством не баловать! И особо подчеркнул для Алисы: мужа вопросами не беспокоить – его хворьба, его и лечьба, о которой другим знать не надобно! Вот так строго.

А утром так и вовсе отправил Свету с Олегом Евгеньевичем домой. В самом прямом смысле домой – в Москву.

– Вот что, – сказал он им. – Возвращайтесь-ка вы оба в Москву, ждать тут нечего, а смотреть так и подавно не на что. Отправим мы начальника вашего, когда срок придет, на ногах или сидючи, это уж как получится, но позаботимся, не волнуйтесь. А вам домой пора.

Они и уехали, осталась только Зоечка. Они с Марией Федоровной общий язык с одного взгляда нашли. Встретились, как сестры родненькие, так пришлись друг другу по душе – и уже что-то осваивают вместе, друг другу какие-то секреты хозяйские да кулинарные передают, делятся и готовят в четыре руки и даже шепчутся о чем-то своем, и прямо не разлей вода «девушки» наши стали!

Так и потекли дни: утром совсем ранним, чуть после рассвета, приходил Василий Силантьевич, отправлял Алису с ребенком в хозяйский дом к женщинам и на два-три часа закрывался с Красноярцевым, делал жесткий массаж всего тела, разговаривал, травы какие-то заваривал и давал принимать. А от пациента прямиком шел в баню, мылся там и только после этого все завтракали – Алиса с Алексеем и Зоечкой в домике, а хозяева у себя.

Днем приходили старший сын Василия Силантьевича Матвей и зять Олег и помогали Алексею выйти на улицу, сесть в старое кресло, специально для него принесенное и поставленное под навесом у дровника, откуда открывался великолепный вид на лес и просматривался весь хозяйский участок и дом.

Красноярцев эту утреннюю процедуру «выноса тела», как он называл транспортировку его на улицу, терпел скрипя зубами. Ему казалось, что именно в этот момент ярко выпячивается его ущербность, не давая забывать, что он теперь инвалид. А этого разъедающего сознания напоминания Алексей как раз всячески пытался избегать, почему и старался все, что мог, делать сам с самого первого дня, когда понял, что ноги его больше не ходят.

Вот в этом вопросе у него точно гордость чесалась.

Ярый и так-то был не разнеженным мужиком с животиком и дряблыми мышцами – форму хорошую держал.

Но все это так – без напряг, для общего тонуса. К тому же ему приходилось часами таскать на себе камеры разного веса, а это тоже, знаете ли, еще та зарядочка.

Но, потеряв подвижность ног, Ярый с особым упорством принялся качать руки и пресс. Потребовал приспособить для этой цели специальную штангу над койкой – и часами тренировался, заполучив в результате вполне рельефные мышцы и даже начавшие образовываться пресловутые кубики на животе.

Но делал он это с одной-единственной целью – быть как можно более независимым от посторонней помощи даже в таком непростом положении, в котором оказался. И очень быстро научился ловко передвигаться с помощью одних только рук. Если ему требовалось в туалет, Ярый садился, опускал ноги руками с кровати, опираясь на край койки руками, спускался, садился на пол и вперед спиной, с упором на руки, передвигался по комнате, добираясь до туалета, находившегося в палате. Там он опять-таки, опираясь руками на края унитаза, поднимал свое тело и садился.

Таким же образом он «доходил» до ванной, поднимался на специально поставленный стул перед умывальником и даже мог себя поместить в чашу самой ванной и вылезти из нее, для чего на стене и на крае ванной были привинчены ручки. Он очень быстро натренировался перемещаться таким образом и практически полностью обслуживал себя сам.

А вот в домике гостевом с вопросом гигиены посложней дела обстояли – ни ванной комнаты, ни туалета тут не имелось, как и общего водопровода с канализацией. Хотя здесь этот вопрос был продуман куда как лучше, чем в Средней полосе России. Скажем, туалетная комната располагалась за домом в виде пристройки, в которую вели двери из сеней, и, кстати, отапливалась! В ее стены был врезан специальный дымоотвод от печки. Вкапывать здесь в землю какие-то септики новомодные и удобные не имелось никакой возможности – во-первых, мерзлота, а во-вторых, не выдерживали они таких низких температур. Ограничивались обыкновенной ямой, но очищали ее регулярно, применяя какие-то спецсредства – травы непонятные и что-то еще, Алиса в подробности не вдавалась.

Собственно, разговор не об этом, а о том, что Алексею добраться до этого отхожего места было очень сложно – спуститься с кровати, через комнату в сени, а из них в туалет через два высоких порога. Но он справился и с этой задачей, приноровившись в короткое время преодолевать все эти новые трудности. И с умывальником, устроенным в кухонной зоне, прекрасно освоился, усаживаясь на табурет перед ним. Но вот чтобы помыться, приходилось идти в баню, а это уже ему было не по силам, как и самостоятельно выбраться на улицу и сесть в кресло. Но Ярый на то он и Ярый – героически пытался делать и это сам и несколько раз падал на пороге дома, пробуя выбраться во двор. Не сдавался и продолжал упорно тренироваться, но пока был вынужден принять постороннюю помощь.

