Оксана Сергеева - Непридуманное счастье

Опять игра, опять кино,

Снова выход на бис.

Плетет судьбу веретено

За чертою кулис.

Когда‑нибудь замедлить бег,

И уже не спеша

Увидеть, как берет разбег

Душа…

(«Веретено»)

— Мама, а кто такой «верзила»? — спросила шестилетняя Настя и тут же получила короткий ответ от Татьяны, которая вытирала со стола крошки печенья.

— Так говорят про очень высоких людей.

Ответ матери заставил дочь задуматься.

Настя помолчала, а потом изрекла свой глубокомысленный вывод:

— Значит, Денис у нас верзила.

— Нет, Денис у нас не верзила.

— Хм, а Лёня?

— А Лёня — да.

— Почему? — не унималась дочь. — Денис и Лёня одного роста, только почему Лёня верзила, а Денис — нет.

— Потому что верзила — это человек нескладного телосложения.

— А что такое «нескладный»?

— Это значит — «не очень стройный».

— Так у Лёни очень складное телосложение. Почему тогда он верзила?

Таня раздраженно вздохнула:

— Настя, прекрати. Что ты пристала ко мне с этим «Лёней»?

— Я к тебе не приставала с «Лёней»! — округлив глаза, искренне возмутилась Настя. — Я пристала с «верзилой»! Потому что я никак не понимаю — кто такой верзила!

Слава Богу, звонок в дверь прервал этот мучительный допрос.

— Подрастешь — поймешь, — отмахнулась Татьяна и пошла открывать дверь.

— Мама, это не педагогично! — крикнула Настя. — Мне надо увидеть верзилу, — вполголоса проговорила девочка, словно поставив «галочку» в своем детском сознании. Спохватившись, она слезла со стула и помчалась в прихожую встречать гостей.

Таня со вздохом покачала головой. Не педагогично… Это ж надо… Снова дочь нахваталась от деда умных слов. Теперь блещет знаниями.

— Ой, как вы быстро! — Татьяна открыла дверь и радостно поприветствовала Дениса и Юлю.

— Долго ли умеючи, — хмыкнул Денис.

— О, да — а… — язвительно протянула Юля. — Ты умеешь. Еще как умеешь.

— Я вас чуть позже ждала, но у меня уже все готово. Так что бегом мыть руки и за стол, — по — хозяйски уверенно распорядилась сестра.

Шаурин сделал вид, что не заметил посланного женой уничтожающего взгляда и помог ей снять пальто. Потом подхватив племянницу на руки, перекинул через плечо — та залилась звонким смехом.

— Как вы сходили? — спросила Таня, накрывая на стол.

Денис поддернул вверх рукава голубого свитера и уселся на стул. Настя тут же пристроилась на соседнем. Юля припала к стакану с водой: замучила жажда. Во рту пересохло, словно от горячей злости.

— Нормально, — ответил Денис.

— Нормально?! — не выдержала Юля, оторвавшись от стакана. — Таня! Меня сегодня, как в той песне, колотит «нервенная дрожь»!

— Господи, да что ж случилось?

— Твой брат… у меня слов нет… — Юлька задыхалась.

— Надеюсь, он не прибил психолога?

— Не прибил! Но своими примочками чуть до инфаркта не довел! Мне кажется, ей самой теперь нужен психолог, чтобы после него в себя прийти.

— Задавая тупые вопросы, человек получает от меня такие же тупые ответы. Какие тут примочки.

— Ну, почему тупые‑то? — воскликнула Юля. — Ну ладно, — махнула рукой, стараясь взять себя в руки, — в общем, дошутился, что ему приписали все признаки параноидального психоза и посоветовали нам подождать с ребенком.

— Ты побольше ходи к этим мозгоправам, они тебе еще не то скажут, — усмехнулся Денис и как ни в чем не бывало придвинул в себе тарелку с отбивными и рисом.

Юля взяла вилку, но потом отложила ее.

— Я так перенервничала, что у меня даже аппетит пропал. И, Денис, это ни капли не смешно. Ты знаешь, как это было для меня важно. А устроил там клоунаду. Танюш, можно чаю с лимоном?

— Сейчас, — кивнула Таня и поднялась с места. — Настя, сиди смирно, не болтай ногами, вся изъёрзалась уже.

— Я знаю, что важно. Ты попросила — я пошел. Только не для того, чтобы у меня в мозгах какие‑то умники ковырялись.

— Ладно, не ругайтесь, — успокаивающе сказала Таня, всерьез опасаясь за мир в этой семье.

