Нужно последовать примеру леди Ханны.

Интересно, подумал он, какого черта леди Ханна находится в библиотеке одна?

— Здравствуйте, миледи, — весело приветствовал он Ханну, предусмотрительно оставив открытой дверь. — Я вам помешал?

Она быстро закрыла книгу.

— Нет-нет, мистер Уиттакер, что вы. Как себя чувствует тетя Натали? Вы ее видели?

— Видел. И я пришел сюда, чтобы сообщить, что ваша тетя и ваш новорожденный кузен оба находятся в добром здравии. Однако им пришлось пройти через страшное испытание, и сейчас они спят.

Дерек опустился в кресло напротив дивана и рассказал о тех подробностях, о которых знал. Как ему показалось, Ханна была рада его видеть, но он все же почувствовал, что она ждала не его, а кого-то другого.

Он справился о ее самочувствии, и она рассказала ему с видимым удовольствием о той ужасной боли, которую она испытала, о страхе перед осмотром хирурга, о несвоевременности компрессов со льдом в марте и о жутком цвете своей больной коленки. Она как раз показывала руками диаметр распухшего колена, скромно спрятанного под пледом, когда в библиотеку вошел Джон Эллсуорт. Лицо Ханны вспыхнуло от радости. Чтобы поздороваться с ним, она прервала свои излияния на полуслове и, казалось, вообще забыла, о чем собиралась сказать.

Дереку было знакомо это чувство.

Не скрывая улыбки, он следил за тем, как мистер Эллсуорт поспешил к Ханне, выговаривая ей за то, что она ушла одна, не дождавшись его, и легла так далеко от сонетки.

— Что, если вам что-нибудь понадобится? — говорил он. — Трость не защитит вас от новых ушибов. Вы подвергнете себя еще большей опасности, если у вас появится ложное чувство независимости. Вы можете снова упасть, если встанете и подойдете к сонетке, чтобы попросить о помощи. Нельзя же быть такой неблагоразумной, моя дорогая. Вы не должны подвергать себя ненужному риску.

Вся эта чепуха явно нравилась леди Ханне. Она хотела что-то возразить, но мистер Эллсуорт схватил ее за руку и, похлопывая по ней, не дал ей говорить.

— Моя дорогая, вы должны оставить все мысли о том, чтобы выходить из дома и идти гулять, особенно когда стемнеет. Я пришел сюда, чтобы просить вас, даже умолять, чтобы вы ни в коем случае этого не делали.

Он был страшно возбужден. Ханна смотрела на него во все глаза. Щеки ее все больше розовели.

— Да нет, я , то есть, конечно, Джон. Если вы считаете, что это неразумно…

— Именно так я и считаю, — сказал он горячо и сел на стул рядом с диваном, все еще сжимая ее руку. — Вы мне обещаете, Ханна? Пообещайте, что вы не сделаете ничего столь безрассудного.

— Обещаю, — выдохнула она с сияющим видом.

Дерек почувствовал, что ему лучше удалиться из библиотеки на цыпочках, чем присутствовать при этой сцене. Она явно становилась слишком интимной. Он не знал точно, что именно только что пообещала мистеру Эллсуорту Ханна, и мог бы побиться об заклад, что сама Ханна этого не знала.

Но это не имело значения. Судя по выражению ее лица, она могла бы пообещать Джону Эллсуорту что угодно.

— Эллсуорт немного успокоился. Еще раз похлопав Ханну поруке, он отпустил ее.

— Спасибо. Знаете, вы, ей-богу, заставили меня побеспокоиться.

— Правда? — растерянно откликнулась Ханна.

— Конечно. — Он наклонился к ней и, понизив голос, добавил:

— Я был бы счастлив — почел бы за честь — в любое время поговорить с вами наедине, если вы этого пожелаете. Где угодно. Что здесь удивительного?

Кажется, он ждал ответа.

— Действительно.

— Мы можем поговорить, о чем захотите.

Ханна была смущена.

— Спасибо.

Мистер Эллсуорт просиял.

— Нет необходимости уходить из дома или прятаться в кустах, да? Ха-ха! Полагаю, что Уиттакер извинит нас прямо сейчас, если хотите. Или нет? — спохватился он. — Если вы Предпочитаете другое время…

Оба повернулись к Дереку: Эллсуорт — выжидающе, а Ханна — со страхом. Дерек кашлянул.

— Я не возражаю. Мне уйти, леди Ханна?

Лицо Ханны медленно покрывалось пятнами.

— Н-не знаю, — неуверенно произнесла она. — Что вы на это скажете, Джон?

Мистер Эллсуорт с растерянным видом надул щеки. Он, видимо, не ожидал прямого к себе обращения.

