Джана Эштон - Неправильный

— Тебе не нравится Серафина?

— Мне нравится Серафина, — говорю я и понимаю, что загнала себя в угол. Не хочу признаваться, что чувствую себя странно, когда Люк ведет меня в ресторан, который расположен в вестибюле. Я веду себя как ребенок. Мы ведь ходили в Таргет, он вовсе не прячет меня.

Люк смотрит на меня так, словно ждет объяснения. Когда я не пытаюсь этого сделать, он убирает меню в сторону, подбирает с пола мои трусики и натягивает их мне до середины бедра, затем проделывает то же самое с джинсами, и поставив меня на ноги, подтягивает вещи до конца. Он даже застегнул молнию и продел пуговицу на джинсах и должна признаться, что просто смотрела на его огромные руки, одевающие меня, желая снова сорвать с себя одежду.

— Какой твой любимый итальянский ресторан, Софи? — спрашивает он, держа мой свитер, чтобы я продела руки в рукава.

— У Ломбарди, — отвечаю я, автоматически.

— Ладно, — говорит он, взяв ключи со стойки. — Мы пойдем в У Ломбарди.

— Люк! У Ломбарди в сорока пяти минутах, в Хоршеме. И для для твоего уровня, он очень простой, — я чувствую себя такой задницей. — Серафина, это нормально. Давай просто поедим внизу.

Он притягивает меня ближе.

— Думаешь, что я не простой?

— Люк, пожалуйста, — смеюсь я. — Ты самый не простой человек, которого я знаю.

— Хмм, возможно, — бормочет он мне в волосы. — Не чувствую к тебе что-то простое, — говорит он, целуя меня в макушку. — Так что серьезность, не так уж и плохо.

Что этот парень со мной делает?

— Он купил Эльф на полке? — Эверли смотрит на меня так, словно я сказала, что мы устроили тройничок с эльфом.

— Ага. Мы толком не знали что это, но потом посмотрели, и теперь, каждое утро, он присылает мне картинки с эльфами, — говорю я, с глупой улыбкой на лице.

— Картинки эльфов на его члене? — с надеждой в голосе, спрашивает Эверли.

— Нет! Картинки эльфа, который занимается забавными вещами возле своего домика, — Эверли потеряла дар речи. — Не важно, — машу рукой.

— Святое дерьмо. Он влюбился в тебя.

— Нет, — качаю я головой. — Мы просто развлекаемся.

Со дня Благодарения прошла неделя, и сегодня, впервые после праздников, я встретилась с Эверли. С утра, был большой поток клиентов, а теперь, наконец, он достаточно убавился, чтобы мы могли наверстать упущенное.

— Погоди. Это плохо? Если он в меня влюблен? — спрашиваю я. Похоже, она в ужасе.

Эверли смягчается:

— Ну, нет, это не плохо. Просто, ты так молода.

— Мне столько же, сколько и тебе, — указываю я.

— Нет, я знаю, — Эверли слегка притопывает, что не характерно для нее. — У тебя не так много опыта с мужчинами, — говорит она. — Ты готова взять на себя обязательства на что-то серьезное?

— Не знаю, — отвечаю я, рассматривая кончики своих волос. — Это глупый разговор. Мы вместе, меньше двух месяцев.

— Думаешь, этот разговор будет проще через месяц, когда ты так сильно в него влюбишься, что пути обратно, уже не будет? Будешь ли ты счастлива с мужчиной, который убегает в больницу в любое время дня и ночи?

— На самом деле, его расписание не такое плохое. Большая часть его практики, это распланированные встречи. Если только он не дежурит в больнице.

— Ну да, большая часть его практики, включает в себя разглядывание кисок других женщин. Сейчас, у тебя самая горячая киска, которую он видит, но что ты будешь чувствовать, когда тебе будет сорок, а ты в курсе, что на работе он видит двадцатилетние киски?

— Эверли, фуу, — конечно, теперь я об этом думаю.

— И его семья ужасна, — продолжает Эверли. — Подумай обо всем этом, прежде чем говорить, что вы просто развлекаетесь.

— Звучит как уловка, когда ты так выражаешься, — отвечаю я, с сарказмом.

— Ты и есть улов, Софи. Не надо себя недооценивать.

— Я ребенок матери-подростка и понятия не имею, кто мой отец.

— Твоя мать не имеет к тебе никакого отношения. Такой какая ты есть, ты сделала себя сама, а не она. Ты умная, красивая девушка, которая скоро с отличием окончит колледж.

Ты самый заботливый и отзывчивый человек, которого я знаю.

