В этот момент в дверь снова постучали, и в комнату вошел Рэли. В отличие от старшего брата, он был полностью одет. Но выглядел при этом просто кошмарно. Пэйтон не преминула ему об этом сообщить, но Рэли воспринял оскорбление с несвойственным ему смирением. Вместо ответа он прошел мимо сестры, подошел к кровати, откинул простыни, аккуратно заправленные горничной, и улегся на постель Пэйтон прямо в сапогах и одежде. Когда она спросила его, что, черт подери, он вытворяет, Рэли сумел лишь простонать из под горы подушек, которые положил себе на голову:

— Обязательно так орать?

— Уходите отсюда, — резко сказала Пэйтон. — Мы должны быть в церкви через час.

— Так нечестно. Твоя постель лучше моей, — возмущенно засопел Рэли. — Моя кровать твердая, как камни.

— Это и были камни, ты, тупица, — рявкнул Хадсон, все еще продолжая щуриться от света. — Ты же заснул на подъездной дороге.

— И проснулся чертовски промокшим. — Под подушками и простынями Рэли совсем не было видно, не считая носков сапог, торчащих с края кровати. — Это все из-за проклятой росы. Ненавижу её. А эти мерзкие птицы со своим адским пением. У меня голова раскалывается от их треклятого чириканья. Они начали вопить в два часа ночи, и по мере приближения рассвета орали все громче и громче. Боже, не могу дождаться, как мы снова будем в море. Жизнь в порту сродни пытке.

В дверь постучали в третий раз. На этот раз с порога на неё смотрел жених, которого едва можно было узнать. Его торс был обнаженным, а сам Дрейк стоял в коридоре и опирался одной рукой о стену, пытаясь удержать равновесие. В другой руке была зажата рубашка, жилет и пиджак, рукава которого волочились за Дрейком по полу. Щеки и подбородок жениха покрывала темная щетина, а голубые глаза казались более яркими, чем обычно, из-за красных кругов, свидетельствовавших о бессонной ночи.

Эти глаза притягивали взгляд Пэйтон, не позволяя отвести глаза. Если она и ожидала от Дрейка предложения сбежать с ним в последнюю минуту, то была жестоко разочарована. Вместо этого он с трудом разлепил сухие губы и прохрипел:

— Помоги мне.

Пэйтон едва не задохнулась от ярости. Нет. Это уже слишком. Разве Дрейку мало, что она будет сидеть здесь и смотреть, как её брат передает этому человеку её корабль; что через час ей придется придти в часовню и смотреть, как он берет в жены другую? Неужели он думает, что она должна еще и помочь ему одеться?

Она не станет этого делать.

Она не может.

У нее за спиной послышался смех Хадсона.

— Эге, — засмеялся он. — Эге-гей! Взгляни-ка на Дрейка, Рэл. Он выглядит, как будто его вытащили со дна Темзы.

— Это Дрейк? — Рэли откинул простыни и сел на кровати. — Может он сказать своей чертовой кухарке, чтобы нам дали поесть? Она говорит, что мы должны ждать завтрака, который будет после венчания, но если я сейчас же не заполню чем-нибудь желудок, то протяну ноги раньше, чем закончится эта проклятая свадьба.

Пэйтон по-прежнему стояла в дверном проеме, держась руками за дверной наличник и не давая Дрейку зайти в комнату, и внимательно разглядывала его лицо. Если вчера за обедом она решила, что на нем запечатлена боль, то теперь его лицо превратилось в мученическую маску. Глубокие морщины прорезали лицо от опущенных уголков губ к ноздрям. А красные круги под глазами были следствием ночи, проведенной без сна, а вовсе не результатом знакомства с опухшими пальцами Хадсона.

Тем не менее, с утверждением Хадсона, что его старинный приятель выглядел так, будто его достали со дна Темзы, Пэйтон согласиться не могла. Даже страдая от похмелья, Дрейк был слишком хорош, чтобы Пэйтон могла смотреть на него, сохраняя при этом спокойствие духа. Сотни бессонных ночей не смогли бы ослабить его твердые мышцы рук или живота, по которому спускалась вниз дорожка из белокурых волос, исчезавшая за поясом брюк. Он мог бы выпить целый ящик виски, но его кожа всё равно будет сиять, словно бронза, а зубы — сверкать белизной, как слоновая кость.

Это несправедливо. Нечестно, что он выглядит таким красивым. Как же она заставит себя презирать Дрейка, если от одного взгляда на этого мужчину, на его мягкие светлые волосы, поблескивающие в тусклом утреннем свете, у нее слабеют коленки?

