— Она снова оставила тебя?

Я допиваю последние несколько капель «Джека».

— Кто?

— Вив?

— Нет. А что?

Он посмеивается.

— Э… ничего. Буду через двадцать минут.

После того как я два раза спускался вниз наполнить свой стакан, я возвращаюсь с блестящей идеей. Я приношу бутылку наверх. Гений… просто гений. Мое гарвардское образование полностью окупает себя.

— Эй, брат… ты где?

— В своем доме.

Ченс посмеивается, поднимаясь наверх.

— Нет, блин.

— Где он?

— Кто?

Я вздыхаю.

— Бык, придурок… я… блин, я имел в виду, топор, — я кривлю губы и искоса смотрю на дверь. — Хотя могу поспорить, что бык выбил бы эту дверь тоже.

— Что за дверью? Чувак! У тебя замок на двери. Какого черта?

Я ударяюсь головой о стену и закрываю глаза.

— Я знаю. Я пьян. Не рассказывай маме, — смеюсь я.

— Где ключ?

— В кармане. Просто подумал, что будет веселее выбить ее топором, — думаю, что моя речь растянута, или я просто так слышу, будто всё приглушено и замедлено. Мои веки такие… очень… тяжелые.

— Оливер?

Я устал… слишком устал.

— Оливер?

— Хм?

— Что за дверью?

Слово затихает.

— Мелани.


***

Вивьен

Тонкое, свободное чувство парит во мне, когда я возвращаюсь в поезде в Бостон. У меня был превосходный разговор с родителями вчера. Все мои страхи на то, как они отреагируют на мой обман и хитрость, исчезли. Слова пришли ко мне без колебаний. Я увидела так много любви и понимания в их глазах, смешанного с их собственными страданием и виной. Как бы я ни старалась убедить себя, что защищаю их, обманывая про колледж, правда в том… что я защищала себя. Я не хотела столкнуться с их разочарованием в себе из-за того, что они не зарабатывают достаточно денег, или наблюдать, как они постоянно чувствуют жалость ко мне. Слез было много, момент был болезненный, но в конце всё решилось, и я чувствую себя ближе к своим родителям, чем когда-либо.

Сейчас я умираю, как хочу видеть Оливера. Я соскучилась по нему. Все, о чем я могу думать — это кожаные ботинки и его горячее обнаженное тело, прижатое ко мне. Его улыбка… Я люблю его улыбку, особенно когда она становится такой широкой, что появляются ямочки на щеках. Уверена, что, если бы могла разглядеть его сквозь мое слепое увлечение им, я бы увидела его недостатки. Может, у него есть какое-то родимое пятно, которое я не обнаружила, или вены на его руках слишком выступают. Возможно, он косолапит, но я не заметила. Оливер не может быть идеальным, я это знаю, но он идеальный для меня.

Грузовик Ченса припаркован на улице следом за машиной Оливера. Машина Алекс тоже здесь, поэтому я решаю отнести сумки домой, так как нападать на своего мужчину в присутствии его брата, должно быть, неприлично.

— Эй, Цветочек! Как прошли выходные?

Я роняю сумки на пол у лестницы.

— Что ты делаешь?

— Что ты имеешь в виду? — она смотрит на меня через плечо.

— Я имею в виду, что ты готовишь и … — я смотрю на охлаждающую решетку, заполненную печеньем, — … печешь.

— Да, и что?

Я беру одно из сахарных печений, рассчитанных на один укус, и кладу в рот.

— Твои родители приезжают или что-то в этом роде? — бормочу я с полным ртом.

— Нет. Просто возвращаюсь к практике. Я некоторое время не занималась кухней.

Я поднимаю одну бровь.

— Ты действуешь слишком странно, даже для тебя. Что происходит?

Она поворачивается и облизывает с пальцев сливочный соус, замедляясь, когда доходит до безымянного пальца левой руки.

— О боже! — я хватаю ее руку, таращась на громадный бриллиант огранки «принцесса».

— Я выхожу замуж!

Я не могу оторвать глаз от гигантского камня.

— Да, выходишь. Святое дерьмо, где Шон взял на такое деньги?

— НА самом деле это из ожерелья, которое его дед подарил бабушке. Шон вставил камень в платиновое кольцо. Тебе нравится?

Я притягиваю ее в объятия.