— Так, хватит обо мне. Расскажи про свой уикэнд. Есть какой-нибудь прогресс с профессором Камден? — спрашиваю ее, наливая себе кофе.

— Я… — начинает Эверли, но умолкает. Качая головой продолжает — Я больше не понимаю, что происходит, Софи.

— Что ты имеешь в виду? — так странно видеть Эверли неуверенной в себе. — Ты всегда знаешь, что происходит. У тебя есть план, помнишь? Шесть месяцев до выпуска, шесть месяцев, чтобы влюбить в себя Финна Камдена, — напоминаю ей.

— Я знаю! — всплескивает она руками. — Я знаю, знаю, но я так запуталась.

— Все в порядке? — забеспокоилась я. Эверли спасовала, а это редкость.

— Да, — кивает она, словно успокаивая себя. Затем смотрит мимо меня на прилавок. — Твой сталкер снова здесь.

Я вздыхаю.

— Постоянные клиенты, это не сталкеры, Эверли. Мы в кофейне. Люди приходят сюда за кофе, — оставив Эверли иду к мужчине, ожидающему у прилавка и натягиваю на лицо улыбку, готовая помочь.

— Софи, — мужчина произносит мое имя и делает паузу, и этой доли секунды достаточно, чтобы понять — что-то не так. Почему он обращается ко мне по имени? Знаю, что оно написано на бейдже, но клиенты редко его используют.

— Не могли бы вы, уделить мне несколько минут? — спрашивает он, указывая на пустые столики в зале.

Какого черта? Я поворачиваюсь к Эверли. На ее лице выражение я-же-тебе-говорила.

— Хм, — отвечаю, не зная как поступить. — Я работаю, но спасибо, — одариваю его своей самой профессиональной улыбкой.

— Я могу подождать до вашего перерыва, — предлагает он. — Или встретимся позже?

Дерьмо.

Я пробую снова.

— Дело в том, что у меня уже есть парень. Поэтому, не думаю, что смогу встретиться с вами после смены, — снова натягиваю профессиональную улыбку. Надеюсь, я все делаю правильно.

Мужчина улыбается в ответ, не уныло, а словно забавляясь.

— Боюсь, я произвел неправильное впечатление. Я не приглашал тебя на свидание.

Ой.

— Кроме того, я слишком стар для тебя.

— Немного молод для нее, на самом деле, — бормочет Эверли, и мужчина посылает ей короткий взгляд.

Он вытягивает кошелек из нагрудного кармана и открывает его, показывая значок и удостоверение личности, которое Эверли оперативно выхватывает из его рук.

— Меня зовут Бойд Галлахер, — говорит он, не отрывая от меня взгляда. Он прервался, будто ожидая, что мне это о чем-то говорит.

Я переминаюсь с ноги на ногу за стойкой. У меня какие-то неприятности?

— Федералы не ее фетиш, но я знаю девчонку, которая вами заинтересуется, — вставляет Эверли, по-прежнему рассматривая его бумажник.

— Эверли! — одновременно отвечаем я и незнакомец, и это немного снимает напряженность. Я улыбаюсь, а мужчина забирает у Эверли бумажник и кладет его обратно в карман.

Он вздыхает и проводит рукой по волосам, прежде чем снова обратить свое внимание на меня.

— Софи, я твой брат.

— Итак, чего же он хотел? — спрашивает Люк, позже этим днем.

— Чего он хотел? — повторяю я, слегка раздражаясь.

— Да, Софи. Чего он хотел? — голос Люка срывается. — Ты ждешь до сегодняшнего дня, чтобы сказать о том, что какой-то мужчина болтался, в течение месяца, в твоей кофейне, наблюдая за тем, как ты работаешь, а сегодня объявил, что он твой, давно потерянный, брат. Зачем? Чего он хочет?

— Я не знаю, — говорю я тихо. Я лежу на своей кровати, уставившись в потолок и разговариваю с Люком по телефону. — Но у меня есть брат, — я секунду дышу в трубку, прежде чем продолжить. — У тебя есть Мередит, Люк. И Александр с Беллой. Я всегда хотела иметь брата или сестру, пусть даже двоюродных. Было бы неплохо иметь еще кого — то, кроме бабушки с дедушкой.

— Откуда ты знаешь, что он говорит тебе правду, Софи? — говорит Люк. Я слышу больничный гул на заднем фоне. Я знаю, что он занят, но он сам настоял на разговоре после того, как я написала ему эту сенсационную новость.

— У нас один отец, — говорю я. Мой голос колеблется. — Его отец, — пауза — наш отец, был американским конгрессменом и баллотировался на место в Сенате, когда познакомился с моей мамой. Он был на двадцать лет старше нее, и женился на матери Бойда, — я унижена, рассказывая об этом Люку.

