Катрин Корр - Неправильные

Поверить не могу, что Ваня решился на это.

Женитьба.

Упаси боже от этого кошмара. Я лучше искупаюсь в дерьме, чем дам окольцевать себя.

Застегиваю чемодан и ставлю его на колесики. Набрасываю поверх черной рубашки поло кожаную куртку и быстрым взглядом оглядываю мое холостяцкое убежище. Да, здесь творится небольшой хаос, но разве не так должно быть в доме истинного холостяка?

В лифте меня настегает тошнота. Пока спускаюсь на парковку, жалею, что не выпил кофе или не заварил себе быстрый суп, чтобы выхлебать из него всю юшку. Да, наверное, не лучшая идея садиться сейчас за руль, ведь мне довелось поспать четыре часа, и алкоголь все еще сбивает мои мысли.

Господи, ну разве нельзя было взять билеты на более поздний рейс? Наверняка организацией перелета занималась Саша, которой не терпится поскорее набросить на бедного Ваньку ошейник. Наверное, спит и видит себя в белом платье и длиннющей фате, а чуть позже с кожаным хлыстом в руках. Не спорю, она девушка симпатичная, хотя и не в моем вкусе. Но жениться? Господи помилуй!

Киваю в знак приветствия пузатому охраннику подземной парковки и выезжаю на улицу. Вот-вот серые дороги озарит яркое солнце. Набрасываю темные очки на глаза, еще раз посожалев об отсутствии завтрака в моем желудке, и гоню в аэропорт.

Как назло, я собираю все красные сигналы светофора, и к тому моменту, когда мое не выспавшееся тело вваливается в здание аэропорта, по громкоговорителю объявляют, что регистрация на рейс в Москву заканчивается.

Такая же, по-видимому, не выспавшаяся женская тушка с короткими высветленными волосами лениво приклеивает к моему чемодану наклейку и во второй раз спрашивает, буду ли я сдавать его в багаж.

– Нет, мои вещи всегда со мной.

Она безразлично пожимает плечами и выдает мне посадочный талон.

Отхожу от стойки и жадно гляжу в сторону небольшой открытой кофейни. Боже, как же мне хочется выпить крепкий капучино. Снова звонит телефон, и я нервно закатываю глаза, когда вижу на экране улыбчивого жениха.

– Марк, только не говори, что ты еще не приехал!

– Успокойся, я уже здесь. Думаю купить себе кофе. Я, знаешь ли, не успел…

– Черт тебя дери! Я возьму тебе кофе, только неси свой зад сюда!

– Ладно-ладно, не паникуй так.

Его нервозность меня утомляет. Может, Саша уже всю плешь проела ему этой долбаной свадьбой? Ну, ничего, на мальчишнике, организацию которого я беру на себя, Ваня оттянется по полной.

– Только без молока. И захвати бутылку минералки, а то…

Ваня вновь прерывает разговор, злясь на мое опоздание.

В зоне паспортного контроля помимо меня других пассажиров нет. Суровая на вид женщина несколько раз кидает на меня подозрительный взгляд, сравнивая мою еще хмельную физиономию с фотографией в паспорте.

– Красавчик, правда?

Посылаю ей ленивую улыбку и тут же ловлю на себе ее недовольный взгляд. Она шумно кладет на стойку мои документы и, не говоря ни слова, указывает рукой в сторону двух металлоискателей, за которыми сидят два сотрудника охраны.

Как будто без ее помощи я бы и не знал, что же мне делать дальше.

Когда захожу в полупустой зал ожидания, чувствую подбирающуюся горечь во рту и тут же, пробегаю глазами по указателям. Мне срочно нужно выблевать из себя остатки вчерашнего вискаря и выпить минеральной воды. Вижу знак мужского туалета и пулей залетаю туда, случайно толкнув пузатого мужика в плечо. Вяло извиняюсь и забегаю в пустую кабинку. Несколько минут корчусь над светлым унитазом с широкими ржавыми потеками, и, как только я представил, сколько всего повидал этот некогда белоснежный друг, из меня выливается все, что только могло остаться в желудке после бурной ночи.

