Рэндольф ровно похрапывал, и девушки, набравшись храбрости, приблизились к нему, чтобы аккуратно поставить рядом с ним в тени дуба свои полные ягод корзинки. Амисия, как всегда, пошла впереди. Достигнув зеленой стены кустарника на опушке леса, она отогнула в сторону узорные листья высокого папоротника, и между ними обнаружилась слабо протоптанная тропинка. Чувствуя, что Келда следует за ней по пятам, Амисия спокойно прокладывала путь через густой подлесок. Эти вылазки позволяли судить о том, как сильна привязанность Келды, ибо ничто, кроме дружбы, не заставило бы младшую из девушек пуститься в такое приключение без вооруженного защитника. Напускное бесстрашие Келды не могло обмануть Амисию: она знала, что на самом деле подругу куда больше привлекают тепло и безопасность домашнего очага. Если бы сама Келда не настаивала — с тех пор как они едва научились ходить — на том, чтобы участвовать во всех затеях Амисии, та ни за что не стала бы подстрекать ее на такие подвиги.

Они достигли сверкающего, искрящегося ручья и двинулись вниз по течению вдоль его поросшего мхом берега, следуя прихотливым изгибам русла.

По пути им то и дело попадались все новые и новые ручейки, вливавшиеся в общий поток; течение становилось все более стремительным, и мягкое журчание ручья наконец перешло в ровный рокот.

Вскоре показался знакомый обрыв: здесь воды потока, который был уже не ручьем, а небольшой речкой, водопадом обрушивались вниз. Побледнев от волнения, Келда остановилась в нескольких шагах от обрыва. Амисия же без колебаний подступила к самому краю и залюбовалась водопадом. Она любила дикую красоту воды, которая, вырвавшись на свободу, каскадами устремлялась вниз и мириадами искрящихся брызг падала на поверхность заводи под уступом; при этом вокруг разбегались расширяющиеся круги, которые постепенно ослабевали и ласковыми волнами набегали на илистые берега. Конечно, Амисии виделся в этом некий символ безмятежности, которая служит достойной наградой за победоносную борьбу против несправедливых ограничений.

Разлетающиеся от водопада брызги переливались всеми цветами радуги, словно волшебные драгоценности из царства фей; они манили ее за собой — в приют ее грез — в прохладный уголок, где можно было хоть ненадолго представить себе, что великолепный придуманный мир действительно существует. То было единственное место — если не считать пространств ее воображения — где она могла, ничем не рискуя, предаваться своим фантазиям.

Она никому не рассказывала об этом убежище: только Келда была посвящена в тайну. Амисия хорошо запомнила давний день, когда пьяный начальник стражи, столкнувшись с ней на лестнице, вырвал у нее из рук чудесный рождественский подарок: то была фигурка единорога, которую почтенный друг ее матери терпеливо вырезал из зеленого нефрита, а потом отполировал до блеска. Развеселившийся сверх всякой меры буян, задом наперед поднимаясь по ступеням, держал драгоценную фигурку все время на такой высоте, чтобы Амисия не могла до нее дотянуться. Таким образом он заставил ее подняться за собой до самого верха зубчатой стены, да при этом еще дразнил ее, насмехаясь над детской верой в волшебные сказки. Потом, уже наверху, он высунул руку с заветным подарком в просвет между зубцами. Впоследствии Освальд, протрезвев, клялся и божился, что вовсе не собирался выпускать единорога из рук, но в конечном счете это не имело значения: фигурка упала на скалы у основания стены и разлетелась на бесчисленные никчемные осколки… Амисия до сих пор не простила его.

— Келда! — Амисия оглянулась через плечо, едва сдерживая нетерпеливое желание поскорее спуститься с обрыва. — Тебе необязательно идти со мной дальше. Подожди здесь, в тени, а я скоро вернусь.

Как ни манила Келду мягкая зеленая подушка мха у берега, где плотно сплетенные сучья деревьев создавали видимость укрытия, она покачала головой:

— Ну нет, если такая хрупкая малышка, как ты, может спуститься по скале, то уж такая большущая особа, как я, наверняка тоже сможет.

Ей не хотелось показывать себя трусихой перед подругой, которая всю жизнь была предметом ее восхищения. Кроме того, сидеть тут одной в лесу вряд ли было безопаснее: слишком много хищников вокруг — как четвероногих, так и двуногих. Амисия, может быть, и мечтала повстречаться с лесным разбойником, но ее, Келду, такая встреча совсем не прельщала.

