— Может я смогу помочь вам найти что-нибудь? — спрашивает продавщица по ту сторону прилавка, позволяя своему взгляду спуститься вниз по моей подтянутой груди и остановиться непосредственно ниже пояса.

Ей явно не хватает такта. Все что она видит, глядя на меня, так это толстый член и бумажник. И если я нахожусь в этом клубе, значит, у меня есть деньги, но после того рыжего двуглавого монстра из ада, мысль о том, чтобы быть с такой девушкой как она, просто отталкивает. Только то, что она посылает двусмысленные улыбки и готова упасть передо мной на колени по щелчку пальцев, не означает, что она сможет заполучить мое сердце.

Девочки вроде нее, интересуются только благополучной жизнью, которую я могу обеспечить — богатство, статус, но не тем, что находится у человека внутри. Поэтому меня не интересует ничего больше, кроме того, о чем я договорился с Софи. Очистить и отделить от остальной части меня. Сексу и близости — нет места рядом друг с другом.

— Я в порядке, спасибо. — Я знаю, что Марта организует все сегодня, но это не мешает мне осматриваться, пока жду, когда Пэйс и Коллинз закончат в раздевалке. Мне жарко и я устал после гольфа в тридцать шесть лунок, но я лучше приму душ дома, где смогу надеть свежую одежду, чем здесь с кучкой мужиков. И я вовсе не шутил, когда сказал Софи приготовиться к тому времени, как я вернусь домой. Вчерашней прелюдии недостаточно. Я не переставая думаю о ее сочных губах и высокой груди.

Двигаясь мимо рядов шелковых трусиков и бюстгальтеров, я подхожу к стойке с маслами и лосьонами. Схватив одну из бутылок, я иду на кассу, чтобы заплатить.

— Хороший выбор, — улыбается мне кассир.

Игнорируя ее, я смотрю на свои «Ролекс». Интересно, вернулись ли уже Софи и Марта. Продавщица, явно раздраженная тем, что я не обращаю на нее внимания, несмотря на оголенную кожу и расстегнутую пуговицу, приоткрывающую кромку лифчика, засовывает покупку в подарочный пакет и пихает его мне.

Я нахожу Пэйса и Коллинза в большом фойе клуба, влажных и с бутылками воды.

— Вы готовы, леди? — интересуюсь я.

Коллинз кидает мне бутылку воды.

— Давай, — говорит он Пэйсу. — Мы должны вернуть принцессу домой, точно к минету.

Да, пожалуйста.


***


Когда я возвращаюсь, в доме стоит тишина. Прежде чем подняться наверх, я обхожу комнаты первого этажа, проверяя берлогу и кухню. Разочарование пронзает меня, когда я думаю о том, что она еще не вернулась. Ну, по крайней мере, я могу принять душ до того как она вернется. Это меньшее, что я могу сделать, перед ожиданием того, как она испробует мой член.

Направляясь в спальню, я стягиваю рубашку, оголяя свой торс и с удивлением замечаю хмурившуюся Софи, сидящую в центре кровати с телефоном на коленях.

— Все хорошо?

Она пугается моего голоса, и телефон падает на кровать. Ее взгляд лениво скользит вниз по моей обнаженной груди, и хмурость исчезает. Хорошая девочка.

— Все прекрасно. — Она укладывает телефон рядом с собой на тумбочку. Не удивлюсь, если она снова разговаривала с кем-то из домашних. — Как прошел гольф?

— Жарко. Я иду в душ.

Она кивает. Ее взгляд не отрывается от моего, но я знаю, что ее влечет к моему телу.

Я быстро вхожу в душ и не дожидаясь пока пойдет горячая вода, намыливаю грудь, пресс, под мышки и конечно, те части своего тела, на которых хочу видеть ее ротик. Обматывая полотенце вокруг бедер, я вхожу в спальню, но Софи уже в ней нет. Какого хрена? Видимо, нам нужно установить несколько основных правил. А правилом номер один должно быть ее нахождение на моей кровати в обнаженном виде, в ожидании меня, в любое время.

Испуская разочарованный вздох, я роняю полотенце и одеваюсь, прежде чем отправиться вниз на ее поиски.

Софи сидит в берлоге, там же, где мы сидели прошлой ночью. Ее ноги подогнуты, а книга лежит на коленях. И все, о чем я могу думать, так это о том, как она встает передо мной на колени и берет мой член глубоко в рот. Боже, как же давно я не трахался.

Ее глаза отрываются от книги и сосредотачиваются на моих, когда я устраиваюсь напротив нее.