– Держи! – говорит знакомый голос, едва я открываю дверь кабинки. – Пей. И зажуй жвачку.

Ваня стоит рядом и держит в руках пластмассовую бутылку с минералкой и упаковку мятной жвачки. Его серые глаза оценивающе пробегают по мне, мы обмениваемся рукопожатием, и я недовольно выхватываю из его рук бутылку.

– Спасибо, братишка. Ты безумно заботливый, – сардонически замечаю я и жадно выпиваю полбутылки. Подхожу к раковине и ополаскиваю лицо прохладной водой. – Мне бы сейчас не помешал бульончик. Здесь есть какая-нибудь столовка?

– Господи, и почему я надеялся, что ты будешь вести себя как взрослый человек?! Нельзя было сделать сегодня все, как положено? Вовремя лечь спать, чтобы без опозданий приехать в аэропорт. А не бухать всю ночь, чтобы потом блевать направо и налево.

– Я сделал это один раз и не куда-то, а в унитаз.

– А кто сказал, что больше ты этого делать не будешь? Марк, в который раз повторяю, что я невероятно счастлив, что ни моей мамы, ни родителей Саши здесь нет! И твоего отца тоже.

– Хвала Господу.

– На, пей свой кофе. И будь другом, веди себя прилично, ладно? Я не хочу, как обычно, краснеть.

Ничего не отвечаю, и мы выходим из туалета. Башка раскалывается, а пустой желудок со слезами просит горяченькой юшки.

– А где же твоя невеста? – спрашиваю я, когда мы заходим в полупустой автобус. – Неужели забыла про собственную свадьбу?

– Они уже в самолете, – недовольно отвечает Ваня, – это я остался тут, чтобы тебя подождать.

– И заодно оценить мой внешний вид. Мало ли что, да?

– И это тоже. – В который раз он кидает на меня неодобрительный взгляд и едва слышно цокает языком.

– Прекрати, ладно? Я обещаю, буду паинькой. Только перестань носиться со мной, как будто мне пять лет. Я, между прочим, старше тебя.

– Ага, на два года. Но иногда у меня такое чувство, что тебе двадцать лет и ты зеленый, как огурец. Я ведь и не собираюсь носиться с тобой, Марк, – уже мягче добавляет мой двоюродный брат, устало глядя в широкое автобусное окно. Когда мы проезжаем мимо небольшого зеленого самолета, он снова переводит на меня свои серые глаза и, подождав несколько секунд, говорит: – Для меня это все очень серьезно. Я люблю Сашу, и для меня важно, чтобы эта неделя прошла без сучка и задоринки, понимаешь?

Да, Ваня младше меня практически на два года, но иногда мне кажется, что ему не двадцать восемь, а все пятьдесят. С тех пор как Саша взяла его в оборот, мой брат превратился в скучного профессора жизненных наук, и сказать, что мне это не нравится – ничего не сказать.

– Я не собираюсь портить твою свадьбу, если ты об этом. А вообще, извини, что я немного не такой, как ты.

– При чем здесь это? Марк, ты думаешь, что я не вижу, как ты относишься к Саше? Постоянно пытаешься ее подцепить, или эти твои шуточки насчет мальчишника! Она ведь сильно расстраивается.

– А что с мальчишником не так? – Отпиваю остывший кофе и кидаю на брата веселый взгляд. – По-моему, любой жених на твоем месте скакал бы от радости.

Ваня громко фыркает..

– Ладно тебе, не ссы! – говорю я громко и ударяю Ваню по плечу.

Автобус останавливается у нашего самолета. Мы подходим к трапу, где уже столпились вновь прибывшие пассажиры.

– Повторяю, что буду паинькой!

– Надеюсь, Марк, – сухо добавляет брат.

– А что насчет подружек? Все как на подбор?

– Девчонки как девчонки.

– А, ну да. Тебе же сейчас нельзя по сторонам смотреть! Оно и к лучшему, вся малина достанется мне.