— Это невероятно. Я так счастлива за тебя.

— Хорошо, надеюсь, ты будешь чувствовать себя так же, когда я скажу, что у тебя есть шесть месяцев, чтобы спланировать лучший девичник, подружка невесты.

— Что, я?

Она закатывает глаза и разворачивается назад к плите.

— Конечно же, ты.

— Почему так скоро? Ты беременна? Я знала, что тот наряд, что был на нем в тот день, приведет тебя к неприятностям.

— Да, Цветочек. Я забеременела в пятницу. В субботу он съездил в Джерси, чтобы взять бриллиант, изготовил кольцо по размеру в воскресенье и сделал предложение сразу после того, как я пописала на тест сегодня утром, — смеется она. — Нет, я не беременна. Его старший брат приедет из Африки на неделю на Рождество. Помнишь, я говорила, что Дилан в Корпусе мира?

— Да, помню.

— В любом случае Шон решил, что хочет воспользоваться редкой возможностью, когда вся его семья здесь, поэтому сделал предложение.

— Так ты не беременна?

Она снова смеется.

— Нет, Цветочек. Я не беременна. Но тебе лучше быть милой с соседом, потому что, как только я перееду к Шону… — она разворачивается и лукаво улыбается, — …официально, тогда мои родители будут продавать эту квартиру.

— Кстати, говоря о соседе. Что, черт возьми, это был за подарок на день рождения?

— Ах, это роскошная версия той модели, что я дарила тебе сразу после того, как ты переехала сюда. У меня тоже такой есть. Разве он не поразительный?

— Ну, я не знаю. Как только он выпал на пол из пакета перед моими родителями и Оливером, я вроде как потеряла интерес к тому, чтобы испытать его.

— Не может быть!

— Может… это было стыдно. У меня лучший секс в моей жизни, так почему ты решила, что он мне может понадобиться?

Алекс хохочет.

— Цветочек, во-первых, у тебя был единственный секс в твоей жизни, поэтому технически он как лучший, так и худший. Во-вторых, его можно использовать как приложение ко всем причудам, что вы с соседом уже исполняли.

Я кусаю шелушащуюся кожу на нижней губе.

— Это то, что Оливер тоже упоминал. Так как это работает? Я пользуюсь им у Оливера на глазах? Он использует его на мне? Я использую его на нем?

— Да, да и да. Вы занимаетесь анальным сексом?

— Что? — задыхаюсь я.

Она пожимает плечами, сливая воду с пасты.

— Это был просто вопрос.

— Анальный секс со мной или с ним… или… ох, не обращай внимания. Ни то, ни другое. Как ты могла меня спросить об этом?

— Не осуждай, пока не попробуешь. Может, вам нужно посмотреть гей-порно. Это горячо, то есть ГОРЯЧО. Ты можешь передумать.

— Ты точно племянница Мэгги. Твои родители тоже таким занимаются?

— Ооо, фу, гадость! Зачем ты это сказала? Теперь, когда я буду видеть их, это все о чем я буду думать.

Да, как я представляю ее привязанной к кровати, и Шона в кожаных штанах в ковбойской шляпе.

— Думать о чем? Как твоя мама в страпоне? «Раздвинь их Марк. Ты был непослушным мальчиком» — «Жестче, Анабель!»

— Прекрати, — Алекс зажмуривает глаза и вставляет пальцы в уши, топая ногами.

Я смеюсь.

— Это за то, что не закрыла дверь, перед тем как занялась родео, — я краду еще одно печенье. — Я собираюсь разобрать сумки, а затем пойду к Оливеру.

— Я собираюсь блевать, а затем сделать добровольную лоботомию! — она швыряет в меня липкий кусочек спагетти, когда я направляюсь к лестнице.

***

Я скачу вниз по ступенькам перед домом. Порезы? Какие порезы? Укол разочарования настигает меня, когда вижу, что грузовик Ченса все еще здесь. Может, он поймет намек и уйдет, когда увидит меня, пускающую слюнки на его брата.

— Эй?

Ничего.

Я слышу голоса, когда приближаюсь к лестнице. Они становятся более четкими, пока я поднимаюсь на носочках.

— Думаю, тебе нужно прекратить пить.

— Почему?

— Ну, как только ты отключаешься, веселье заканчивается.

— Я не отключился… я задремал.

