Возможность огорошить Синтию была заманчива. Задумчиво потирая подбородок, он вошел к себе в комнату.

Что произойдет, когда он застанет се в оранжерее среди ночи одну, ожидающую встречи с кем-то? Притворится ли она, что не замышляла ничего недозволенного? Или будет вести себя вызывающе и напомнит ему, что всегда говорила о том, что никогда не будет ему принадлежать? А может, начнет плакать и просить прощения? Или обернет все против него и потребует, чтобы он сказал, что делает в оранжерее? Или устроит сцену, в которой смешает все это в одну кучу?

Был только один способ все узнать.

Неожиданно он увидел себя в зеркале гардероба и, нахмурившись, стал изучать свое лицо. Если все, что ему хотелось, — это разоблачить неблаговидную игру Синтии, лучше всего, если он появится в оранжерее неожиданно. Но как?

Отличительной чертой любой оранжереи были огромные окна от пола до потолка с двух сторон. Она наверняка будет наблюдать в эти окна за его появлением. А он совсем не похож на Джона Эллсуорта.

Однако люди в большинстве случаев видят то, что ожидают увидеть. Под покровом темноты он может сойти за Эллсуорта, особенно если закутается в длинный плащ. Ведь она будет ждать, что появится Эллсуорт.

У него была более мощная, чем у Эллсуорта, фигура, и ростом он был значительно выше. Но когда Дерек надел плащ, то обнаружил, что он довольно хорошо скрыл эти особенности своего телосложения. Под плащом у него могла быть какая угодно фигура, а длина плаща позволяла ему скрыть свой рост — он просто подойдет к оранжерее на немного согнутых коленях и таким образом станет на несколько дюймов ниже. Шляпу он надвинул низко на лоб. В этом наряде он был больше похож на разбойника, чем на любовника, отправляющегося на свидание, но, возможно, это было к лучшему. Он надеялся, что его вид наведет на нее страх.

Синтия заслужила, чтобы ее хорошенько напугали.

Полный решимости, он спустился вниз и выскользнул в ночь. Было гораздо холоднее, чем накануне. Гравий хрустел у него под ногами, когда он шел по аккуратным дорожкам, пересекавшим любимый розарий герцогини. Освещенные луной голые кусты выглядели уныло.

За розарием на небольшом холме и была расположена оранжерея. Она представляла собой романтическое сооружение, смутно напоминавшее греческий храм. Впечатление храма усиливалось тем, что оранжерея стояла отдельно от всех других строений усадьбы и к ней можно было подойти только по узкой тропинке. Дерек вдруг вспомнил увиденный где-то рисунок: одинокий паломник, приближающийся к Парфенону. Попытка идти на согнутых коленях, чтобы уменьшить свой рост, еще больше увеличивала сходство с этим рисунком, и Дерек горько усмехнулся. Поднимаясь вверх по холму, он даже почувствовал, что в руке должен был бы держать либо палочку благовоний, либо пучок колосьев пшеницы. Храм, то есть оранжерея встретила его темными высокими окнами, черневшими на фоне более светлых стен.

У входа тропинку окаймляли какие-то кусты. Никаких признаков жизни он не обнаружил. Вблизи оранжерея, одиноко стоящая на вершине холма, казалась больше и выше.

Но, подойдя совсем близко, он увидел: что-то, что издали казалось храмом, на самом деле было одной длинной комнатой с таким количеством окон, которое только были способны выдержать стены.

Задвижка поддалась сразу же, как только Дерек до нее дотронулся. Стараясь не шуметь, он вошел и тихо прикрыл за собой дверь.

Воздух в оранжерее оказался неожиданно теплым. Таким теплым, словно здесь обитали не растения, а люди. По сравнению с холодной зимней ночью в оранжерее было настолько тепло, что он даже почувствовал, как приятно стали гореть щеки.

А затем в нос ему ударили такие ароматы, которых он никак не ожидал. Так, наверно, пахнет в раю, подумал он.

Дерек невольно стал принюхиваться. Вдоль стен в цветочных горшках стояли невысокие деревца, но их было великое множество: лимонные и лаймовые, апельсиновые и еще апельсиновые… Аромат источали и фрукты, и цветы, притом — что было совершенно невероятно — некоторые деревья одновременно и цвели, и плодоносили. Ничего подобного он никогда не видел. Или, вернее, никогда не вдыхал такого аромата.

Середину крыши венчал стеклянный купол. Через него в оранжерею проникал лунный свет, слабо освещавший мраморный пол и небольшую печку, откуда и шло тепло. И вдобавок к ощущению, что он случайно оказался не иначе, как в раю, он увидел Синтию, которая грела руки над печкой.