— Это было в первый и последний раз. Я про походы к психологу. А то вылечат еще не дай бог, — ирония, прозвучавшая в последних словах, не смягчала твердости обещания.

Юля тяжело выпустила из себя воздух.

— Спасибо. Я и сама, наверное, не скоро решусь.

— А вот этот твой параноидальный психоз передается воздушно — капельным путем? — озабоченно спросила Настя, снова блеснув знаниями. Девочка так пристально смотрела в серые глаза любимого дяди, пытаясь выявить какие‑то признаки так называемой болезни, что Денис улыбнулся. Да и не улыбка это была вовсе, а легкая ирония, пробежавшая по губам.

— Конечно, — сохраняя серьезный вид, сказал он. — Причем передается в самой острой форме.

Таня и Юля прыснули от смеха, и как‑то сразу ушло небольшое напряжение, царившее за столом.

— Тогда ты меня больше не целуй, — испуганно сказала девочка, шарахнувшись в сторону.

Денис мягко засмеялся и взъерошил белокурые кудряшки племянницы.

— Настенька, он шутит, — успокоила Юля ребенка. — Юмор у твоего дядечки такой… специфический.

— Точно? — с недоверием спросила Настюша.

— Точно, — кивнула Юля, но Настя посмотрела на Дениса, ожидая и от него подтверждения.

— Точно. Слово даю. Воздушно — капельным путем мой параноидальный психоз не передается, — успокоил железным аргументом.

— Настя, это шутка, — сказала Таня. — Денис шутит, нет у него никакого психоза. Если ты покушала, тогда беги играй.

Настя исчезла с кухни, но ровно на пять минут.

— У меня для тебя есть дело, — важно сказала она и крепко вцепилась в мужское запястье.

— Ну, пойдем. Что у тебя за дело? Тань, сделай кофе, я скоро поеду уже. Юльку оставлю тебе на воспитание. У меня еще кое — какие дела.

Настя настойчиво потянула Дениса за собой в комнату, потом обернулась и посмотрела хитро прищурившись:

— А вам ничего знать не обязательно. И не подглядывайте!

— Ага, так и побежали мы за вами подглядывать, — посмеялась Таня и с видом ожидающего чего‑то человека посмотрела на Юлю. Та отодвинула от себя чашку и сложила локти на столе, — как собралась внутренне, настроившись посекретничать. — Я только не поняла, зачем вы вообще ходили к психологу? Ты, когда мне сегодня позвонила и сказала, я чуть со стула не упала.

— Потому что я не могу забеременеть. Со здоровьем у нас все в порядке, значит проблема в другом, — тихо и бесцветно проговорила Юля, чтобы ее не было слышно за пределами кухни.

Кухня у Тани светлая и какая‑то воздушная, с белыми шкафами и полупрозрачными занавесками. Кажется, стены слов не удержат.

— Я думаю, у тебя нет никакого повода для беспокойства. Вы мало живете. Всего… Сколько? — подсчитала в уме. — Месяцев семь?

— Семь, — согласно кивнула Юля.

— Я Настей долго не могла забеременеть. А потом как‑то закрутилась, забылась, даже не заметила задержку. И вон оно счастье мое — в этом году в школу пойдет. Так и ты перестань загоняться, и все будет хорошо. Блин, кофе! — вскочила Таня, чтобы налить брату кофе.

— С ним загонишься, — проворчала Юля и вдруг поняла, что внутренне совсем успокоилась. Наверное, это Таня так на нее действовала. Говорила таким голосом, что поневоле расслабишься.

Разные они, Денис и Татьяна, но есть одно общее в них, чего невозможно не заметить. То, что особенно подчеркивает их близкое родство, — несуетливость. Во внешнем облике несуетливость, в словах и в движениях.

На кухню вошел Денис, и Юля примолкла. Он взял свою кружку, стоя сделал несколько глотков и посмотрел на сестру:

— Утром завтра будьте готовы. За вами Лёня заедет.

— Почему Лёня?

— Потому что Лёне как раз по пути за тобой заехать, я отвезу Сергея Владимировича и Наталью в аэропорт, оттуда мы с Юлей сразу на Поселковую. Чтобы не делать лишних кругов, не тратить время.

— Настя еще не определилась: с дедом ей в санаторий ехать или с нами за город.

— Так пора бы уже определиться.

— Вот вечером папа зайдет, так и решим. Если с ним поедет, то он ее сразу к себе заберет. Дед‑то наш не против. Это мне не очень нравится эта идея, не хочу, чтобы Настя мешала им с Ниной. Не отдохнут же! Ты же видишь, какая она егоза, на месте пятнадцать минут не может усидеть.

