Все еще стоя на одном колене на берегу заводи, он обвел взглядом это спокойное болотистое местечко… в первый раз после убийства барона Конэла; он никогда не сомневался, что это было подлое убийство. Галену, как крестнику хозяина, присланному к нему на обучение, выпала честь вместе со старшим сыном сэра Джаспера сопровождать мужчин на охоту. Ту самую охоту, которая оборвала жизнь его крестного отца. Его, одиннадцатилетнего пажа, немедленно отозвали домой, в Таррент. Вопреки традиции дальнейшим обучением Галена руководил сам граф Гаррик, его отец. Это решение ни у кого не вызвало сомнений, потому что не существовало более искусного воина или лучшего наставника, чем граф, и, когда обучение было завершено, никто уже не мог превзойти Галена в воинских доблестях.

Его отец с давних пор враждовал с королем Иоанном. Хотя король не отваживался причинять какие-либо обиды столь могущественному лорду, граф предпочитал держать и свою супругу, и сына подальше от распутного и мстительного монарха. Так и получилось, что Гален не сопровождал короля ни в одном из военных походов — из которых Иоанн так часто возвращался побежденным — и свое умение обращаться с оружием мог доказывать лишь на рыцарских турнирах. Гален не сомневался, что отец верит в него, но многие в его окружении — то ли считая оказываемое ему предпочтение несправедливым, то ли завидуя титулу и богатству, которые он должен был унаследовать, — не выказывали столь явного доверия.

Невидящим взглядом уставившись в свое зыбкое отражение на подернутой рябью поверхности заводи, Гален криво усмехнулся. Только когда бароны объединили свои силы и выступили совместно, чтобы заставить упирающегося монарха вновь подтвердить права, принадлежавшие им с незапамятных времен, но постоянно нарушаемые королем, Галену представился случай доказать, что он — не просто избалованный наследник графства Таррент. Он доказал, что в бою не уступает своему отцу и сеньору, прославленному Ледяному Воину. Плечом к плечу они сражались против общих врагов, а прошлым летом вместе стояли близ Раннимеда, в то время как Иоанн ставил свою королевскую печать на Великой хартии. Увы, их вероломный король вскорости отказался от всех своих обещаний и тем привел баронов в такое негодование, что некоторые из них решились на отчаянный шаг: они призвали французов, чтобы те силой отняли английский престол у Иоанна. Столь опрометчивое решение не нашло поддержки ни у Галена, ни у его отца. Возвратившись в свою могучую крепость, они пристально наблюдали за развитием событий, а сами тем временем спокойно занимались благоустройством принадлежащих им земель. Только один раз Гален принял участие в битве, когда заморский неприятель затеял сражение слишком близко от графства, угрожая миру самого Таррента. Возглавив сильный отряд, Гален заставил французов отступить от границ Таррента — и как только он, одержав победу, вернулся домой, из замка Дунгельд было доставлено странное письмо.

Для него было делом чести — прийти на помощь прекрасной даме, тем более что речь шла о его крестной матери, кроткой женщине с волосами как лунный свет и с мягкой улыбкой. Он не видел ее почти два десятилетия — с того дня, когда он, мальчик-паж, распрощался с Райборном.

Он и не ведал, от какой опасности ему и его соратникам, не облаченным в кованые доспехи и не прикрывающимся защитой знатного имени придется оградить леди Сибиллу. Его манила и будоражила эта неизвестность. И все же он предпочел бы иметь более точное описание стоящей перед ним задачи, нежели краткое сообщение леди Сибиллы о грозящей ей опасности. Святые великомученики, ну как это можно понять: она не решается сказать в письменном послании ничего больше и предоставляет ему самому во всем разобраться и предотвратить беду.

Гилфрей, ее недостойный второй муж, был для родителей Галена таким же врагом, как и король, который отдал Сибиллу в его руки. Поэтому Гален, хорошо известный в стране и легко узнаваемый, не мог открыто явиться к леди Сибилле. Вероятно, Гилфрей в этом случае воспользовался бы своими правами супруга и попросту отказался бы допустить его к жене. Более того, прибытие отряда заставило бы злобного барона насторожиться, а этого нельзя было допустить, пока они не узнают, чего именно страшится леди Сибилла. Чтобы обойти эти препоны, Гален и прибыл как обычный путник, не имеющий намерений ни объявлять свое имя, ни скрывать его.