— Что ж, — сказала она как можно резче, — полагаю, ты тоже можешь войти. Кажется, здесь все считают меня своим личным камердинером. Почему же тебе думать иначе?

Она шагнула в сторону, и Дрейк вошел в комнату, приподнимая одежду, которую держал в руке.

— Не могу это надеть, — с трудом произнес он. — Мои пальцы меня не слушаются.

Пэйтон посмотрела на Хадсона, который выглядел очень довольным тем, что кто-то еще страдает так же, как и он.

— У меня такая же проблема! Не могу сжать пальцы в кулак. — Он вытянул свою руку и сунул кулак прямо под нос Дрейку. — Видишь? Слаб, как котенок. Пэйтон говорит, будто я кого-то избил, поэтому у меня и рука болит, но я не помню, чтобы кого-то трогал. Ты не помнишь, бил ли я кого-то?

— Не могу сказать, что помню, дружище. — Дрейк смотрел куда угодно, но только не на Пэйтон. — Я сам выпил вчера чуть больше своей нормы.

Пэй не сводила с него сердитого взгляда. Если он думает использовать алкоголь, как оправдание для того, что произошло между ними в саду, то ему придется придумать что-то другое.

— Думаю, что мы все вчера немного потеряли голову, — сказала она жестко. — Некоторые даже больше остальных.

С кровати послышался стон Рэли, снова повалившегося на подушки.

— Все, кроме Росса, — сказал он горько. — Я видел Росса этим утром, и он был свеж, как огурчик. Он очень рано пошел спать. Интересно почему. — Он двусмысленно хихикнул, а потом снова застонал. — Больше никогда не женись, Дрейк. Ещё одна такая ночь, как эта, убьет меня.

Подойдя к подносу, оставленному горничной, Пэйтон налила чашку кофе для Дрейка, щедро добавив сахара и молока. Бодрящие сладкие напитки были на корабле предписанием для тех мужчин, которые чудом избежали попадания в них пушечного ядра капитана Ла Фонда, а на лице Дрейка застыло сейчас как раз такое выражение — что-то вроде удивления от того, что он пережил и остался в живых.

— Вот, — сказала она отнюдь не вежливым тоном, протягивая ему чашку. — Выпей это.

Он послушно поднес чашку к губам, затем скривился и стал лихорадочно оглядываться, ища место, куда можно было бы сплюнуть выпитое.

Но Пэйтон повелительно сказала: «Пей!». Он так и сделал, после чего послышался звук отрыжки.

— Господи, Пэйтон, — воскликнул он. — Что это было?

— Как раз то, что тебе нужно, — ответила та. — Выпей всю чашку.

— Нет… — Он практически хныкал. — Пожалуйста.

— Пей, — ответила она жестко. — Или я заставлю Хадсона зажать тебе нос, и мы вольем тебе это кофе в горло, черт возьми.

Хадсон прикинулся встревоженным.

— Не делай этого, Дрейк, — закричал он. — Оно может быть отравлено. Она ещё не пришла в себя от потери «Константы»…

Пэйтон сузив глаза, посмотрела на брата.

— Хотя идея довольно заманчива, — сказала она, — но сейчас я лишь пытаюсь спасти его от потери сознания. Или ты хочешь тащить его на себе к алтарю?

Хадсон прочистил горло:

— Выпей это проклятое питье, Дрейк.

Дрейк с отчаянием вглядывался в глубины кофейной чашки, которую она ему дала. Он медленно глубоко вдохнул, затем залпом выпил все её содержимое, передернув широкими плечами от отвращения. Пэйтон отвела взгляд. Кожа на его плечах была загорелой и, без сомнения, на ощупь, если бы ей довелось провести по ней руками — чего, конечно же, никогда не будет, — как шелк. Но под этим шелком скрывались стальные мышцы.

Господи, ну почему никто не пристрелил её и не избавил тем самым от страданий?

Когда он наконец-то опустил чашку и принялся отплевываться, Пэйтон сказала: «Хорошо» и забрала её. После кофе он стал выглядеть намного лучше и даже смог поднять руки, когда Пэйтон попросила его об этом. До этого он с трудом мог пошевелить ими.

Пэйтон взяла одну из его безвольных рук и стала натягивать на нее рукав рубашки, которую он принес с собой.

— Я очень надеюсь, что когда буду выходить замуж, — пробормотала она, — то мой муж не будет бояться брака так сильно, что ему потребуется накануне напиться в стельку для храбрости.

— Конечно, потребуется, Пэй, — сказал Хадсон, слегка удивленный. — Все мужчины боятся идти к алтарю.

— Неужели? — сказала она сквозь зубы. — Значит, Росс женился на Джорджиане по причине…

— По той же причине, что и Дрейк женится на мисс Уитби, — послышался голос Рэли с кровати.