Прекрасно понимая, как тонка маска отваги, за которой прячется Келда, и как не хочется той покидать тенистые заросли, Амисия предприняла новую попытку облегчить подруге выбор решения:

— Я спущусь до уступа и подожду. А там в случае чего тебя подхвачу.

В скептическом взгляде, которым Келда окинула свою миниатюрную подругу, явственно читалось сомнение в способности Амисии выполнить обещанное.

— Ничего со мной не случится. Я уже сколько раз тут спускалась.

В намерения Амисии не входило умалять подвиги Келды, и она не стала напоминать, как часто ей приходилось демонстрировать безопасность спуска, прежде чем Келда решалась последовать за ней к входу в их тайный приют. Не утруждая себя мыслями о грязных пятнах, которые останутся на ее платье из домотканого полотна, и о нагоняе, который она неминуемо за это получит, Амисия опустилась на влажную траву у края крутого обрыва и свесила вниз ногу, нащупывая опору. Когда это удалось, она продолжила спуск, повернувшись лицом к скалистой стене и вцепившись тонкими пальцами в нависающие зеленые побеги. Ее лицо и руки ощущали приятный холодок от долетающих до нее брызг водопада. Наконец она достигла уступа, находившегося посредине между вершиной холма и заводью. Площадка была достаточно широкой, чтобы здесь можно было остановиться и взглянуть наверх — подбодрить робеющую подругу.

Келда закрыла глаза, очевидно вознося к небесам отчаянную мольбу о помощи, которая могла ей понадобиться для благополучного спуска, и когда она вновь открыла их, вид у нее был сосредоточенный и решительный.

Наблюдая за ее приближающейся рослой фигурой, Амисия — уже не в первый раз — призадумалась о том, какие же они разные. Просто удивительно, что они так крепко подружились. Сэр Джаспер и Анна воспитали свою дочь как примерную благородную барышню; однако у них ничего не вышло, когда они попытались привить те же достоинства Амисии. Благодарение Богу, что они, не в пример отчиму, никогда не упрекали ее ни за несовершенство манер, ни за своевольную натуру. Более того, по их собственным словам, им даже доставляло удовольствие видеть, что характером она пошла в покойного отца, барона Конэла, известного своим крутым нравом. Амисия гордилась своим сходством с отцом, который, судя по всему, был пылким и открытым человеком, пользовавшимся всеобщей любовью.

Когда наконец обе девушки оказались рядом, Амисия одарила Келду широкой одобрительной улыбкой, а потом осторожно повернулась и двинулась прямо к низвергающемуся водопаду. Ее, как всегда, позабавила мысль, что любой человек, стоящий внизу, на берегу заводи, должен был бы онеметь от изумления при виде того, как две девичьи фигуры волшебным образом скрываются в мерцающих струях. На самом же деле они проскользнули в пещеру, спрятанную за щитом падающей воды.

На стенах и на полу пещеры, постоянно меняя очертания, играли слабые блики света, пробивавшегося сквозь толщу водопада. Оказавшись внутри своего секретного убежища, Амисия сразу взглянула на круг камней посредине — след костра, которым согревался кто-то из давно забытых обитателей этого места.

— В один прекрасный день, — задумчиво произнесла Амисия, — я принесу сюда в маленькой жаровне горячие угольки и разведу настоящий костер.

И пока воображение услужливо рисовало ей, каким уютным будет это убежище, согретое веселым пламенем костра, Амисия проворно разостлала на полу ветхое домотканое одеяло, которого никто в замке не хватился и которое она протащила сюда без особых хлопот. Да, когда-нибудь она разделит это уютное убежище со своим воображаемым героем — темноволосым и прекрасным лесным разбойником, который будет бороться против несправедливости.

Облегчение, которое испытала Келда, после того как они благополучно добрались до цели своего путешествия, несколько увяло, когда до нее дошли слова Амисии, и она метнула на подругу презрительный взгляд:

— А как, скажи на милость, ты объяснишь дома, зачем тебе понадобилась жаровня, когда ты в ясный день идешь за ягодами?

— Скажу, что собираюсь сварить ягоды и приготовить фруктовое вино по моему собственному рецепту… или притворюсь, что хочу извлечь ароматическую эссенцию из смеси полевых цветов.

Подобные замыслы никоим образом не могли бы воплотиться в действительность, но уж очень силен был соблазн подразнить простодушную спутницу.

Скептически наблюдая, как ее миниатюрная подруга расправляет последний угол квадрата из грубой ткани, Келда мысленно уверяла себя, что та просто дурачится… хотя, конечно… Она все-таки побаивалась, что Амисия может рискнуть и предпринять такую безрассудную попытку.