Эту стратегию он решил выбрать во избежание лжи, которую согласно полученному им воспитанию считал худшим из всех преступлений, пятнающих честь мужчины.

Зачерпнув еще одну пригоршню воды, Гален поздравил себя с удачей: он вспомнил, что поблизости есть идеальное место для стоянки, где можно не только расположиться на ночлег, но и укрыться от преследователей. Он решил не делиться этой новостью со спутниками, пока они не вернутся, выполнив его поручения. Представив себе, как они обрадуются этому убежищу, он улыбнулся и устремил взгляд на середину водопада. Светлые зеленые глаза блеснули серебром. В облаке искрящихся брызг, посреди подвижного блеска потока, срывающегося с кручи, в просветах между играющими струями то появлялось, то вновь исчезало девичье лицо. Это волшебное видение разом отогнало сумрачные мысли. Он поспешно оглянулся на спутников. Они освежились кристальной влагой и, ничего интересного не заметив, снова принялись со смехом поддразнивать друг друга.

Гален обтер лицо мокрыми, уже чуть озябшими от ледяной воды ладонями, опять взглянул на водопад, но видение исчезло. Тем не менее воображение его разыгралось. Речной эльф? Один из бесчисленных духов, которые, по древним верованиям, обитают в природе? Он покачал головой, упрекая себя за подобное суеверие. Еще раз набрав холодной воды в сложенные лодочкой ладони, он опустил в нее разгоряченное лицо. Но перед его мысленным взором все еще стоял мелькнувший среди струй образ — такой милый и странно знакомый.


ГЛАВА 2


— Теперь не стоит больше мешкать, — прошептала Амисия, когда мужчины наконец скрылись за зеленой стеной леса.

— Скажешь тоже, «мешкать»! — От пережитого напряжения Келда чуть ли не шипела. — Мы угодили в ловушку по милости твоего героя из плоти и крови! Только лишний раз убедились, насколько недостойны доверия эти отщепенцы!

— Ну, их вины тут нет, — возразила Амисия, едва удерживаясь от смеха. — Мы же сами старались не выдать своего присутствия.

Келда, подобно большинству других людей, относилась к чужакам с подозрением.

Амисия вышла из пещеры и осторожно продвинулась по выступу до того места, откуда они начали спуск. В полной уверенности, что теперь они одни, не заботясь о приличиях, она подняла край простой коричневой юбки и подоткнула его под плетеный кожаный ремень, открыв ноги до колена, чтобы удобнее было подниматься по обрыву.

Келда боялась остаться позади в одиночестве и поэтому поспешила следом. И все же, хотя храбрости у нее было поменьше, чем у Амисии, она, тем не менее, обвела глазами окрестности, прежде чем подобрала юбку — причем ровно настолько, насколько требовалось для безопасного восхождения.

С безотчетной уверенностью, порожденной частыми вылазками в пещеру, маленькие ступни Амисии искали и находили каждую — почти невидимую — неровность скалы, которая могла бы послужить опорой. Раньше она не раз задумывалась о том, кто же вырубил в скале эту лестницу, ведущую в пещеру, но сегодня все ее мысли были вытеснены воспоминаниями о зеленых, отливающих серебром глазах, окаймленных густыми черными ресницами — почти такими же густыми и черными, как волосы, обрамлявшие безупречно-мужественное лицо. Воображение рисовало ей не вполне четкие, но весьма романтические картины — как этот несравненный герой отважно сражается, выручая из беды свою прекрасную даму… разумеется, саму Амисию. Сражается против несправедливости, против самого низкого негодяя — Гилфрея. Да сыщется ли на земле более низкий негодяй, чем он? Она так погрузилась в мир своих грез, что даже удивилась, обнаружив, что уже стоит на ровной площадке и притом затратив на подъем совсем немного времени. Она стерла песок со своих рук, перепачканных малиновым соком, освободила из-под пояса подвернутую юбку и еще раз слегка ее почистила.

Следом за ней на площадку выбралась Келда — слегка запыхавшаяся, но довольная, что опасное восхождение позади. Впрочем, она тут же забеспокоилась.

— Только бы Рэндольф был еще на месте. А то, чего доброго, он побежал звать людей на поиски нас с тобой. Если барон прознает, что мы опять улизнули, он накинется на моих родителей.