Это вызвало смех со стороны обоих её братьев. Дрейк, как заметила Пэйтон, ни рассмеялся и даже не улыбнулся. Она стояла напротив Дрейка, застегивая пуговицы на его рубашке, и с этого места ей было видно всех троих. Пэйтон старалась одеть его как можно быстрее, так как его близость волновала девушку. Все волоски на руках — к счастью, они были скрыты от его взгляда пышными рукавами утреннего бело-голубого платья — встали дыбом. И это ещё не всё. Теперь она была уверена, что причина, по которой её соски стали твердыми горошинками прошлым вечером, была не в холоде, а в том, что он с ними что-то сделал. Она не знала, как он это делает, но это происходило снова. Этот мужчин должно быть колдун. А может, одного вида его полуодетого тела было достаточно, чтобы привести её в крайнюю степень возбужденности.

Так нечестно. Он использовал оружие, против которого у неё не было ни малейшей защиты. Пэйтон старалась не отрывать глаз от своего занятия. Ей не хотелось вдобавок ко всему встретить еще и его ищущий взгляд.

— Да брось, не надо придумывать, — упрекнул Хадсон брата, который все еще заходился от смеха. — Росс не поэтому женился на Джорджиане.

— Нет? — Рэли скинул с кровати Пэйтон все простыни и теперь разлегся на ней, как какая-нибудь одалиска. — Тогда почему он это сделал?

— Потому что он не мог заполучить её никаким другим способом, — объявил Хадсон.

— О да, точно.

Пэйтон продела руки Дрейка сквозь проймы его жилета.

— Вы все, — сказала она, — просто горстка упертых морских болтунов.

— Это то, по чему ты так скучаешь, Пэй? — спросил Роли. — Клянусь, для человека, который стал таким замечательным капитаном, ты не очень-то благосклонна к своей команде. Если бы я плохо знал тебя, то решил бы, что ты страдаешь от похмелья, как и все мы. Уже во второй раз ты чертовски близка к тому, чтобы оторвать нам головы.

Пэйтон сердито на него посмотрела:

— Хочешь посмотреть на это в третий раз?

— Не обращай внимания на Пэйтон, — сказал Хадсон. — Она просто переживает, что ты почти передал Дрейку «Константу», а Росс не разрешит ей поехать с нами на Дальний Восток.

— Я, — заявила Пэйтон, — не поехала с вами бы даже до ближайшего угла, не говоря уже о Дальнем Востоке.

Хадсон присел на стул возле окна, с помощью которого Пэйтон выбралась в окно накануне вечером.

— Пока мы с тобой, Рэл, будем проматывать жизнь в открытом море, Пэйтон будет в Лондоне, пытаясь решить, которую часть своей новоприобретенной груди ей стоит показать, когда будет приседать в реверансе в Сент-Джеймсе[23]…

— Думаю, надо показать целиком, — посоветовал Рэли. — В конце концов, зрение у короля уже не то, а у нее и смотреть-то там особо не на что. Надо просто распахнуть платье и сила тяжести сработает сама. Вот это будет фокус. Все просто попадают…

В этот момент какой-то предмет выпал из руки Дрейка и приземлился со стуком на пол.

— Слушай, — громко пожаловался Рэли, — неужели обязательно так шуметь? Моя бедная голова больше не выдержит.

— Что это было? — Хадсон поднял обутую в сапог ногу и принялся разглядывать паркетный пол под ней. — Пуговица?

— Не совсем, — сказал Дрейк. Пэйтон посмотрела вверх и с облегчением заметила, что он закрыл глаза. — Это просто кольцо.

— Кольцо? — Хадсон вскочил на ноги. — Твою мать, парень, почему ты не сказал? Рэли, пошевеливайся. Он уронил и потерял кольцо.

Рэли в ответ только перевернулся на другой бок и пробормотал:

— Ну и что? Нет кольца — нет свадьбы. Значит, мы все сможем еще поспать.

Хадсон подошел к кровати и поставил свою ногу на зад брата.

— Выметайся из кровати, ты, лентяй. — Он с силой толкнул Рэли, от чего тот отлетел к другому концу кровати Пэйтон. — Помоги мне найти чертово кольцо.

— Я покажу тебе кольцо, — сказал Рэли, понимаясь, чтобы наброситься на брата.

Пока двое мужчин, вцепившись друг в друга, катались по полу, Пэйтон спокойно нагнулась и подняла кольцо, которое закатилось прямо ей под ноги.

— Вот, — сказала она, осторожно держа маленький золотой ободок, — то, что вы потеряли, капитан.