— Ну не обязательно же сразу замуж…

— Я ничего не хочу, — сказала, как отрезала.

— Ну почему? — изумленно спросила Юля.

Пришлось собраться с силами, чтобы честно озвучить свои страхи.

— Потому что я себя знаю. Снова нарисую себе любовь, придумаю счастье и буду жить в иллюзии. Я же недобитый романтик, мне много не надо. И все вокруг будут понимать, что на самом деле происходит, кроме меня. А я не хочу снова испытывать разочарование. Мне это тяжело дается. И знаешь, измена физическая не самое страшное. Душевное предательство, оно страшнее. Страшно, живя в браке, испытывать полнейшее одиночество, чувствовать себя нелюбимой и ненужной. Тебе об этом уже в глаза говорят, а ты все не понимаешь. Все думаешь: ну перебрал, ну не сдержался, ну устал…

Юлька замолчала, остановив взгляд на Танином лице. Она же красивая, Танюша, а столько неуверенность в себе и слепой боязни.

— Танька, это ж надо тебе было за такого долбоё… прости, долбозвона замуж выйти, — чуть не выругалась в сердцах. Еле сдержалась. — Который смог абсолютно красивую женщину превратить в закомплексованного подростка. Все! Не развеивай мои иллюзии. Я все‑таки еще уверена, что не все мужики козлы и сволочи. Есть же и «более менее приличные», — засмеялась на последних словах, которые в их компании стали крылатыми. Всеми силами постаралась сделать свой смех естественным. И вообще, после этих слов подумала, что зря полезла с разговором. Не имеет она морального права Танюше какие‑то советы давать. Слишком глубока ее боль. Но, с другой стороны, кто‑то должен из нее все это вытащить. Да и Таня их разговору не сопротивлялась.

— Есть, конечно, более менее приличные мужчины, — улыбнулась сестра мужа. — Но вот я не хочу больше искать их опытным путем. Господи, Юля! Да у меня сто лет мужика не было, я уже забыла, что с ними вообще делать и с какой стороны к ним подходить!

— Ну с Лёней же ты как‑то переспала!

— Да я пьяная была.

— Да не в этом дело. Как‑то же вас вообще занесло в одну кровать.

— Вот именно, что занесло. Я его пригласила.

— В кровать?

— Нет. На зефир в шоколаде.

— Чего? — переспросила Юля, давясь смехом.

— А он, гад такой, взял и согласился! — воскликнула Таня. — И, кстати, вообще мог бы не потакать капризам пьяной женщины. Мог бы поступить честно и отказать.

Юля рассмеялась. И улыбку ее вызвала даже не сама ситуация, а то, как Татьяна об этом рассказывала. С такой иронией она говорила, с чистыми искренними эмоциями, с театральными взмахами.

— Вот вы друг другу подходите, — засмеялась, — кадры, блин! Оба рифмоплеты.

— С Лёней у нас химия. Я не знала, что так бывает. Мы же всегда дружили, всегда ржали над чем‑нибудь. Я никогда не воспринимала его всерьез.

— У тебя просто повода не было.

— Точно! — Таня рассмеялась. — Нет, оценить мужчину по достоинству я всегда могу… — усмехнулась многозначительности собственной фразы, — …но это не значит, что я представляю его рядом с собой. А в тот вечер не знаю, как все произошло, но почему‑то я не смогла от него отлипнуть. Обнялись на прощанье, вроде, как всегда, но как‑то по — другому. Или мне так показалось, — запила собственный смешок вином.

— Ну, наверное, по — другому, — веско предположила Юля, — если ты его на зефир в шоколаде пригласила.

— Да — а–а, — мечтательно протянула Таня, вспоминая ту ночь, — и хотя мне ужасно стыдно, я ни о чем жалею.

— Повторить?

— Я бы повторила.

— Я про вино.

— А я — нет! — захохотала Татьяна. — Ну вот! Опять начинается! Юлька, это все ты виновата! Сбиваешь меня с правильного курса!

— Сейчас откроем вторую бутылку и у тебя только один курс. Надо Лёньку предупредить, чтобы дверь не запирал на ночь.

Обе засмеялись. Громко захохотали. Таня вытерла выступившие на глазах слезы, с удивлением осознавая, как на самом легко ей удается говорить про Лёньку, как легко вообще думать о нем.

Мужчины вернулись в коттедж глубокой ночью. Когда Денис вошел в спальню, Юля сразу проснулась. Невозможно было не проснуться: так шумно он вошел.

— О, ваше благородие, да ты нарезался! — певуче сказала она.

— Очень приятно, царь.