— Нашла что-то стоящее? — Киваю я на книгу в ее руках, которая как я предполагаю, взята из моей личной библиотеки.

— Шарлотта Бронте. — Она удерживает обложку «Грозового Перевала», показывая ее мне. Темная и закрученная история любви. История моей гребанной жизни.

— Ты читала его раньше?

— В средней школе. Но я не помню, что там было. — Убирая книгу на подушку рядом с собой, она складывает руки на коленях и в ожидании смотрит на меня. Ей интересно, что будет дальше.

— Ты голодна? — удивляю я ее своим вопросом.

Она осторожно кивает. Я умираю от голода, после долгого дня проведенного на поле, и когда протягиваю ей руку, она аккуратно вкладывает свою ладонь в мою. Я говорю себе, что это важно, что ей комфортно со мной, но на самом деле понимаю, что мне просто нравится прикасаться к ней.

Я веду ее на кухню. Воскресение — единственный день, когда персонала для приготовления еды здесь нет. Но обычно Бет оставляет мне достаточно провизии, чтобы я смог прожить один день, пока ее не будет. Я нахожу упакованные в пластиковые контейнера сэндвичи, с этикетками подписанными размашистым почерком Бет. Индейка, полоски хрустящего бекона, спред из авокадо, швейцарский сыр и толстые кусочки томатов, маринованные в приправе из уксуса, прованского масла и пряностей.

Выставляя сэндвичи на островок, и забирая свои тарелки, мы возвращаемся обратно в берлогу.

— Мне любопытно, почему ты здесь… — Я делаю паузу, наблюдая за ее реакцией. Явно из-за денег, но у меня в голове не укладывается, как такая девушка как Софи, могла оказаться в настолько отчаянном положение, чтобы продать себя. Она — чистое золото, нормальная девочка по всем внешним признакам, и я сильно сомневаюсь, что у нее есть игровая зависимость или денежные долги. Откусывая сэндвич, я дожидаюсь ответа. Честно говоря, я чувствую смешанные чувства по поводу получения более подробной информации о ней, о личном, но я чертовски любопытен, чтобы не спросить.

Вначале, мне кажется, что она колеблется, медленно пережевывая и останавливаясь, чтобы оттянуть время.

— Моя сестра больна, — говорит она тихо, так тихо, что я едва ее слышу. — Уход за ней обходится слишком дорого, — продолжает она. Это не то, чего я ждал и ее честность поражает меня.

— Деньги… помогут? — спрашиваю я.

— Очень, — шепчет она. Могу сказать, что она испытывает противоречивые эмоции по поводу всего этого. С одной стороны — облегчение, ведь она заботиться о своей сестре, но также, я ощущаю тянущее чувство вины, поскольку ей пришлось покинуть дом не в самый легкий период времени.

Я не намерен обнажать свою душу, как она. Я не могу. И сомневаюсь, что она будет слоняться поблизости, если узнает настоящую причину, своего пребывания здесь. А я, просто не готов позволить ей уйти, особенно сейчас, до того, как исполню обещанное сделать с ее сладким, соблазнительным телом.

Ее ответ заставляет меня чувствовать себя чуточку менее эгоистичным. Возможно, я и потратил миллион долларов, чтобы привести ее сюда для своих собственных эгоцентричных потребностей, но зная о том, что заплаченная сумма идет на достойное дело, мне становится легче.

— То есть, ты продала единственное имеющее значение, чтобы спасти ее? — Это скорее утверждение, а не вопрос, но Софи кивает.

Она — интересная девочка, совсем не такая как я думал, когда наблюдал за ней, стоящей на сцене и прикрывающей себя, бросая нам вызов. Она милая и робкая, и что-то внутри меня подсказывает, что я должен быть с ней осторожен. Я вспоминаю, как она спала прошлой ночью, позволяя мне обнимать ее, и держала меня за палец, как новорожденный цепляется за свою мать, пока к ней наконец не пришел сон. Ее самоотверженное решение жить со мной, фактически незнакомцем, обрушивается на меня с полной силой. Она бесстрашна. Женщина, которую стоит узнать.

Мы едим в тяжелой тишине и каждый из нас обдумывает новое открытие в природе наших отношений.

— Как ты потерял девственность? — спрашивает она.

Я проглатываю последний кусочек сэндвича и делаю глоток воды. Дерьмо. Она серьезно спрашивает у меня это? Хотя, пожалуй, лучше отвечать на вопросы о своем прошлом, чем объяснять почему я купил ее.