— Если дед не против, то не мешай. Пусть заберет ее. Ему же это в радость. Найдут они, чем ее занять.

— Угу, — Таня согласно кивнула.

— Все, я ушел. Часа через два буду.

Юля поднялась, чтобы проводить мужа. Таня занялась грязной посудой.

— А вы с Лёней так и не разобрались? — вернувшись, напрямую спросила Юля, словно в спину стрелу вонзив. — Черт, вот теперь я хочу есть.

— Ну ты молодец! Уже все остыло, давай разогрею.

— Нет, — остановила ее Юля, — не суетись, Танюш, я вот отбивнушку возьму, сделаю бутерброд. Они такие сочные у тебя, вкусные. Я такие не умею жарить. Не получается.

— А ты их маринуешь?

— Ну да, в специях. Но ничего такого особенного.

— Ничего особенного и не надо. Вот замаринуешь в специях и добавь немножко растительного масла, пусть мясо полежит. Все впитается, будет мягкое.

— Да?

— Да, — улыбнулась Таня.

— Ну ты хозяйка со стажем, у тебя свои секреты.

— Ой, помню, как меня Борис доставал. То ему мясо сухое, то макароны разваренные, то, не дай бог, подгорит что‑то. Столько понаслушалась. А у меня Настя маленькая на руках — то не успею котлеты перевернуть, то вообще забуду, что кастрюля на плите. Всякое было. Так обидно, до слез просто… было… Будто я такая никчемная хозяйка, вроде стараюсь, а все плохая. Ну, плевать мне на котлеты, если у ребенка животик крутит! — с таким запалом Таня говорила, словно развод пережила не пять лет назад, а месяц. А может, еще не пережила вовсе.

— Тань, вот у меня еще нет ребенка, но я тебе точно могу сказать, что на котлеты мне тоже плевать.

— Ладно, — Таня нервно отбросила полотенце, которым вытирала руки. Словно не его, а мысли непрошенные о своем муже отбрасывала. — Денис, я надеюсь, не мотает тебе нервы из‑за сухих отбивных?

— Дени — и–с? — Юля удивленно протянула гласные. — Не — е–ет. Пусть только попробует, — усмехнулась. — А вообще нет. Никогда он ничего плохого о моих кулинарные способностях не говорит, хотя сам с большими претензиями. Он может сказать: «Интересно». Но теперь я точно знаю, что если он какое‑то блюдо оценил как «интересное», то можно смело все выбрасывать в мусорное ведро, он есть это не будет.

— Денис с претензиями, потому что так воспитан. Он так привык. У нас папа всегда готовил много и вкусно, когда я подросла, стала ему помогать, а потом вообще кухню на себя взяла.

— Так, коро — о–че… Ты не съезжай с темы. Я тебя вообще не об этом спрашивала. У меня есть кому отбивные для Шаурина пожарить, если что.

Таня засмеялась. Юльку не так‑то легко сбить с выбранного направления. Не удалось и ей сменить тему.

— А что нам разбираться? — уклончиво начала. — Мы после… — оборвалась, потому что на кухню вбежала Настя, сразу нацелившись на вазочку с конфетами, — ну ты поняла… Не можем нормально общаться.

Юля подождала, пока Настя снова убежит в свою комнату.

— Понятное дело. После секса люди становятся либо любовниками, либо друзьями. А вы и не любовники, но уже и не друзья. Зависли в пространстве.

Таня так тяжело вздохнула, что Юля не выдержала и съязвила:

— Ой, вот только не надо сейчас сакраментального «все, что произошло было ошибкой» и так далее по списку. Ты свободная женщина — пользуйся моментом.

— Угу, — гмыкнула Татьяна, — уже воспользовалась раз. Нам с тобой вдвоем пить нельзя, сразу на подвиги тянет. Надо кого‑то третьего, чтобы остановить это безобразие.

Юлька весело рассмеялась:

— Да, в тот раз «третьим» так удачно оказался Вуич! Блин, Танюха! — Юлька вскочила со стула и порывисто обняла Таню. — Я тебя так люблю! Так хочу, чтобы ты была счастлива! Лёнька, он же такой здоровый бычара, такой сильнючий, его только пользовать и пользовать. — Юля села рядом и взглянула на Таню веселыми искрящимися глазами. — Тебе же понравилось… чего ты теряешься?

— Да прям… — отмахнулась Таня, чувствуя, что заливается румянцем.

— Я тебе точно говорю, я Лёньку как свои пять пальцев знаю.