Юлька прикрыла рот ладошкой, заглушая смешок. Стало понятно, что степень опьянения ее мужа заоблачно высока. Он не просто пьян, он пьян в стельку. Юля смирно дождалась, пока он уляжется в кровать, и придвинулась ближе.

— Как вы поговорили? — вкрадчиво спросила, впрочем, понимая, что Денис может и не ответить. И не потому что не хочет. А потому что не сможет. Но попытаться надо.

— Тихо.

— Денис, ну скажи, как вы поговорили с Лёней? — не отступала она, раз уж муж был еще в состоянии говорить.

— Не ваше дело. Спи, — накинул ей на голову одеяло.

— Денис! — рассерженно зашипела и отбросила одеяло.

— Спи, — снова проделал тот же маневр.

— Да блин!.. — не на шутку разозлилась Юля и отвернулась.

Шаурин издал злорадный смешок. Хотя в таком состоянии у него все получалось злорадно — и смеяться, и говорить.

— Споткнулся, Романыч, на нашей ромашке.

В ответ Юля так же злорадно усмехнулась, попыталась скопировать его интонацию.

— Ой, Шаурин, не тебе говорить… На себя посмотри…

То ли Денису слова жены не понравились, то ли он хотел свою любовь так выразить, но Юлька и опомниться не успела, как оказалась придавлена к кровати его тяжелым телом. Он навалился на нее сверху, заставив распластаться на животе. Еле вздохнуть смогла.

— Денис, черт тебя… — попыталась спихнуть его с себя, но все усилия оказались бесполезными.

5

Рано утром Таня спустилась на первый этаж: замучила жажда, и голова немного болела от выпитого вина — спать не могла. На кухне застала Дениса, чему очень даже обрадовалась. Он сидел за столом, застыв взглядом на кружке с кофе.

— Доброе утро.

— Утро красит нежным светом стены древнего Кремля… — проворчал он и поднес кружку с кофе к губам.

— Прости меня, — обняла брата сзади за плечи, склонившись, прижалась к щеке, — простишь?

— Прощу, — хмуро сказал он, и Таня улыбнулась.

— Хоть пообниматься с тобой, пока Юльки нет.

— У тебя вон свой теперь есть. Сто килограммов живого веса — обнимайся сколько хочешь, — усмехнулся он.

Таня не стала поддаваться на эту провокацию. Чмокнула Дениса в щеку.

— Хочешь, я тебе куриный супчик сварю? Голова‑то болит, наверное?

— Хочу, — приободрился Шаурин.

— До чего вы договорились? — все‑таки спросила Таня. Никак не смогла заглушить в себе любопытство. Не зря же Денис с Лёнькой весь вечер и почти всю ночь где‑то пропадали.

— Не ваше дело.

Таня со вздохом расслабила руки и оторвалась от брата. Включила чайник.

— А что жена с тобой кофе в этот раз пить отказалась?

— Она сказала, что с алкоголиками кофе не пьет.

— Это я в шесть утра не пью, а в семь уже можно, — недовольно сказала Юля, кутаясь в теплый халат.

— Сестра, убери от меня эту женщину. У меня от нее голова болит.

— У тебя голова болит оттого, что вы с Лёней пили всю ночь, — проворчала жена.

— Кто пили? Мы пили?

— Ага… Кто по — фински? Я по — фински? — съязвила Юля. — Танюха, ты прям бодрая сегодня, я смотрю, — оценила старания сестры мужа. Та достала овощи, поставила вариться куриное филе.

— Вот так меня сестра любит, — довольно сказал Денис. — Такая у нее необъятная крепкая любовь. Только она способна в шесть утра мне супчик варить. И без всяких претензий.

Юлька облокотилась на стол и вдохнула аромат кофе.

— А что ж ты, милый, мне тоже кофе не сделал в знак своей необъятной и крепкой любви? Чашечку такого же крепкого, как твоя любовь, кофе?

— Хочешь такого же крепкого — возьми баночку, пожуй всухомятку.

Таня прыснула от смеха.

— Вот хам! — мягко возмутилась Юля. — Мало того, что всю ночь мне спать не давал, так еще и грубит с утра.

— Так это ж, наверное, хорошо, что спать не давал… — Танюха иронично вздернула бровь. — Чай будешь?

— Буду, — согласилась на чай и продолжила возмущаться. — Если б хорошо… Таня, да он просто спал. Спал на мне как на подушке. У меня теперь все кости болят. Все тело, блин, ноет.

— А на ком мне еще спать? Романыч! — крикнул, заметив мелькнувшего Вуича.

— Я покурить! — донеслось со стороны входной двери.

— Потом покуришь, иди сюда.

