Яна Перепечина - Непридуманная сказка

Саша вспоминала его рассказ и удивлялась тому, как за семь лет жизнь развела в три совершенно разные стороны людей, связанных одним преступлением. Все эти мысли мешались в голове и изводили, мучили, не давали успокоиться. Она была так погружена в раздумья, что только дома, уже собираясь спать, вдруг замерла и покрылась холодным потом.

Если Олесю и Машу не убивал никто из троицы, но при этом они всё же погибли не случайно, а в случайность было сложно, почти невозможно поверить — вот даже и бывалый сиделец Николай не верит — тогда кто же всё-таки их убил? И за что?

Москва, 80 – 90-е годы XX века. Александр Эмерих (1)

- Слушай, - однажды не выдержала Акулина Сергеевна, - а что, Сашина бывшая такая уж крокодилица была?

- Хм, - крякнула её сестра, - ну, как тебе сказать?

- Да как есть…

- Если, как есть, - Антонина Сергеевна сердито поморщилась, - то я б её в Кунст-камере выставляла как образчик мегеры классической. Но Саша так не думает. Считает, что сам во всём виноват… В этом весь он. Не умеет он в людях плохое видеть. Глаза у него по-другому устроены и голова с сердцем тоже. Он ведь не просто хороший парень. Он ведь… - она подумала и сформулировала, несколько высокопарно, зато искренне:

- Он ведь эксклюзивный вариант мужчины. Уникальный. Про него надо книги писать и фильмы снимать. Чтобы все знали, что есть на свете такие, как наш Саша…

Старая медсестра помолчала, подышала часто и громко – о своём драгоценном докторе она не могла говорить спокойно – и закончила:

- У парня ж не жизнь, а сплошное преодоление. А она, Татьяна, с ним так… - Антонина Сергеевна горестно махнула рукой. – Да я ж тебе про его детство рассказывала!

Акулина Сергеевна согласно покачала головой…

Детство, вернее, отрочество Александра Эмериха трудно было назвать рядовым.

Начиналось-то всё совершенно обычно. Когда Саше было десять лет, он мечтал о том, чтобы родители всё-таки решились и завели ещё одного ребёнка, и представлял, как здорово, наверное, быть старшим братом. Но вместо того, чтобы подумать о малыше, его родители неожиданно развелись.

Для Саши это стало сильнейшим потрясением. Никогда он не слышал, чтобы мама и папа ссорились, делили что-то. Мама была весёлой полненькой хохотушкой, отец – спокойным и добрым великаном. В их доме не кричали, не пьянствовали, не дрались. Не звучало у них и страшное слово «измена». Но родители всё равно развелись, а Саша так тогда и не понял из-за чего.

В первое время после развода они жили вдвоём с мамой в их небольшой двухкомнатной квартирке в спальном районе, которую отец, разумеется, оставил им. Папа почти каждые выходные забирал Сашу к себе, в комнату общежития при большом оборонном НИИ. И тогда они ходили по музеям и театрам, а вечерами, на большой пустой стоянке этого самого НИИ у тёмного пруда, на задворках города Реутова, отец учил его водить машину, их белую «копейку», которую Саша обожал.

Потом их встречи с папой стали почему-то реже. На вопросы сына мама неопределённо пожимала плечами и советовала спросить у отца. Папа же бормотал что-то о работе, командировках и невероятной занятости. Саша верил ему не потому, что в свои годы был очень наивен, а потому что очень хотел верить. Вопреки нестыковкам, нелепицам и явным ошибкам в отговорках. Вопреки тому, что весёлый и раньше всегда честный его отец, стоило задать вопрос, когда же они снова увидятся, моментально грустнел, краснел и начинал отводить глаза в сторону.

Саше было жаль его, такого большого и виноватого, и он перестал задавать свои неудобные вопросы. Дети вообще часто понимают гораздо больше, чем думают взрослые, и в меру сил пытаются оберегать своих родителей. А потом вырастают и забывают об этом. Ну, или не забывают, но почему-то думают, что их собственные дети уж точно ничегошеньки не понимают во взрослой жизни.

Так и Сашин умный и добрый отец думал, что его сын просто удовлетворился неловкими и неумелыми отговорками. Мальчик же стал ещё внимательнее присматриваться и прислушиваться к своему отцу и вскоре понял, что происходило. Понял и снова, во второй раз за последний год, испытал невероятную, не вмещающуюся в его маленькое сердце боль.

