Галина Маркус - Непреодолимая сила

– Глупая девчонка, – сквозь зубы цедил Серега, пока они ехали в автобусе.

Сразу после того, как сестра убежала, он грубо выругался и теперь никак не мог успокоиться.

– Хорош, друг, спасибо тебе, – повторял он, а Костя упорно молчал.

– Скотина ты, Лебедев… Запудрил малявке мозги. Хрен с ними, твоими штучками, но сеструху мою оставь, понял? Ты через пять минут забыл, а она, блин, теперь думать будет!

Пашка не вмешивался, но Костя прекрасно видел, на чьей он стороне. Костя мог бы сказать им: «Не виноватый я, она сама пришла», но говорить ничего не хотелось. Он боялся, что спугнет это новое, странное чувство. Никогда и ни с кем в своей жизни он не испытывал такой пронзительной нежности, хрупкой и острой. В горле стоял комок.

Почему-то вспомнился случай из детства. Ему было лет пять, и летом они жили с мамой в деревне. Как-то мать взяла его с собой на пруд. Пруд был заросший, окруженный темной стеной мрачных сосен. На нем торчал маленький мостик для рыболовов. А в воде, совсем рядом с мостиком, плавала единственная белоснежная кувшинка – чистая и яркая, как маленькая звездочка.

– Мам, я достану тебе, – Костя побежал по мостику.

– Только осторожно, в воду не свались, – опасливо крикнула мать.

Костя лег животом на мостик, легко дотягиваясь до цветка. И вот тогда ощутил нечто похожее – нежность, от которой заболело где-то в груди. Он вернулся с пустыми руками.

– Ну что же ты, где мой цветок? – засмеялась мать.

– Мама, нельзя, – серьезно ответил мальчик, – я его полюбил.

Из воспоминаний его вывел нарочито сильный толчок локтем – приехали.

Они вышли из автобуса. Серега с ним больше не разговаривал. Тогда Костя догнал его:

– Не парься, Серый. За два года она забудет даже, как я выгляжу.

– Забудет, – резко произнес Серега, – если только не вздумаешь со скуки писать или звонить. Она девочка гордая, первая не полезет. Ну, то есть, больше не полезет… – поправился он.

– Замётано, – мрачно ответил Костя. – Моё слово – закон. Да и не умею я письма писать.

***

Таня решила перевестись на вечерний. Во-первых, ей предложили работу – помощником юриста, и она решила, что практический опыт и стаж принесут куда большую пользу, чем «дрессура» в институте. Во-вторых, хотелось зарабатывать хоть какие-то деньги. Домой она теперь возвращалась поздно.

Так было намного легче. Голова весь день занята, можно не думать о Косте. Да и что о нем думать? Ни одного письма или звонка – Лебедев, очевидно, забыл о ней на другой же день. Зато приветы от Пашки брат передавал регулярно. Странно, но даже на фотографиях с присяги Лебедева не было, хотя она точно знала – все трое, как и планировалось, попали в одну часть в Казахстане.

Сережа писал, в основном, Кате – по письму в неделю. Родителям – два раза в месяц. Сестре – написал только одно письмо за весь год. Мама очень волновалась – в Казахстане начались националистические волнения. «Радуйтесь, что не на Украину попал», – говорил папа: к словам-страшилкам в семье прибавилось слово «Чернобыль», авария случилась через неделю после призыва.

Летом, на втором году службы, в отпуск приехал Павел, забежал к ним, но Таня отдыхала с родителями в Крыму. Катя только передала от него «горячий привет» и рассказала, что Паше с Сережей присвоили «сержантов». Про Костю – ни единого слова. Как сговорились.

А в ноябре и брата отпустили на неделю домой. Он приехал рано утром. Катя бросилась мужу на шею, а дочка испугалась спросонья и разревелась. Машке недавно исполнился годик, и она вовсю топотала по длинному коридору, иногда с размаха плюхаясь на «пятую точку».

– Ну вот, – расстроился Сережа, – даже не идет ко мне… Еще бы, собственного ребенка только на фотографиях и видел!

– Ничего, привыкнет, – успокаивала жена.

В тот же день, прослышав про отпускника, появился Вовка.

– Ребят, дело есть! – с порога заявил он. – Я кооператив открываю при нашей автомастерской, по ремонту кузовщины⁵.

– А как? Разве это любому можно? – удивилась Катя.

– Ты газеты читаешь? Короче. Нужны разные документы, это мне напишут, а еще начальный капитал. Я тут кое-что набрал. Вы как – в теме?

– А что мы можем? – спросил Серега. – Ты не забыл, нам еще полгода на плацу вышагивать под жарким казахским солнцем?