Вечером мужики возвращали его в кровать, приходил Василий Силантьевич и еще полтора-два часа работал с Красноярцевым один на один.

На четвертый день их пребывания, утречком, целитель вдруг подозвал к себе Алису, отвел в сторонку и спросил:

– Скажи мне, Алиса, – начал он строгим тоном, – у вас в чем-то семейном нелады с Алексеем?

– Да, – вздохнув, призналась она, не вдаваясь в подробности. – Есть один непроясненный момент.

– Не дело это, – посетовал лекарь. – Исправить надо. Люди придумывают себе странные проблемы, пугаются, обижаются, злятся, и тогда в теле в каком-нибудь из органов зажимает, как в кулак, мышцы и не пропускают естественный ток жизни, и там начинает образовываться болезнь. Впрочем, что я тебе объясняю, ты ладушка грамотная и про течение жизненных энергий не меньше моего разумеешь. Помочь ему надо, понимаешь, – доверительно обратился он к ней, – чтобы думал лишь о недуге, с которым борется, а не отвлекался размышлениями и тревогами еще и на ваши моменты неясные.

– Понимаю, – кивнула Алиса.

– Вот и добро, – похвалил Василий Силантьевич. – Придумай, как поскорей разобраться с заковыркой, что меж вами легла.

– Придумаю, – твердо пообещала Алиса.

Днем она отнесла Лялю в большой дом, оставив на Зоечку и Марию Федоровну, попросив, чтобы присмотрели за ребенком, поймала мужиков, уж направлявшихся к гостевому домику, чтобы помочь Алексею выйти на улицу, и отменила его сегодняшний моцион на свежем воздухе с созерцанием окрестностей, сославшись на срочное дело, которое им надо обсудить, – словом, замутила парням голову, те и ушли, попрощавшись до завтра.

Красноярцев лежал на кровати в ожидании «эскорта» для транспортировки в кресло и увлеченно, как художественную литературу, читал краеведческий путеводитель по Якутии, толстенный такой, солидный фолиант.

– Что-то мужики задержались, – посмотрев на вошедшую Алису, заметил он.

– Я их отпустила, – призналась Алиса, подошла к изножью его койки и остановилась, взявшись руками за спинку.

– Почему? – удивился Алексей.

– У тебя сегодня на это время намечены другие процедуры, – с непроницаемо серьезным видом объявила она.

Встала рядом и как бы невзначай положила ладонь на лодыжку его ноги.

– Какие процедуры? – с подозрением спросил Красноярцев и посмотрел на ладонь жены.

– Энергетического свойства, – завуалированно ответила Алиса и медленно двинулась вперед вдоль кровати, проводя за собой рукой от его лодыжки вверх по ноге.

– Ты что такое удумала? – насторожился Ярый.

– Да вот пришла соблазнить тебя. Тела твоего богатырского домогаться хочу, – пояснила она. – Мое рабски угнетенное либидо, понимаешь, взбунтовалось и разыгралось не по-детски.

– А ты его успокой, – посоветовал ей он, сделавшись вдруг необычайно серьезным.

– А вот для этого у меня как раз муж имеется, чтобы с моим либидо грамотно управляться, – не обратила никакого внимания на его строгость и недовольство в голосе Алиса и продолжила медленно смещаться вперед, ведя рукой по его ноге.

Красноярцев явно напрягся и посуровел.

– Алиса! – попытался вразумить он ее строгим тоном. – Прекрати все это, не до сексуальных игр мне теперь!

– Почему? – добавив немного эротики в голос, искренне удивилась она и продвинула руку по штанине его брюк еще выше.

– Потому что у меня не работают ноги! – совсем напряженным голосом напомнил он ей, раздражаясь. – Они вон даже твоей руки не чувствуют!

И, накрыв своей ладонью ее ладонь, остановил это провокационное движение, прижав к бедру, куда она уже успела добраться.

– Они не чувствуют, зато кое-что другое точно чувствует, как я отчетливо наблюдаю в данный момент, а ноги в этом деле не главное, – чуть наклонившись к нему, прошептала Алиса.

Высвободила ладонь из-под его руки и, глядя Ярому в глаза, закончила движение по ноге, достигнув паха мужчины, где уже неудержимо поднимался великолепно работающий орган. Задержав свою руку там так, что кончики пальцев ощутимо дотрагивались до боевого органа мужа, второй рукой она начала медленно поднимать его рубашку, заправленную в брюки. И, отодвинув ее повыше, так же медленно наклонилась и поцеловала Ярого в обнажившийся живот, непроизвольно напрягшийся от прикосновения ее губ.

– Алиса! – потребовал он теперь уже и непонятно чего.

А она распрямилась, посмотрела ему в глаза и сделала вперед еще один небольшой шажок, вместе с ним сдвигая и ладонь, оказавшуюся полностью на области его паха. И снова нагнулась и поцеловала в живот.