Мысль о таком обороте событий темным облаком вторглась в розовые мечтания Амисии. Хотя ей доставляла величайшее удовольствие любая возможность досадить Гилфрею, но она совсем не хотела, чтобы за ее провинности наказывали сэра Джаспера или Анну. Ей просто в голову не приходило, что Гилфрей может выместить на них злобу. Жертва собственной необузданной натуры, она слишком редко давала себе время подумать, к каким результатам приведут ее решительные действия. Зная за собой этот недостаток, она сколько раз уже давала себе зарок избавиться от него, но пока ей это не удавалось. Встряхнув головой, она нетерпеливо напомнила себе, что сейчас нет времени для самобичевания.

— Значит, нам нельзя больше терять ни секунды.

Амисия круто развернулась и бросилась в густой подлесок, не обращая внимания на ветви и колючие шипы, цепляющиеся за платье. Келда следовала за ней по пятам. Девушки, запыхавшись, прорвались сквозь зеленый полог леса и выбежали на лужайку как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рэндольф неуклюже удаляется по тропинке, ведущей к дому.

— Рэндольф, подожди нас! — Отчаянный вопль Келды пронзил тишину послеполуденного леса.

Со смешанным выражением облегчения и раздражения Рэндольф повернулся к девушкам, которые спешили к нему; их виноватые улыбки и умоляющие взгляды были красноречивей всяких слов.

— Вот возьму да скажу вашему отцу, госпожа Келда, как вы опять сбежали! Я ведь собрался было позвать его, чтоб он привез вас домой… на лодке.

Как видно, отмель между берегом и островом должна была с минуты на минуту исчезнуть под высоким приливом.

Это была нешуточная угроза, заставившая обеих девушек съежиться от страха. Однако Рэндольф не стал долго тешиться произведенным впечатлением: он был слишком привязан к ним, чтобы выполнить свою угрозу. Сэр Джаспер ненавидел ездить на лодке и прибегал к этому способу передвижения лишь в случае крайней нужды. Можно было не сомневаться, что девушкам пришлось бы горько пожалеть о том дне, когда они вынудили бы его сесть в лодку. И если бы даже сэр Джаспер не слишком разозлился, то уж барон наверняка дал бы волю своей черной ярости.

— Если мы еще дольше задержимся, — отметила Амисия, — это уже не будет иметь значения: у них все равно не будет иного выхода как послать лодку… за всеми нами.

Этого простого предположения оказалось достаточно, чтобы Рэндольф сообразил, в каком ужасном положении они оказались. Его широкое красное лицо вмиг побледнело — верный признак того, что он-то стращал их лишь для виду. Перепугавшись насмерть, Рэндольф остановился как вкопанный. Келда приуныла. Заставив себя преодолеть страх, Амисия бросилась вперед, сквозь чащу, увлекая за собой своих спутников. Они очень спешили, но, добравшись до берега, обнаружили, что волны уже захлестывают отмель. Плечи у Амисии поникли. И все же она не торопилась признавать свое поражение. Она не желала заставлять сэра Джаспера делать то, что ему противно, и не желала допускать, чтобы Рэндольфа наказали за ее ошибки. Поэтому она снова подвернула юбку до колен и смело шагнула в воду. При этом из головы у нее вылетели всякие мысли насчет разбойника и его прямо высказанного намерения осмотреть замок с лесистого берега.

К тому моменту, когда она достигла дальнего конца природного моста, уже почти скрытого наступающим приливом, юбка, которую она опять опустила, намокла и прилипала к ногам. К тому же в башмаках неприятно хлюпало, когда она поднималась по узкой извилистой дороге к воротам замка. Да, ей наверняка предстоят неприятные минуты: придется объяснять, почему она и ее спутники вернулись в таком плачевном виде.

Решетка ворот еще не была опущена на ночь. Через туннель в каменной толще крепостной стены виднелось низкое солнце, заливающее ясное небо нежным розовым сиянием. Амисия, целиком поглощенная своей задачей — проскользнуть в башню незамеченной — не обратила внимания на красоту заката, а укрывшись в тени конюшни, не заметила в стойле чужую лошадь. Приземистое деревянное строение, примыкающее к высокой крепостной стене сбоку от въездных ворот, было достаточно просторно, чтобы держать здесь всех лошадей гарнизона и еще много всякой всячины. Амисия слышала от других, что при жизни ее отца конюшня часто бывала полна, но на ее памяти такого никогда не случалось: гости редко появлялись в замке с тех пор, как место ее отца занял Гилфрей. Внимание девушки было сосредоточено на дальнем выходе из конюшни, от которого оставалось каких-нибудь несколько шагов до черного хода на кухню.