– Ребят, я же понимаю. Я сам все раскручу. Но нужны бабки, ясно? Прибыль – поровну. А пока вы тут сидеть на них будете, момент упустим. Потом много таких разведется, слыхал словечко: «конкуренция»?

Брат задумался.

– Сереженька, ну не надо, пожалуйста! Вы уже однажды влипли. Не наше это, не умеем мы… – Катерина смотрела испуганно.

– А кто умеет? – пробасил Вова. – Говорю же – это мое дело, я знаю его. Блин, сейчас кому предложи на таких условиях – только деньги вложить, а получать – в равных долях! А вы кочевряжитесь.

– Вовк, я, в принципе, «за», – проговорил, наконец, Сергей. – И, знаешь, давай, тридцать процентов тебе, остальное нам, так будет справедливо. Но за ребят я отсюда не решу, а деньги общие.

– Сереж! – взмолилась жена. – У нас столько дыр, вон на зиму комбинезона нет у Машки.

– Блин, Катя!

Вова смотрел на нее, как на идиотку: мол, все женщины такие глупые?

– Ты прибыль будешь получать, ни за что ни про что! С неба! Ни то, что комбинезон паршивый, квартиру кооперативную купишь, ясно?

– Ладно, давай так, – Сережа устало провел рукой по лбу, – с ребятами перетрем, позвоню, ладно? А Катюха деньги передаст.

– Точно передаст? А то упрется…

Катя возмущенно встала и вышла из комнаты.

***

За несколько дней малышка успела привязаться к Сереже и даже начала говорить «папа». Тем тяжелее стало расставание. Катя сидела на кухне, уткнувшись мужу в плечо.

– Ничего, немножко осталось… Считай, осень уже прошла, только зиму переждать, – Сережа, похоже, уговаривал сам себя.

Таня пыталась отвлечь Машеньку, чтобы дать им нормально попрощаться, и заманивала ее новой игрушкой – музыкальным домиком. Если подергать за веревочку, внутри играла музыка, и котик в окошке двигался.

Малышка тетку любила – пока Катерина закрывала долги в институте и писала диплом, Таня порядочно насиделась в няньках. Но сейчас девочка, словно почувствовав, что объявившийся папа уезжает, наотрез отказывалась уходить.

Завтра предстояло защищать курсовую, а Таня совсем не готовилась. Весь вечер она просидела с семьей. Давно отправились к себе родители, а она все ждала и ждала. Неужели Сережка так и уедет и ничего не скажет про него? Сама она спрашивать не хотела. Но как убедиться, что Костя жив-здоров?

Наконец, Машка поддалась на ухищрения и, отпустив мамин халат, протянула ручку «Та-те». И тут невестка произнесла:

– А что, Костику вашему отпуск не дали? Я его мать вчера видела, так не знала, что и сказать.

Таня замерла в дверях. Брат метнул на жену недовольный взгляд, но ответил:

– Какой, на фиг, отпуск? Он уже два раза сидел на «губе». Ему только новый наряд вне очереди могут дать.

– Почему? – удивилась Катя.

– Ну, не вписывается Лебедев в армейскую жизнь, – вздохнул Серега. – Всё ему кажется, что он какие-то права имеет. На дембель, небось, последним уйдет.

«Живой», – отлегло от сердца у Тани. Она хотела спросить, что такое «губа», но не рискнула. Спросила Катя:

– А за что наряды? Что он такое делает?

– Ну, последний раз за самоволку. В город его, видишь ли, потянуло.

– Зачем? – подняла брови Катя.

– Как зачем? К девочкам, зачем же еще?

Сережа не смотрел на сестру, но Таня могла поклясться, что последняя фраза, произнесенная с особенным удовольствием, предназначалась ей.

– Там же одни казашки? – засмеялась Катя.

– Зря ты так думаешь.

– Та-ак… А ты у нас в город ходишь?

Сцена ревности Таню уже не интересовала. Она подхватила Машеньку и отправилась в большую комнату. Механически дергала за ниточку на домике, чтобы играла музыка, а сама сидела совершенно подавленная. По телевизору шла программа «Взгляд»⁶, которую обычно ждали целую неделю. Она тупо уставилась на экран, даже не пытаясь понять, о чем говорит Листьев.

– Дай, дай, – лепетала Машка, протягивая пухлую ручку.

И, наконец, разревелась, видя, что «Та-та» не обращает на нее никакого внимания.