Ваня внимательно смотрит на меня, пока мы стоим у трапа и снова цокает языком.

– До Москвы мы летим два с половиной часа. Очень прошу тебя, проспись! И старайся ни с кем не разговаривать, пока перегар не выветрится.

Выпиваю весь кофе в пластмассовом стаканчике и, не зная, куда его деть, с широкой улыбкой вручаю его встречающей нас на борту самолета стюардессе.

– Буду чрезмерно благодарен, – добавляю я, и светловолосая девушка тут же заливается румянцем. Она бегло просматривает мой посадочный талон и с раскрасневшимся лицом поясняет, что мое место практически в самом конце.

Какая милашка.

– Если бы не опоздал, то сидел бы со всеми, – тихо объясняет Ваня, обернувшись ко мне.

Мы останавливаемся, потому что кто-то впереди пытается уложить свою ручную кладь в специальные отсеки над головой. Вокруг царит глухой шелест, пассажиры пытаются усесться на свои места, а двое маленьких детей с криками пытаются поделить какую-то игрушку.

– Скажи, почему мы сидим не в бизнес классе? – рявкаю я в спину Ване, пытаясь заглушить боль в висках. Закрываю глаза и считаю до десяти. Иногда помогает, но только не сейчас, когда над ухом разоряются два маленьких террориста, которых никто и не пытается успокоить.

Наконец мы вновь начинаем двигаться вперед, и вот я вижу Сашу с довольной улыбкой на лице. Она что-то говорит темноволосой девушке с ярко-красными губами, должно быть одной из своих подружек, и, заметив меня, удивленно округляет глаза:

– О, привет, Марк. Как твои дела?

– Привет. Были бы намного лучше, не будь наш рейс в пять утра.

Ваня садится рядом с ней и снова кидает на меня недовольный взгляд, когда я прохожу мимо. Я бы сказал Саше, что она ужасный человек и виновата в том, что мой бедный желудок остался без юшки, но я молчу. Не хочу опять выслушивать Ванины сопли.

– Ой, спасибо большое, только, прошу вас, осторожнее, там все очень хрупкое, – говорит женский голос впереди, и наш ряд снова останавливается.

Господи, я сяду сегодня на свое место или нет?! В башке словно чудовищный оркестр.

– Осторожнее! – рявкает мне женщина с длинным и острым как игла носом. – Вы наехали мне на ногу своим чемоданом!

– Тогда держите свои ласты при себе. Да и нос тоже!

Она что-то говорит мне, но я уже не слышу ее, а внимательно смотрю на обозначение мест, чтобы не пропустить свое и наконец опустить задницу в кресло. Ненавижу сегодняшний день. Какой придурок выдумал эти чертовы свадьбы и ранние вылеты?!

– …тебе не стоило так рано вставать, мам… не переживай, все будет хорошо… Конечно, позвоню, как приземлимся в Москве… Обязательно куплю… Передавай привет бабуле… Целую, мамочка.

Смотрю, как светловолосая девушка впереди заканчивает телефонный разговор и не спеша закалывает золотистые волосы тонкой заколкой. Делаю несколько глотков оставшейся минеральной воды и едва не спотыкаюсь о впереди идущего мужика, который резко останавливается и наклоняется к полу.

– Извините, пожалуйста, – говорит ему девушка. – Случайно упал. Спасибо.

Он подает ей сотовый, который, по-видимому, вывалился из ее рук, и продолжает свой путь дальше, а я смотрю на девицу в упор и думаю: да какого же хрена здесь происходит?!

Поднимаю глаза на мужчину, возвышающегося надо мной, и моя челюсть едва не падает на пол. Все те же черные как ночь глаза впиваются в меня острыми осколками, а широкие брови сурово сдвигаются. Я не знаю, что сказать, во рту мгновенно становится сухо, как в песчаной пустыне, и я только беспрерывно моргаю, глядя на разъяренного пассажира, в котором узнаю того самого незнакомца, что до смерти напугал меня несколько недель назад.