Джуэл Энн - Нераспустившийся цветок

— Да.

— Помнишь, я сказала тогда, что ты у меня в долгу?

Я ухмыляюсь.

— Да, помню.

Она смотрит на меня пронизывающим взглядом. Я могу ощущать ее тяжкие мысли, которые стали преградой между нами.

— Возвращайся в Портленд.

Я качаю головой еще до того, как она сказала последнее слово.

— Я сказал, что остаюсь.

— Тебе необходимо вернуться.

— Вивьен, нет, я не хочу возвращаться туда. Кэролайн не нуждается во мне, просто так думают ее родители. Но, правда в том, что они бредят, так же как и она.

— Оливер, тебе нужно вернуться ради себя.

— Что это значит? Ты поговорила с моей мамой?

— Ты мне должен.

Я хватаю себя за волосы, а затем тру руками лицо, смеясь саркастически.

— Я должен тебе? Правда? Ты приравниваешь обслуживание вне очереди и мое возвращение в Ад? Нет, я не поеду. Вчера утром, да, я собирался. Даже вчера вечером, дома у моих родителей я планировал ехать. Но я видел боль в твоих глазах, Вивьен. Черт, сейчас темно, но я все еще могу видеть эту чертову боль в твоих глазах! Я не еду. Точка.

Она перекатывается на меня сверху, наши лица находятся на расстоянии вздоха друг от друга.

— Оли, разве ты не видишь? Боль, которую ты видишь в моих глазах, за тебя, а не из-за тебя. Садись на самолет завтра, но не для Кэролайн или ее родителей, и не из-за своей работы, а для себя, Оли. И если ты не можешь этого сделать, — она моргает, и ее слезы падают мне на щеку, — тогда сделай это для меня.

Я не хочу ехать. Когда я сказал, что остаюсь, это было в такой же мере для меня, как и для нее. Но, когда мужчина любит женщину так, как этот конкретный мужчина любит эту конкретную женщину, нет ничего, чего я не сделал бы для нее. До передней линии фронта, до края земли, до моего последнего вдоха… вот как далеко я могу пойти ради нее.

— Для тебя, любимая, только для тебя.

Вивьен

Еще один понедельник, еще один день учебы, еще один день, когда я скучаю по Оливеру. Прошло шесть недель с тех пор, как он сел на самолет до Портленда, шесть недель с тех пор, как мы занимались любовью, пока солнце не показалось над горизонтом, шесть недель с тех пор, как он успокаивал меня, пока я не заснула в его объятиях, и шесть недель с тех пор, как он оставил меня спящей в нашей кровати и вышел за дверь, не попрощавшись.

После того как он согласился вернуться, ради меня, у меня было еще две просьбы. Одна — заниматься со мной любовью, пока мы не впадем в поисткоитальную кому, а вторая — уйти не прощаясь. Тоска по нему — как тупая боль; когда я учусь или сплю, я ее не замечаю. Но прощание… это медленная, жестокая пытка.

Мы разговариваем и обмениваемся сообщениями каждый день, даже если это быстрое «я люблю тебя». Оливер работает на протяжении дня и навещает Кэролайн вечерами. Ее прогресс медленный, но заметный. Оливеру удалось поговорить с ней о том, чем ее кормят, или о шоу, что транслируют больничные телевизоры. Никто не говорил о Мелани или о событиях, что привели к тому трагическому дню.

Я все также хожу к родителям Оливера каждую субботу, иногда мои родители приезжают, чтобы присоединиться к нам. Пока Хью на гребле в воскресенье утром, Джеки приходит ко мне на кофе. Это то время, когда мы разговариваем по душам. Она предполагает, что Кэролайн обсуждает смерть Мелани с доктором во время индивидуальных сеансов, а на групповых — говорит о своей борьбе с депрессией. Оливер все еще отказывается посещать специалиста или даже поговорить с Джеки об этом. Я боюсь, что он начнет ускользать от меня и всех остальных, если не предпримет что-то.

— Мама хочет, чтобы я разослала приглашения на свадьбу почтой, но ты не дала мне адрес Оливера в Портленде.