Она стояла к нему спиной и, по-видимому, не слышала, как он вошел.

У Дерека от боли сжалось сердце. Она показалась ему видением небесной красоты. Капюшон плаща был откинут, и освещенные луной волосы были похожи на нимб. Она была воплощением ангела из его сновидений. И она ждала другого мужчину.

Он на цыпочках подошел к ней сзади и закрыл ладонями се глаза. От неожиданности она вздрогнула и тихо вскрикнула, но потом рассмеялась.

— Догадайтесь — кто? — прорычал он голосом, который мог бы принадлежать кому угодно.

Она не колебалась ни секунды. Он ощутил, как под его ладонями ее щеки приподнялись от улыбки.

— Джон Эллсуорт, — радостно ответила она.

Она повернулась и, оказавшись в его объятиях, закрыла ему рот поцелуем.

Глава 17

Дерек напрягся и сразу же отпрянул.

— Не правильно. — Его голос стал хриплым от гнева и отчаяния. — Попробуйте еще раз.

Она засмеялась. Он не поверил своим ушам: она смеялась.

— Что ж, дайте подумать, — сказала она, склонив голову набок и глядя на него. — Сколько у меня попыток?

Он смотрел на нее в недоумении. Что-то было не так.

Его возбуждение вдруг как-то разом прошло, как бывает с несущимся во весь опор экипажем, если неожиданно осадили лошадей.

В колеблющемся лунном свете было трудно разглядеть выражение ее лица, но он мог бы поклясться… Да, он мог бы поклясться, что она была совершенно спокойна. Она улыбалась ему. Она не была ни смущена, ни напугана. Вместе с тем сейчас она уже должна была бы догадаться, что перед ней Дерек Уиттакер, а вовсе не Джон Эллсуорт. Однако его реакция была непонятной. Если только…

— Синтия, ты знаешь, что это я? — вырвалось у него.

Теперь он увидел, что удивлена она.

— Разумеется.

Разумеется? Какого черта?

— Ничего не понимаю! Это какая-то загадка! — воскликнул он, — Почему же ты сказала, что я Эллсуорт?

Она удивилась еще больше.

— Я пошутила. И не надо притворяться, что ты думал, будто я не поняла, что это ты. Неужели ты мог подумать, что я спутаю тебя с бедным мистером Эллсуортом? — Все еще смеясь, она покачала головой.

Она уверяет, что это шутка. Он тоже так подумал, когда прошло первое потрясение. Это как-то объясняло ее поведение. Однако что-то было здесь не так.

— Разве ты ждала не мистера Эллсуорта?

Наступила странная пауза. Она перестала смеяться.

— Зачем мне было ждать мистера Эллсуорта? Если только… ты привел его с собой?

— Я? Помилуй Бог! Зачем мне было тащить сюда Эллсуорта среди ночи?

— Не знаю. Дерек, что происходит?

— Давай начнем все сначала. — Он пошел к двери, повернулся и снова подошел к ней. — Ну! Кто я?

Она смотрела на него с веселым недоумением.

— Или я здорово ошибаюсь, или ты Дерек Уиттакер.

— А кого ты ожидала здесь встретить?

— Дерека Уиттакера. — Она все еще была весела, но в ее голосе уже слышались нотки отчаяния. — А разве ты не Дерек Уиттакер? Мы для того здесь встретились, чтобы обсуждать тот факт, что ты самозванец?

— Я уже и сам начинаю удивляться, — ответил он, потирая подбородок. — Синтия, любовь моя, если ты желала встретить здесь меня, какого дья… зачем ты послала записку Джону Эллсуорту?

— Что ты сказал?

— Зачем ты послала… — начал он медленно, отчетливо выговаривая слова, но она его перебила.

— Я слышала, что ты сказал, но я не поняла вопроса.

Дерек, я не посылала никакой записки.

— Ты мне не посылала записки?

— Я не посылала записки, — терпеливо повторила она. — Ни тебе и вообще никому. И уж, конечно, не мистеру Эллсуорту. Дерек, о чем весь этот разговор?

— Моя дорогая, если ты не посылала записки, тогда что ты здесь делаешь?

— Встречаюсь с тобой. Как ты меня и просил.

Ее смущение казалось совершенно естественным. А уж в каком смятении был он!

— Ароматы в этой оранжерее, видимо, обладают колдовской силой, — серьезно сообщил он. — Одного из нас явно околдовали. Можно мне снять плащ? Здесь слишком жарко.

— Ради Бога, — вежливо ответила она. — Может быть, с тобой случился тепловой удар?