— Мне было семнадцать. На каникулах, в Италии, где я отдыхал со своей семьей перед четвертым годом обучения в средней школе. Я встретил местную девчонку и… — я приподнимаю бровь. Софи усмехается. Что еще тут можно сказать? Улыбка все еще возникает на моих губах, когда я думаю о Лучане. Она была на четыре года старше и не боялась своей сексуальности. И секс был феноменальным. Но, если говорить начистоту, любой секс для семнадцатилетнего парня был бы феноменальным.

— Как сегодня обстояли дела с Мартой? Я надеюсь, теперь у тебя есть все, в чем ты нуждаешься?

Она кивает:

— Да, спасибо тебе. Марта… милая.

Слова срываются нерешительно с ее губ и я начинаю подозревать, что есть еще что-то, что она хочет сказать.

— Она такая, — подтверждаю я. А еще она может быть твердой, как камни, когда от нее это требуется, именно поэтому я доверяю ей свои личные дела. — Она здесь завсегдатай. Она отвечает за мой домашний штат и делает любую личную работу, когда нужна мне.

Ее глаза поднимаются к моим:

— Ты спишь с ней?

— Я не думаю, что это твое дело, Софи. — Мой голос удерживается на краю предупреждения. Если я стараюсь быть любезным и приятным, это не значит, что я собираюсь обсуждать с ней свою личную жизнь. И она должна уже привыкнуть к этому. Она здесь для одной цели, и возможно, сейчас подходящий случай, чтобы напомнить об этом.

Ее взгляд отрывается от моего и она неловко мнется на своем месте.

— Ты помнишь, что я сказал тебе сегодня, перед тем как уехал?

Она кивает:

— О моем… моем рте.

Я поднимаю руку и смахиваю беспризорную крошку с ее щеки, позволяя своему большому пальцу пройтись по ее нижней губе. При моем прикосновении она вздыхает. А я, удерживая ее взгляд своим, еще раз обвожу пухлую нижнюю губу своим пальцем.

— Я хочу, чтобы единственное о чем ты беспокоилась, когда речь заходит о моем члене — это то, как глубоко ты сможешь его взять. — Двойной смысл омывает ее грудь жаром.

Мы оба знаем, что как девственнице, вначале, чтобы привыкнуть к моему размеру ей придется туго. Мысль, которая до этого меня мучила, теперь будоражит до чертиков. Представление о том, что я буду первым, кто возьмет ее, будит во мне инстинкты пещерного человека. Гребанный звёздный час.

— Иди наверх и подготовься для меня. — Вставая с дивана я протягиваю ей руку. И она принимает ее, поднимаясь на ноги. Проклятье, крошечные джинсовые шорты, которые на ней надеты, делают ее чертовы ноги еще длиннее. Невозможно не представить, как они будут выглядеть, обвивая меня, пока я буду в нее входить.

Я наблюдаю за тем, как она бесшумно уходит, покачивая своей округлой задницей. Святой ад.

Возвращая наши тарелки на кухню, я отправляюсь наверх к ней.

Софи стоит в центре комнаты, выглядя совершенно потерянной, в ожидании от меня дальнейших инструкций. И то, как она смотрит, делает меня полутвердым. Господи.

Входя в комнату я становлюсь к ней лицом, на расстоянии нескольких фунтов:

— Сними верх.

Она стягивает с себя майку и роняет ее возле своих ног. Опережая мой приказ, тянется руками назад и расстегивает застежку лифчика, который тоже скидывает. Хорошая девочка.

Ее грудь прекрасна. Полный, дерзкий третий размер. Я знаю, что они будут чувствоваться горячо и весомо в моих ладонях, и мои пальцы просто жаждут коснуться ее мягких изгибов. Но также я знаю, что пока не стоит ее трогать, ведь она может испугаться и отстраниться от моих прикосновений, поэтому я раздумываю. Когда, я наконец, прикоснусь к ней, она будет выгибаться мне навстречу, со стоном произнося мое имя.

Я скидываю свою рубашку и расстегиваю пуговицу на джинсах, предоставляя своему члену больше пространства.

— Иди сюда.— Произнося это, я дотягиваюсь до ее руки и она выходит вперед, скользя своей ладонью в мою. Подталкивая ее ближе и прижимая к своей груди одной рукой, я обхватываю ее за шею сзади и поднимаю лицо к своему.

Я впиваюсь в ее рот своим, и ее мягкие губы не сопротивляются. Обрисовывая линию ее рта, я жду пока она не раскроет свои губы и не впустит меня. Когда она делает это, я врываюсь внутрь, углубляя поцелуй. Ее тело слабеет в моих руках, и мне нравится чувствовать ее мягкую грудь напротив своей. Кожа к коже — изумительно.