Когда отец с мамой развелись, ему было плохо и страшно. Но он убеждал себя, что это ещё не конец, что, может быть, родители ещё одумаются, помирятся, и они снова заживут втроём. Он старался учиться как можно лучше, помогать и маме, и отцу, радовать их почаще, думая, что им будет проще и приятнее встречаться, если у них будут общие лёгкие и счастливые темы для разговоров.

Но вот случилось то, что сделало невозможной их дальнейшую жизнь втроём. Отец влюбился. Да-да, его тридцатидвухлетний молодой и полный сил отец влюбился в лаборантку, пришедшую к ним в НИИ, юную и хорошенькую Майечку. Она была такая чудесная, что у Саши, когда они познакомились, даже не было сил ненавидеть её. А уж своего обожаемого отца-то он и подавно ни в чём не винил. Только внутри вдруг стало пусто. Совершенно пусто.

А потом стала вечерами пропадать где-то мама. И ставший уже не по-детски мудрым и понимающим Саша сразу догадался, что и у неё «любовь». Догадался и даже не удивился.

Вроде бы ничего и не изменилось. Родители, как и прежде, заботились о нём. Но он чувствовал, что каждый из них считает себя виноватым, и старался быть как можно более незаметным, чтобы не мучить мать и отца. Наверное, у него это неплохо получалось, потому что однажды мама сказала вдруг:

- Саша, я сегодня не приеду ночевать. Ты побудешь один?

- Как это? - не понял мальчик. Потом подумал и добавил с жалостью:

- Работы много?

Спросив это, он увидел, как внутренне заметалась в смятении мама, как забегали её глаза, и испугался, что и она сейчас соврёт, как отец. Но она взяла себя в руки, села на табурет напротив сына и тихо заговорила:

- Понимаешь, Санюшка, - он вздрогнул, потому что так она называла его, только когда он был совсем маленьким, - понимаешь, я ведь ещё очень молодая… Тебе, конечно, так не кажется…

- Ну что ты, мамочка, ты молодая, очень! И самая красивая! – подпрыгнул на своей табуретке Саша. Мама посмотрела куда-то мимо него, улыбнулась невидяще и продолжила:

- Мы с папой расстались навсегда. Так уж вышло. И ничего изменить нельзя. Он собирается жениться, а я… я тоже встретила… хорошего человека. Он полюбил меня… А я… его. Мы хотим быть вместе. У нас будет семья, Санюшка. С нами рядом снова будет мужчина, который будет любить нас и заботиться о нас.

- Папа тоже заботится, - зачем-то подал голос Саша и замер испуганно, боясь, что мама рассердится или, того хуже, заплачет. Но она кивнула согласно:

- Да, конечно, заботится. Но ведь он не может быть с нами постоянно, у него своя жизнь. А тут…

- Ты этого очень хочешь, мама? – прервал её Саша.

- Да, - кивнула она.

- Тогда пусть будет так, - тихо и внешне совершенно спокойно сказал одиннадцатилетний мужчина, - пусть у нас снова будет семья. Если ты так хочешь…

Москва, 80 - 90-е годы XX века. Александр Эмерих (2)

Но семьи не получилось. Саша даже так никогда и не увидел мамину «любовь». Он не знал, почему мама так и не привела своего нового мужа в их квартиру. Она не объяснила, а он не спрашивал.

Вместо этого мама всё чаще стала оставаться на ночь в Видном. Пока не переселилась туда почти насовсем. К сыну она приезжала раз в неделю, варила большую кастрюлю супа, готовила что-нибудь на второе, проверяла и подписывала дневник и давала денег на следующую неделю.

Так и вышло, что с одиннадцати с половиной лет он практически жил один. Сам вёл немудрёное своё хозяйство, сам заводил по вечерам будильник, призванный поднимать его на учёбу, сам желал себе спокойной ночи. Папа сначала пытался что-то изменить, звал Сашу жить к себе, в свою новую семью, переехавшую из общежития в просторную квартиру. Но мальчик, наделённый гипертрофированным умением понимать и жалеть, отказался и продолжил жить сам по себе.

И вот тут-то началось то, что, по мнению Антонины Сергеевны, характеризовало Сашу Эмериха как человека незаурядного, с детства наделённого сильной волей, удивительной чистотой и невероятной жизнеспособностью.