— Ты отключился.

— Откуда ты знаешь? Ты тоже пьян, — хохочет Оливер.

— Я не пьян.

— Ты сломал свой топор в моей двери.

— Ну, ладно, немного пьян.

— Вииивьен скоро будет здесь. Тебе нужно идти.

— Ты должен позволить ей уйти. Ты сломлен и разобьешь ей сердце.

—Ты прав…

— Он прав? — я поворачиваю из-за угла, пугая их обоих. — Я правильно расслышала? — моя челюсть сжимается, когда я, прищурившись, смотрю на него. — Я думала, мы это уже обсудили! Перестань вести себя со мной как придурок. Или ты хочешь быть со мной, или нет. Но я сыта тем, что ты ведешь себя как страдалец, который хочет оставить меня, даже если это убьет тебя, потому что ты думаешь, что так лучше для меня. Либо ты со мной, либо нет. Так как?

Он пытается встать, но падает назад на задницу. Ченс смеется.

— Что смешного, черт возьми? Что не так с вами обоими? Почему вы оба сидите в коридоре, напившись в хлам в середине дня? — я смотрю налево на дверь. В ней торчит топор со сломанной рукояткой. Я вытаскиваю ключ из кармана и трясу им перед ними. — Кажется менее разрушительным, чем топор, не думаете?

Оливер подходит, чтобы схватить его, но я убираю его.

— Почему мой ключ у тебя?

— Я положила его себе в карман в тот день и забыла, что он там. Сейчас он у меня, потому что я планировала вернуть его. Теперь ответь мне.

Он зажмуривает глаза и качает головой, будто это поможет ему протрезветь.

— В чем был вопрос?

— Ух! Ты со мной или отпускаешь меня? Почему вы оба пьяны? И что, черт возьми, означает подушка с фотографией твоей дочери на ней посреди пустой комнаты? — я указываю на дверь.

Ченс смотрит на Оливера.

— Брат, ты хранишь по…

— Убирайся! — Оливер скрипит сквозь зубы.

— Это так бля…

— УБИРАЙСЯ!

Ченс встает на ноги и, спотыкаясь, идет к лестнице.

— Не смей садиться за руль, — говорю Ченсу, не отводя взгляда от Оливера.

— Я вызову такси, — отвечает он, спускаясь по ступенькам.

Оливер опускает голову и трет виски.

— Моя голова убивает меня. Так что выбери один.

— Что?

— Выбери один вопрос, который имеет самое большое значение прямо сейчас.

Я становлюсь на колени между его согнутых ног. Он смотрит на меня с душераздирающими эмоциями, затаившимися в его остекленевших голубых глазах.

— Ты позволишь мне уйти? — шепчу я с таким страхом, что его ответ будет мне пощечиной.

— Никогда.

— Тогда ладно, — киваю я. Вздыхая с отчаянным облегчением, мы обнимаемся, будто цепляемся за жизнь.

***

Спина кричит в протесте, а температура тела достигает точки кипения. Мы все еще находимся в коридоре. Тело Оливера наполовину обернуто вокруг меня, а его голова лежит на моей груди. Не знаю, как долго мы спали, надеюсь, достаточно долго, чтобы алкоголь испарился из его крови.

— Оли? — шепчу я, проводя пальцами по его волосам.

Он что-то бубнит.

— Оли, проснись.

Он приподнимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что выбрала меня.

Я улыбаюсь.

— Думаю, все было наоборот.

— Нет, когда ты выбрала нас, а не мое прошлое… ты выбрала меня.

— Я всегда буду выбирать тебя. Не отступать, помни.

— Не отступать, — он усмехается и перекатывает меня, чтобы я оказалась сверху него. — Ты не позволила мне закончить ранее, — я закрываю глаза, когда его губы трутся о мои. — Мне следовало позволить тебе уйти, но ты стала моим восходом. Я нуждаюсь в тебе, когда темнота угрожает накрыть меня.

— Когда это?

— Всегда.

Ох, Оли…

Наши лица так близко, как только можно, но не соприкасаются.

— Ты таращишься на мои веснушки, — я трусь своим носом о его.

— Потому что они такие чертовски классные.

— Заткнись. Ямочки классные. А веснушки — пятнистые, хаотичные и неряшливые.

— Неряшливые? — он смеется.