— Это могло бы все объяснить, — согласился он, стягивая перчатки и засовывая их в карманы. — Галлюцинации. — Он отшвырнул шляпу и шарф и принялся расстегивать пуговицы плаща. — Я мог бы поклясться, что ты послала записку Эллсуорту, умоляя его встретиться с тобой в оранжерее в полночь. Глупо, да?

— Очень глупо. — Она скрестила руки на груди. — Особенно если принять во внимание, что ты не мог увидеть записки, которая, очевидно, была послана мистеру Эллсуорту.

— Я… э… нашел ее в мусорной корзине. Не важно, как это вышло, — торопливо добавил он, заметив, что она сейчас спросит, зачем он рылся в мусорной корзине. — Сейчас я понимаю, что надо было принести записку тебе, но я, конечно, ее выбросил. Так ты говоришь, что никому ничего не писала? Все же это была твоя записка. — Он смотрел на нее с сомнением. — Ты именно здесь, как было сказано в записке. И в полночь — точно, как было написано в этом злополучном послании.

— Да. Потому что об этом просил ты. Это в твоей записке было предложено, чтобы я встретилась здесь с тобой. Что это за игра? Ведь это игра, не правда ли? — У нее был немного растерянный вид. — Ты прекрасно знаешь, что я никогда не послала бы такой записки мистеру Эллсуорту. И зачем мне надо было встречаться с ним там и в то же время, если я уже согласилась на свидание с тобой?

— Погоди минутку. — Дерек в задумчивости провел рукой по волосам. — Ты получила от меня записку. — Это был не вопрос, а утверждение. Картина все еще была ему не ясна, но он чувствовал, что она проясняется с каждой минутой, как это бывает, когда рассеивается туман, если вдруг налетит ветер. — Записка, случайно, не при тебе?

Она покачала головой. Судя по выражению ее лица, Синтия тоже начинала догадываться о том, что они с Дереком столкнулись с чем-то весьма странным.

— В ней говорилось, что мне следует написать «да» или «нет», а потом вернуть записку. Я написала «да», чтобы сказать тебе, что буду здесь, и сунула ее под угол ковра перед гостиной.

— Так было сказано в записке?

— Да, — прошептала она еле слышно. — А она была не от тебя? Как… как это могло быть? Другого человека с инициалами «Д. У.», который мог бы написать записку, нет… — Синтия замолчала, и в ее глазах появился страх. — Ах, как это все ужасно! Это означает, что кто-то знает о нас с тобой.

Дерек хмуро сдвинул брови.

— Ты так думаешь? Идет какая-то сложная игра, но я пока не могу ее разгадать. Синтия, ты уверена, что записка, которую ты получила, была составлена так, чтобы убедить тебя, будто она написана мной? Уверена, что она предназначалась именно тебе?

— Что ты имеешь в виду?

— Там указывалось конкретно, что записка была от меня для тебя? Или ты просто так решила?

Она посмотрела на него так, словно он был лунатиком.

— Записка была адресована «С. Ф.» и подписана «Д. У.».

Если только ты можешь назвать какую-нибудь другую пару с такими же инициалами…

— Нет, не знаю. Похоже, записка, которую получила ты, была достаточно конкретной. А та, которую выудил из мусорной корзины я, была другой. Она была адресована "Дж.

Э.", но не было никакой подписи. Эллсуорт подумал, что записку написала Ханна. Это я пришел к заключению, что она от тебя.

— Все это довольно сложно.

— Согласен. — Он положил плащ рядом со шляпой и шарфом. Потом обнял Синтию за талию. — Давай сядем и вместе подумаем над разгадкой этой шарады. — Он подвел ее к каменной скамье, стоявшей между двумя деревьями.

После той эмоциональной встряски, которую он пережил в последние несколько часов, какое это было счастье — оставаться наедине с Синтией и в таком прекрасном месте! Лучшего и желать нельзя.

— Похоже, ты не очень-то расстроен.

— Так оно и есть. — Он усмехнулся. — Я не планировал этого свидания, и ты, судя по всему, тоже. Но теперь, когда мы встретились, я склонен думать, что это была замечательная идея. Когда мы поймем, кто это все придумал, я пошлю этому человеку бутылку редкого вина. И поблагодарю его.

— Дерек, прошу тебя, будь посерьезнее. То, что происходит, очень меня пугает.

Он скорее почувствовал, чем увидел, что ее щеки пылают.

— Если бы ты видел записку, которую я получила! Это было любовное послание. Кто-то пришел к заключению, что я к тебе неравнодушна. Тот, кто все это написал, был уверен, что я отвечу «да». И он не ошибся. Если бы отправитель во мне сомневался, я бы это почувствовала. — Она закусила губу. — Я ответила «да», не так ли? И вот я здесь.