— Просто пошли ему домой. Я перескажу ему подробности, — я откладываю меню. У Алекс и меня перерыв между занятиями по понедельникам как раз во время ланча. Я планировала использовать это время для учебы, но она настояла, чтобы мы потратили его на планирование свадьбы за бургерами и картошкой фри… ладно, и салатом для нее. Хотя к этому времени уже почти ничего не нужно было планировать.

— Мама думает, что это невежливо, так как он живет в Портленде.

— Ну, он все еще оплачивает ипотеку здесь, и я надеюсь на Бога, что он все еще считает его своим домом, — я шлепаю ее по руке. — Почему ты заказываешь салат, а затем крадешь половину моей картошки? Просто возьми себе картошку.

— Не могу. Должна влезть в свое свадебное платье.

— Так что… в моей картошке нет калорий?

— Ага. Они влияют только на того, кто заказал ее, — она останавливается, половина картошки все еще торчит у нее изо рта.

— Дерьмо! Посмотри на себя, Цветочек. Ты сторонник вредной еды с костлявой задницей. Все во вселенной должно быть сбалансировано. Поэтому, если ты не поправишься от этой картошки, тогда… — она вытягивает картошку изо рта, — … черт возьми! Я не влезу в свое платье, и в этом будет твоя вина!

— Моя вина?

— Да, ты ужасно на меня влияешь. Тебя убьет, если ты закажешь салат хоть раз? Худые люди тоже умирают, ты знаешь?

— Я ем салат.

— Когда? — она тычет ножом в салат, будто пронзает рыбу.

— Почти каждый день, — смеюсь я. — Когда ты не доедаешь свой, потому что съедаешь слишком много моей картошки.

Она морщит нос и кривляется мне. Я хихикаю и откусываю большой кусок гамбургера, кетчуп и масло капают на мою тарелку.

Она хватает телефон и фотографирует.

— Что за черт? — протестую я с полным ртом.

— Все вы знаменитости забываете, что папарацци просто ждут, чтобы застать вас в неловкий момент.

— Ты до сих пор отправляешь фотографии Оливеру?

— Сейчас — да, — ухмыляется она.

***

Когда я просматриваю список литературы того, что необходимо прочитать на этой неделе, получаю сообщение от Оливера. Я ожидала звонка или даже более того, связи по скайпу.

Оливер: Ужинаю с Брайсом и Митчеллом. Поговорим завтра.

Я: Я не буду спать, позвони, когда закончишь.

Оливер: По вашему времени будет уже поздно. Завтра. Спокойной ночи, любимая.

И… я сдуваюсь, как проколотый воздушный шарик. Это всего лишь на один вечер, я знаю это. Хотя в последнее время наши телефонные разговоры стали короче, обычно из-за родителей Кэролайн или одного из клиентов Оливера. Наши сообщения стали менее содержательными, а по скайпу мы не общались уже несколько недель. На следующей неделе День благодарения, а Оливер все еще не купил билет на самолет.

У меня не было оснований злиться на него или жалеть себя. Оливер в Портленде, потому что я сказала ему ехать. Я представляла себе, что он будет разбираться в проблемах с Кэролайн и ее семьей, или посещать могилу Мелани. Наивная, но обнадеживающая часть меня осмелилась представить себе, что он также обратиться за помощью для себя. Но что я точно не представляла, так это ужин с партнерами, ланч с клиентами и все меньше и меньше общения со мной.

Я: Люблю тебя <3

Жду.

Еще жду.

Жду с нетерпением.

Нервничаю.

Схожу с ума!

Читаю еще две главы, затем проверяю телефон. Ничего. Чищу зубы и умываюсь. Ничего. Затем, как только я забираюсь в кровать с Розенбергом и заданием по английскому, телефон вибрирует.

Оливер: Ага.

Ага? АГА! Его ответ на «я люблю тебя» — ага?

Я зла… действительно зла. Проводя пальцем по экрану телефона, я размышляю над тем, позвонить ли Алекс, но я знаю, что сегодня она у Шона. Затем решаю позвонить Джеки. Она сказала, что я могу звонить в любое время и по любому поводу. Но что я скажу? «Эй, простите, что разбудила вас, но Оливер сказал: «ага».

Да, она, вероятно, начнет думать, что это сумасшествие в каком-то роде.