…Через месяц после отъезда брата Таня начала встречаться с одним парнем. Когда-то они вместе ходили к репетитору, а теперь столкнулись в институте – Димка тоже учился на вечернем. Но общались как-то странно. Дима приглашал ее то в театр, то на выставку, они увидели с десяток современных постановок на злободневные темы, изучили новых, ранее запрещенных художников. С Димой было интересно, но… Все это происходило, как во сне, тягостном и ненужном.

Всё понимая и ни на что не надеясь, Таня не могла перестать ждать…

***

Возвращение домой, по задумке Сережи, должно было стать сюрпризом. Никаких писем и звонков с предупреждением. С отращенными челками, фуражками набекрень и другими «дембельскими» прибабахами «не по форме» они вылезли, наконец, на Казанском вокзале. Симпатичная смешливая проводница помахала им вслед рукой.

Москва за эти два года удивительно изменилась. Словно на дрожжах выросли сотни разномастных ларьков. Выползли нищие. В переходе играли на скрипке, собирали милостыню. И продавали, продавали, продавали…

Посчитав свои скромные деньги, такси решили не брать и отправились в метро. Через час они вышли на родной остановке. Поколебавшись, Сережа повернулся к Лебедеву:

– Слышь, Костян, без обид только. Ты к нам не заваливайся первое время. Завтра посидим в кафешке, дембель отметим. С Вовкой встретимся.

– Это почему? – нахмурился Костя. – Не слишком хорош для такого общества?

– Не будь идиотом, ты знаешь, почему.

– Из-за сестры твоей, что ли? – выдавил тот.

– Да, – коротко ответил Серега.

– А чё, думаешь, она меня еще помнит? Спрашивала что-нибудь?

Вопрос прозвучал впервые за два года, и голос звучал небрежно. Вот только… не слишком ли небрежно?

– Нет, не спрашивала… Даже странно. Так что, давай, не будем рисковать. Катюху в кафе позовем. Ну, обещаешь?

– Да Катюха твоя терпеть меня не может, – Костя, прищурившись, посмотрел на Пашку. – Не, а этого господина, вы, значит, принимаете?

– А этот господин не представляет опасности, – вступил в разговор Павел.

– Ну да, ну да, смотря как посмотреть…

– Костян! – взмолился Сергей. – Ну, будь человеком, друг ты мне или…

– Ладно, – холодно ответил Костя. – Не приду.

«Обиделся все-таки, – подумал Сережа. – Ну и хрен с ним, на обиженных воду возят». Он не сомневался, что Танька ничего не забыла. Очень ему не понравилось, как она слушала про Костины похождения.

***

Завтра, разумеется, встретиться не удалось. Послезавтра тоже. Сначала Серега обошел всех родственников, потом съездили в деревню к «другой» бабушке – папиной маме. Потом мать заставила его поехать в институт и узнать, что нужно для восстановления. И, конечно, соскучился по жене, по Машке – она стала такой забавной лопотуньей, узнала папу.

Павлик в тот же вечер забежал к ним поздороваться. Сережа видел, как обрадовался друг, увидев Таню, и как вытянулось его лицо – у них как раз гостил Дима, иногда провожавший девушку из института. Вообще, Сережа не возражал, если бы у нее с Пашкой что-нибудь получилось. Нейтрализовать Диму будет легко – Танька и сама к нему почти равнодушна.

Он наблюдал за сестрой. Если она и была разочарована, что не увидела Лебедева, то и виду не подала. Хотя даже Катя удивилась, что Костик к ним не заглянул. Серега воспрянул духом. Он не мог объяснить себе, почему его так злит детская влюбленность Таньки. Конечно, Лебедев оболтус, но парень-то, в принципе, классный. Да, классный, для компании, но не для семьи. Сергей за сестру в ответе. А Пашка – воспитанный, интеллигентный, прекрасные родители. Сережа не замечал, как мысленно повторяет слова собственных предков.

Собраться вместе получилось только через пару недель, но этой встречи уже ждали с нетерпением. Во-первых, из отлучки вернулся Вовка, и всем хотелось узнать, как обстоят дела с вложенными деньгами. Во-вторых, соскучились. В-третьих, надо было подумать, чем заниматься дальше, как заработать. Не с родителями же это решать, и не с женой.

Вовик подрулил на новенькой красной восьмерке под восхищенные взгляды друзей. Одет он был по последней моде – в брюки-бананы и майку с надписями. Рассмешил только его выкрашенный чуб.

Начало обнадеживало.

– Ну привет, солдатики, родные! – они обнялись.

– Переднеприводная! – довольно объяснил Вовка, кивнув на свою «красавицу».

Павел пожал плечами.

– Отец говорит, чудная машина. Движок стоит поперек, капота не видно, когда за рулем сидишь.