Лениво шаркая ногами, Вуич прошел на кухню. Выглядел он довольно бодро. На щеках играл здоровый румянец. Оттого что на нем была надета зеленая футболка, глаза казались еще зеленее, ярче.

— Какое добренькое утро, — широко улыбнулся Лёня, сунул руки в карманы камуфлированных шорт и кивком указал на Шаура. — Живьем брать будете?

Юлька и Таня разом посмотрели на Дениса и рассмеялись.

— Ага, спеленали паука… — хмыкнул Шаур. — Стоп, — остановил друга, когда тот отодвинул стул и собрался усесться за стол, — прямо по курсу, — указал пальцем на крайний кухонный шкафчик. — Вот, оно самое, — одобрительно кивнул, стоило Вуичу открыть нужную дверцу и достать бутылку коньяка.

Услышав про «курс» Таня начала давиться от смеха: вспомнила вчерашний разговор за вином.

Юлька, в свою очередь, тоже не смогла долго сохранять невозмутимость. Сначала захихикала, посматривая на Вуича, потом встала и принялась шарить по шкафчикам.

— Нам же нужно что‑то к чаю, — поставила на стол зефир в шоколаде.

Таня прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться, придвинула к себе чашку и начала размешивать сахар. Лица мужчин тут же украсили ироничные ухмылки.

— Здравы будем, бояре, — сказал Лёня.

— Угу, — кивнул Денис и поднес рюмку ко рту. Но глотнуть коньяка не смог. Они с Лёней грохнулись со смеху, расхохотались в голос. Юлька, задыхаясь, сползла со стула.

Таня сначала намного растерялась потом рассмеялась вместе со всеми. Выдохнула, потерла раскрасневшиеся щеки, словно румянец пытаясь согнать.

— Ну, что вы ржете, — певуче сказала она, — не смогла я придумать ничего романтичнее, а мне нужно было, чтобы он железно согласился.

Лёня посмотрел на нее, собираясь что‑то сказать, но передумал, усмехнулся, качнул головой и отпил коньяк.

— Так был зефир или нет? Утром был? — смеясь, спросил Денис.

— Был, — сдерживая улыбку, кивнул Вуич. — Зефир был. И утром тоже.

6

День прошел так же, как и начался, — суетливо и весело. Внимание домочадцев к отношениям Тани и Лёни не только не снизилось, но с приездом Стаса и Вадима в разы подскочило. Те быстро смекнули в чем дело, и тут же подхватили волну шуточек и острот, направленную в сторону почти состоявшейся парочки. Таня не отпиралась, хохотала вместе со всеми, иронизировала над ситуацией. На зефир в шоколаде теперь никто спокойно смотреть не мог. Давно привыкла считать, что ирония в таких случаях лучшая самозащита. С юмором по жизни вообще идти легче. Особенно в ее случае, когда нужно отстраниться от происходящего. А Вуич, как ей показалось, и вовсе наслаждался таким положением дел. Сам еще подливал масла в огонь — поддерживал друзей.

— Пошли, — Лёня ухватил Таню за руку и чуть потянул на себя. Она как раз положила ладонь на кованые перила и ступила на лестницу, чтобы подняться к себе в комнату. Время позднее. Денис с друзьями еще шумел в гостиной. Юля уже ушла спать, потому и Таня не стала задерживаться, почувствовала, что разговор плавно перетек в русло исключительно мужское. Жаль, что Катя не смогла приехать. С ней было бы веселее. Но, как водится, жизнь вносит свои коррективы.

— Куда? — спросила, против воли улыбнувшись.

Не раз Леонид отмечал ее милую манеру говорить, слегка протягивая гласные, словно удивляясь.

— В лес.

— В лес? — переспросила так же — чуть удивленно. И засмеялась.

— Пошли, — поднялся на ступеньку выше и, чуть пригнувшись, проговорил заговорщицки: — Не бойся. Мы с Шауром его прошлой ночью зачистили, там лешие теперь не бродят — одни чудеса остались.

Ее яркие голубые глаза забегали по его лицу. За несколько секунд в них отразилось море эмоций: любопытство и сомнение, нерешительность и усталость какая‑то.

— Ладно. Только куртку захвачу. И ты оденься, — кинула взгляд на его плечи. Их туго обтягивала рубашка землистого цвета. Да и у той рукава закатаны, как будто Лёньке в ней тесно было, и правда жарко.

— Мне не холодно.

— Оденься, — строго сказала Таня и взбежала по лестнице.

Улыбнулся ее строгому тону, вздохнул мечтательно.

Накинув курточку, Татьяна сбежала с лестницы. Лёня стоял в дверях гостиной и смеялся, запрокинув голову. Увидев Таню, он приглушил басистый смех и махнул рукой честной компании.