***

Этим утром я нуждаюсь в дополнительной порции кофе. Мне действительно нужно относиться ко сну как к жизненно важной части для моего тела. Может, мне удастся нагнать упущенное во время праздников. Да, как раз, разбираясь с невестой и девичником. Звучит, будто я вдоволь высплюсь.

Я вывожу Розенберга на прогулку еще раз, перед тем как отправиться на занятия. Хватая сумку, замечаю, что не увидела сообщение от Оливера этим утром.

Оливер: Доброе утро! Встречаю рассвет и думаю о тебе.

Уф! Я игнорирую его сообщение, пока не определюсь какое у меня настроение: всепрощающее и веселое или злопамятное и ворчливое. Выходя за дверь с сумкой на плече и термокружкой в ее боковом кармане, решаю, что оно где-то между этими полярными позициями.

Я:Хорошо.

Моя ухмылка показывает мое внутреннее удовлетворение.

Оливер: Ты на занятиях?

Я: Неа.

Оливер: С тобой все хорошо?

И вот тут настает момент расплаты…

Я: Ага.

Телефон звонит.

— Привет, — отвечаю я наиболее дипломатичным голосом, который мне удается изобразить.

— Я сделал что-то не так?

Мое молчание отвечает за меня.

— Предполагается, что я знаю, что я сделал?

Я смотрю вперед. Мой корпус приблизительно в пятидесяти ярдах от меня, поэтому я могу либо соврать и повести себя как малолетка: прервать звонок и сердиться весь день или выложить все как есть.

— Я расстроилась, когда вчера вечером не состоялся наш разговор, с чем я могу смириться. Но затем ты сказал: «ага».

— Ага?

— Ага.

— Ты сказала мне «ага» сегодня утром.

— Потому что ты сказал мне так вчера вечером, — вздыхаю я. — Я ответила тебе тем же.

— Когда я сказал «ага» тебе вчера вечером? И чего ты пытаешься добиться таким образом? — я слышу раздражение в его голосе.

— Я сказала, что люблю тебя, а ты ответил: «ага». Я пытаюсь донести до тебя, что никто не хочет, чтобы ему отвечали: «ага»!

— Это просто неформальное слово в значении «да»!

— Ну, это был неправильный ответ, Оливер! «Я люблю тебя» — это утверждение, а не вопрос, бл*дь! — я кривлюсь, понимая, что люди смотрят на меня. На самом деле я не такая девушка, которая употребляет слова на букву «Б» в публичных местах. Сворачивая на траву, я прячусь за стволом большого дерева.

— Вивьен, мне…жаль. Это было как раз в разгар ужина, и я пытался переписываться с тобой, отвечая на вопросы Брайса и Митчелла. Я не хотел…

— Стой, — я тяжело выдыхаю. — Это не твоя вина. Я слишком остро отреагировала. В последнее время я подвержена стрессу и я просто… — я очень хочу сказать то, что чувствую, «я скучаю по тебе», но не говорю. — Прости. Мне нужно бежать на занятия.

— Вивьен?

— Гм?

— Я люблю тебя.

Я усмехаюсь и закатываю глаза, чувствуя себя неловко, смехотворно и, не смотря на мое ученое окружение, слегка туповатой.

— Ага.

Оливер неожиданно смеется, и это стирает все напряжение между нами, которое воцарилось за последние пять минут.

***

В пять тридцать послышался стук в дверь. Это разносчик из моего любимого индийского ресторана, подарок от Оливера. Часом позже снова раздался стук в дверь: разносчик цветов. Я кладу их на столешницу и читаю карточку.

Я читал, что пятнадцать роз символизируют «я действительно очень сожалею, пожалуйста, прости меня». Поэтому я прислал тебе восемнадцать, потому что три означают «Я люблю тебя». ~ Оливер

После того как прошла первоначальная эйфория «О, я самая счастливая девушка», я осуждаю себя за детское отношение, ненадежность, поведение девушки-подростка. Ему стоит задуматься, не меняет ли он одну полностью нестабильную женщину на другую. Я молю Бога, чтобы он не рассказывал никому о нашем споре и своей необходимости извиняться. Я могу себе представить этот разговор.