— Моя дорогая Ханна, это полностью зависит от вас. Я в вашем распоряжении. Вы пообещали, что из-за вашего колена не будете ходить более, чем это необходимо. Большего я не могу просить. Других условий у меня, право же, нет.

Ханна в нерешительности смотрела то на Дерека, то на Джона.

— Что ж, — наконец сказала она, — если вам на самом деле все равно, я думаю… Я бы предпочла подняться сейчас наверх. Вы меня проводите? Нести меня, я полагаю, не надо.

Я бы просто оперлась на вашу руку.

— Разумеется. С большим удовольствием. Счастлив буду помочь. — Эллсуорт мгновенно вскочил с явным облегчением и подал леди Ханне трость. — Возьмите меня под руку со стороны вашего больного колена, а на трость опирайтесь с другой стороны. Да, вот так. Замечательно.

Пожелав Дереку спокойной ночи, они медленно направились к двери. Ханна одной рукой тяжело опиралась на мистера Эллсуорта, а другой — на трость. Эллсуорт, казалось, был полностью сосредоточен на неуверенных шагах Ханны, однако не переставал давать нежные наставления и предостережения по поводу того, как ей следует себя вести.

Правила приличия требовали, чтобы Дерек оставался стоять до тех пор, пока Ханна была в комнате, так что он хорошо видел то, что случилось, когда парочка подошла к порогу. Мистер Эллсуорт пробормотал что-то вроде того, что: «И нам это больше не понадобится, не так ли?» — вытащил из кармана лист бумаги, смял его на ходу и бросил в корзину для мусора. После чего незамедлительно снова обратился к Ханне, умоляя ее идти как можно осторожнее.

— Боюсь, что пол здесь очень скользкий. Слишком сильно натерт, ей-богу.

Странная сцена, которую он только что наблюдал, возбудила любопытство Дерека. Как только леди Ханна и мистер Эллсуорт вышли из библиотеки, он заглянул в мусорную корзину.

— По-моему, я выбрал не ту профессию, — пробурчал он себе под нос, роясь среди обрывков бумаг на дне корзины. — Мне следовало бы стать шпионом. У меня для этого просто дар от природы. О! А это что такое?

Он расправил скомканную бумагу. Это был аккуратно сложенный пополам лист бумаги самого высокого качества, на внешней стороне которого летящим, явно женским почерком были написаны инициалы «Дж. Э.». То, что выбросил мистер Эллсуорт, было запиской от женщины. Интересно.

Дерек вернулся на середину комнаты, под лампу, где было светлее. Он сел на диван, на котором только что лежала леди Ханна, и стал вертеть записку. «Развернуть ее?» — думал он.

Наверно, не следует. Кто бы ее ни написал, она явно не была предназначена для чужих глаз. Только для глаз адресата.

Но любопытство взяло верх. Дерек уверил себя, что послание вряд ли носит личный характер или очень важное, если Эллсуорт просто его выкинул. Это соображение немного успокоило совесть Дерека. Раз уж записка оказалась у него в руках, он должен ее прочесть, и дело с концом.

Он развернул записку и разгладил бумагу. Послание было коротким, почерк идеально разборчивым.

Мне надо поговорить с Вами наедине об очень важном деле.

Полагаюсь на Ваше благородство и умоляю Вас обязательно прийти в оранжерею сегодня в полночь. Дело не терпит отлагательства, а мне не к кому обратиться, кроме Вас.

Он прочел записку, потом еще раз. Сначала он ничего не мог понять. Записка не была подписана. Она могла быть адресована кому угодно, если бы не инициалы «Дж. Э.». Все же у Дерека вдруг странно сжалось сердце, ему стало трудно дышать, и закружилась голова, как будто какой-то злой дух выкачал весь воздух из библиотеки. У него было такое ощущение, что его тело поняло смысл записки раньше, чем его мозг.

Прошло несколько минут, прежде чем к нему вернулась способность думать.

Джон Эллсуорт получил эту записку и предположил, что ее написала Ханна Чейз. Это было ясно как божий день.

Очевидно, что скромнейшему мистеру Эллсуорту и в голову не пришло, что какая-либо другая дама могла прислать ему такую записку. Но, судя по тому, как смутилась Ханна всего несколько минут назад, когда Эллсуорт выбросил записку, это не она ее послала. А список других дам, кроме Ханны, был прискорбно короток. Дерек подумал лишь об одной даме, которая могла бы появиться в этом списке.