В таких неправильных, ненормальных условиях мальчик, плавно входивший в сложный подростковый возраст, не бросил школу, продолжил хорошо учиться, не попал ни в какую дурную компанию, не стал водить в пустую квартиру одноклассников, не закурил, не запил и много ещё чего «не». В общем, остался настолько духовно и нравственно здоровым, насколько вообще было возможно в той ситуации. Много о чём догадывающиеся соседи только удивлённо качали головами у него за спиной и пытались хоть как-то облегчить жизнь сироте при живых родителях. Саша не дерзил, не хамил, но от помощи почти всегда вежливо и решительно отказывался, чем повергал окружающих в ещё больший шок.

Вот таким образом он как-то сумел окончить школу и поступить в институт. Да ещё не в какой-нибудь, а в медицинский. Соседи, узнав об этом, окончательно уверовали в необычность Саши и буквально с первых дней его учёбы стройными рядами стали ходить к нему за любой врачебной помощью: от измерения давления до диагностики в самых разных случаях. Саша никому не отказывал.

Учился он так, как дано учиться только людям, нашедшим своё призвание. Все годы учёбы его сопровождал эпитет не «хороший», не «прекрасный» и даже не «замечательный», а только «блестящий». При этом его любили и преподаватели, и однокашники. Теперь у него появилось много друзей и знакомых, но всё равно ему очень не хватало ощущения семьи, дома. В свою не слишком уютную квартиру он никогда не рвался, использовал её исключительно для ночлега, а сам целыми днями пропадал в институте.

Но потом в его жизни возникла Татьяна. Ничего удивительного или необыкновенного в её появлении не было. Всё очень просто, даже буднично: их познакомили друзья. На тот момент обоим было по двадцать шесть лет. Татьяна больше всего на свете хотела замуж. И даже не скрывала этого. Вот её и позвали в компанию с целью познакомить с холостым и во всех смыслах положительным Эмерихом.

Никакой такой «химии» или любви с первого взгляда между ними сначала не возникло. Просто познакомились два человека, решивших, что им пора заводить семьи. Познакомились и принялись срочно навёрстывать упущенное. Они и встречались-то меньше полугода, а потом довольно неожиданно для всех сыграли скромную свадьбу.

И у Саши вдруг снова появилась семья. Крохотная, но настоящая. Во всяком случае, ему так тогда показалось. И он был в этом убеждён до того самого дня, когда пришёл домой и в тёмной пустой квартире обнаружил рыдающего сына.

Таня оказалась неплохой девчонкой, весёлой и не слишком капризной. Она с удовольствием принялась обустраивать их уже общую двушку на окраине. Саше, тогда уезжавшему на стажировку в Питер и вернувшемуся в свежеотремонтированное «семейное гнёздышко», результат не слишком понравился. Его удивила огромная разлапистая люстра с пропеллером, купленная молодой женой, и повергли в уныние тёмно-зелёные обои с крупным рисунком, сделавшие небольшие комнаты и вовсе маленькими и мрачными. Но Татьяна была так рада, так горда плодом своих трудов, что он промолчал, решив не придираться. Только повёл подбородком в сторону люстры, украшенной длиннющими лопастями, и, стараясь не выдать обуревавшие его чувства, поинтересовался:

- Это что?

- Вентилятор, - радостно объяснила молодая жена, - сейчас такие в моде. А потом, представь, как удобно: в жару включил, и, пожалуйста, - ветерок.

- Удобно… да… - пробормотал Саша и с усилием отвёл взгляд от кошмарного гибрида светильника и вертолёта.

На этом все обсуждения ремонта закончились. Саша хотел семью, получил, наконец, и был полон решимости сберечь её. Не смотря ни на что. И никакие вертолёты, прикидывающиеся светильниками, ему в этом помешать не могли.

Папка с документами пухла, бумажек становилось всё больше. Августовским вечером Ангелина пришла в опорный пункт милиции к их участковому, которого до этого видела только один раз, пару лет назад. Толстый одышливый дядька с багровым лицом показался ей тогда человеком малоприятным, и теперь она не знала, как он примет её. Капитан посмотрел на посетительницу красными усталыми глазами, равнодушно взял из её рук запрос, мазнул по нему взглядом и вдруг хорошо, по-доброму улыбнулся:

- Усыновляете, значит?

- Да, - кивнула не ожидавшая такого приёма Ангелина.

- Приходите через недельку, всё будет готово…

- Спасибо! Большое спасибо! – Ангелина, начитавшаяся в интернете страшных историй про то, как справки из милиции будущие усыновители не могли получить по месяцу, не веря своим ушам суетливо засобиралась, хватая то сумку, то зонт.