Но тут на фоне ровного гула падающих струй послышался другой звук: звук мужского смеха. Амисия прислушалась и, ни на мгновение не задумавшись о последствиях, метнулась к выходу из пещеры. Напрягая зрение, она попыталась хоть что-нибудь разглядеть сквозь хрустальную стену водопада и почти тотчас же энергичным жестом подозвала к себе Келду. Не приходилось сомневаться, что открывшееся ей зрелище чрезвычайно увлекло ее, и любопытство, разгоревшееся в Келде, пересилило ее обычную робость. Она последовала за подругой и остановилась лишь на шажок позади Амисии.

Впрочем, одного взгляда хватило, чтобы она тут же кинулась назад и забилась в самый темный закуток пещеры. Амисия же, напротив, подалась вперед. Она старалась разобрать, что говорит высокий темноволосый мужчина, чей облик был настолько поразителен, что перед ним должен был померкнуть даже герой ее грез. А говорил он вот что:

— Карл, вы с Уолтером пройдете вдоль ручья, который вытекает из заводи, до деревни Брейстон…

Его дальнейшие слова заглушил громкий всплеск воды: увлекаемая потоком коряга свалилась с высоты в заводь. Амисия в досаде всплеснула руками. Ведь только что ее мысли были заняты романтическими легендами о Робине Гуде и невероятными видениями возможной встречи с таким храбрецом… Как тут было не задуматься: вдруг некий добрый волшебник сделал ее мечты явью? Эти люди внизу… кто они? Что, если это лесные изгнанники? Сердце Амисии гулко стучало в груди… она, затаив дыхание, прислушивалась к беседе, которую то и дело перекрывал рев водопада.

— …до устья ручья… а я тем временем… и через лес… на морском берегу… знаменитый замок Дунгельд — с безопасного расстояния.

Повстречать в жизни одного из тех, о ком слагались легенды среди простого люда и кого воспевали весельчаки-менестрели — на это было трудно надеяться. Но даже малейшая возможность такой встречи казалась настолько заманчивой, что Амисия тут же уверовала в чудо. Что же еще могло привести чужаков в леса Райборна? В этих краях и люди жили бедные, и путники с тугими кошельками редко проезжали по дорогам. Поэтому обычным грабителям здесь не приходилось рассчитывать на богатую поживу. К тому же у этих незнакомцев не было ни знамени, которое позволяло бы определить, кто они такие, ни ливреи, цвета которой свидетельствовали бы об их принадлежности к свите какого-нибудь лорда. Здравый смысл подсказывал ей, что у незнакомцев есть лошади, которых у Робина Гуда не было и быть не могло. Однако Амисию не насторожила даже эта несообразность. А вдруг, твердила она себе, эти люди просто более искусны и им удалось раздобыть для себя лошадей… ну конечно, так оно и должно было быть.

Пока в уме у нее вихрем крутились вопросы заодно с удобными и подходящими ответами, карие глаза Амисии не отрывались от мужчины, который опустился на одно колено у ручья и, зачерпнув ладонями холодную воду, поднес ее к губам. Сейчас, когда он наклонил голову, его необычайно красивое лицо было скрыто от глаз, но зато взгляду открывалось еще более великолепное зрелище: черные как смоль волосы, спадающие на воротник столь же темного плаща. Амисия никогда прежде не видела ничего подобного: эти черные волосы были такими гладкими и блестящими, что отражали солнечные лучи. Неужели, думала Амисия, они и в самом деле такие густые, какими кажутся? Круг знакомых ей мужчин ограничивался стражниками замка да редкими посетителями; она даже не представляла себе, что мужчина может быть настолько красив — не мягкой красотой, свойственной женщинам, а ошеломляюще мужественной. Когда же он взглянул вверх, она едва не ахнула: светло-зеленый оттенок его глаз в точности повторял цвет того камня, из которого была вырезана некогда подаренная ей фигурка единорога. Амисии это показалось знамением свыше. Перед ней стояло человеческое воплощение магического средоточия ее упований.


Благодатная жидкость целебным бальзамом смочила пересохшее горло. По календарю считалось, что сейчас осень, но солнце сияло как летом. Хотя они и ехали по темному лесу, духота давила на плечи Галена Фиц-Уильяма сильнее, чем самая тяжелая кольчуга, а нынче он путешествовал без кольчуги — возможно, впервые за свои двадцать восемь лет. По крайней мере, они уже были на земле Райборна. Знать бы только, зачем они здесь.