Грудь Дерека сжала свинцовая тяжесть. Он тупо смотрел на записку, отказываясь поверить очевидному. Он почувствовал то же самое, что и в тот далекий день, когда он прочел в доме лорда Стоуксдауна объявление о помолвке Синтии с сэром Джеймсом Файли. В течение нескольких минут он отчаянно старался придумать невинное объяснение тому, зачем бы ей было писать это загадочное послание. Зачем понадобилось Синтии назначать свидание Джону Эллсуорту? Дерек напрасно ломал себе голову. Никакого невинного объяснения он придумать не мог. Что бы ни должно было произойти, ничего невинного в этом скорее всего не было.

Может быть… хотя это и маловероятно… Синтия ведет двойную игру? В чем причина того, что она с ним так уклончива? Возможно, в том, что ей каким-то образом удается флиртовать одновременно и с ним, и с Эллсуортом?

При этой мысли его даже передернуло. Нет, нет. Не может этого быть! Даже если предположить, что она проделывает такое в доме, а ему пришлось признать, что это было возможно, хотя и невероятно, ее поведение на балу напрочь отметает его версию. Она оставалась с ним наедине в течение получаса, а может быть, и дольше. И она дважды с ним танцевала.

Но она и с Эллсуортом танцевала два раза.

Дрожащей рукой Дерек провел по лицу. Но это же отвратительно. Ему следовало бы стыдиться таких мыслей. Это же чистое безумие — даже на секунду предположить, что Синтия способна на такую чудовищную игру. Она любит его.

Он это знал, знал на каком-то подсознательном уровне, который нельзя опровергнуть.

Но она с постоянным упорством говорила ему, что не выйдет за него замуж. И она отказалась разрешить ему обратиться к ее матери.

Может быть, Натали правильно оценивала поведение Синтии и была права, убеждая его, что Синтия просто им играет? Что, если она использует его, чтобы испытать чувства, от которых в дальнейшей жизни в замужестве ей придется отказаться? Возможно, именно это Синтия пыталась довести до его сознания — что он се единственное и последнее увлечение, ее попытка испытать хотя бы раз в жизни настоящую страсть, перед тем как выйти замуж за человека, к которому она не будет питать никаких чувств.

Если это действительно так, будет нечестно винить ее.

Сколько раз она пыталась объяснить ему вещи, о которых он и слышать не хотел!

Все же, честно это было или нет, он осуждал ее.

Его внезапно охватила холодная ярость. Значит, его сначала используют, а потом отшвырнут за ненадобностью, так, что ли? Несколько поцелуйчиков, немного пошептаться в темноте, пару раз потанцевать, а потом — прощай? Очевидно, таков был се план с самого начала. Оглядываясь назад, вспоминая, что именно она говорила и делала, он все же отдавал ей должное — она была последовательна. Она ни разу не пообещала ему больше, чем уже дала. Это его собственное упрямство, его нежелание считаться с реальностью породили пустые надежды. Вины Синтии в этом нет никакой.

Однако признание этой очевидной истины не улучшило его настроения.

Только вчера Синтия уверила его, что не станет заманивать мистера Эллсуорта. Но всего днем раньше она призналась, что хочет стать богатой. Потом она стала уверять его, что это было ложью. Так где же ложь, а где правда? Его сердце давало один ответ, а факты говорили о другом.

Дерек еще раз прочитал злосчастную записку, морщась от отвращения. Тьфу! Что за мелодрама! Встреча в полночь в оранжерее! Назначить свидание в оранжерее, да еще в такое время, мог только ребенок, играющий в привидения или шпионов. Он сердито скомкал записку и с силой швырнул ее в мусорную корзину, вернув туда, где ей и было место.

Он уже был на середине лестницы по дороге в свою спальню, когда ему вдруг пришло в голову, что Синтии придется провести долгий час в холодной оранжерее, напрасно поджидая Джона Эллсуорта. Дерек невесело рассмеялся.

Что ж, пусть это послужит ей уроком. Ей следовало хорошенько подумать, прежде чем посылать неподписанную записку такому простаку, как Эллсуорт. Ее попытка соблюсти приличия обернулась против нее.

Была, впрочем, и еще одна причина, по которой интрижка Синтии провалилась. Она не знает, что Дерек перехватил записку, что ее тайное вероломство разоблачено. Он мог бы на что угодно поспорить, что меньше всего она хотела бы, чтобы эта записка попала к нему.

Он остановился, держась за перила. Ему в голову пришла интересная мысль. Эллсуорт не знает, что Синтия будет Ждать его в оранжерее, а он знает. А Синтия об этом не догадывается. Он неожиданно появится в оранжерее вместо Эллсуорта и застанет ее врасплох. Надо подумать, стоит ли это делать? Верно, стоит. Следует преподнести ей урок. Неприятный, но поучительный.