— Продолжай, — поощряет Люк.

— В моем свидетельстве о рождении, в графе отец, стоит прочерк. Бабушка с дедушкой понятия не имели, кто это мог быть, а мама отказывалась называть его имя. Она умерла до того, как мне исполнилось два года, поэтому, у меня не было шансов спросить ее самой.

Она работала волонтером в предвыборной кампании конгрессмена Галлахера летом, за год до первого курса в колледже.

— Софи, что бы твои родители ни сделали двадцать лет назад, это не имеет ничего общего с человеком, которым ты стала сегодня.

— Полагаю что так.

— Я знаю, — отчеканил он.

— У него была фотография.

— Что за фотография? — спрашивает Люк. Я слышу, как на заднем фоне звенит сигнализация больницы, но Люк не торопит меня, просто ждет моего ответа.

— Это была фотография нашего отца с моей мамой. В тот вечер, его избрали на пост Сенатора в предвыборном штабе. Они в комнате полной людей и она смотрит на него так, будто поклоняется ему, а он смотрит в камеру, — я сглатываю, а Люк продолжает слушать.

— Бойду было десять лет, когда родилась я. Он не думает, что его мать знала об этом романе.

Мы оба затихли. Тишина на моем конце телефона, гул больницы на конце телефона Люка.

— Я родилась, когда мама была на первом курсе колледжа, — сплошные «пятерки» и она оказалась в местном колледже. Из-за меня. — Она погибла в автокатастрофе, где-то в середине второго курса, — я перевожу дыхание. — Но, до самой смерти, получала ежемесячные платежи от сенатора Галлахера.

— Ничего себе, — говорит Люк, его голос нежен. Я знаю этот голос. Это мне-жаль-тебя голос. Я слышала его, всю свою жизнь. Слышу, как закрылась дверь, и на том конце телефона стало тише.

— Бойд работает на правительство. Видимо, информация обо мне всплыла, во время проверки. До этого, он ничего не слышал обо мне.

— Софи, я… — он умолкает.

Он что? Жалеет меня? Потрясен? Должен отменить свои планы на меня?

— Я должен идти, Софи. Позвоню, как только смогу, — звонок прервался.

Не могу, сейчас, ни о чем думать. Я… никто. У меня есть сводный брат.

Я уже звонила бабушке с дедушкой во Флориду. Они понятия не имели, что у меня есть сводный брат. Я смотрю на телефон в руках и листаю список контактов, чтобы позвонить.

Некоторое время спустя, я вхожу в «У Шаи» — бар, в котором никогда раньше не бывала, расположенный за пределами кампуса. Когда я вхожу, еще рано, в баре тихо. Бойд сидит в кабинке и кивает, когда замечает меня.

— Софи, — говорит он, с теплой улыбкой. Он смотрит на меня с облегчением, будто боялся, что я не приду.

— Привет, — отвечаю я и присаживаюсь. Мы смотрим друг на друга, ни один из нас не знает что сказать, поэтому, я говорю единственно возможное. — Мне нужно выпить.

Бойд усмехается и подает знак официантке.

— Спасибо, что позвонила, Софи. Я не был уверен, что ты позвонишь.

— Я тоже не была уверена.

Он пожимает плечами и выдает грустную улыбку.

— Ну да, — и мы оба замолкаем.

Официантка возвращается с нашими напитками и Бойд заказывает нам шоты.

— Ты выглядишь так, словно нуждаешься в нем, — говорит он.

— Да уж, — шепчу я. — Расскажи мне о нем, — сенатор Галлахер умер, во время третьего срока своих полномочий. Мне было шестнадцать лет или около того.

Бойд восполняет все пробелы о нашем отце, которые я никогда не смогла бы почерпнуть из интернета. Он любил ананасы и ненавидел шоколад. У него вошло в привычку, никогда не браниться. Он учил Бойда рыбачить. Я рассказала ему о своем детстве с бабушкой и дедушкой. Из чего Бойд заключил, что его детство кардинально отличалось от моего. Его воспитывали так, как в моем представлении воспитывали Люка. Очень привилегированно и формально.

Напитки все прибывают и я пью их, притупляя эмоции.

— Кажется, я влюблена в Люка, — какое-то время спустя, бормочу я. — Видишь? — я вытаскиваю телефон и нахожу нашу с Люком фотографию, это селфи, которое я сделала в выходные, после Дня благодарения, когда мы смотрели Эльфа лежа на диване. Я показываю фотографию Бойду.