Ну конечно, любит. Как она могла так глупо поверить, что они станут друзьями, и не более того?

Теперь ей стало ясно, что она полюбила его еще задолго до встречи, когда до нее только доходили слухи о нем.

«Я люблю его», — говорила она про себя, понимая, насколько безнадежно рассчитывать на взаимность.

Скорее всего, после победы над князем, маркиз снова вернулся к рыжей зеленоглазой княгине.

Если же он решил, что это слишком рискованная авантюра, то ее место, несомненно, готовы занять другие женщины.

Теперь она по-другому воспринимала пришедшие ей на память рассказы о женщинах, так безумно любивших маркиза, что они кончали самоубийством или умирали от несчастной любви.

Лежа на подушках в роскошной комнате с расписным потолком, она думала о том, что без него ей было бы все равно где жить, хоть на чердаке.

«Я хочу быть с ним, разговаривать с ним», — шептала она.

У нее было такое ощущение, что солнце закатилось и она погрузилась в ту же беспросветную темноту, что и после ранения.

После обеда, когда маркиз еще не вернулся, пришла Мари, чтобы помочь Рокуэйне встать с постели.

Она помогла ей надеть одно из самых лучших платьев из приданого Кэролайн, белого цвета, отделанное рядами кружев и украшенное голубыми лентами. Но для Рокуэйны все окружающее погрузилось в мрак, словно стояла ненастная погода и шел нескончаемый дождь.

Когда она оделась, монахиня сказала:

— Пришло время прощаться, мадам.

— Прощаться?

— Больше вам не потребуются мои услуги. Для меня было большим удовольствием и честью помогать вам.

Рокуэйна поблагодарила ее и, поскольку ей нечего было подарить монахине, настояла, чтобы та взяла в монастырь одну из корзинок с орхидеями.

— Мы будем возносить молитвы Святой Деве о том, чтобы вы были счастливы, мадам, — улыбалась женщина, и о том, чтобы Господь послал вам детишек, таких же красивых, как вы и месье!

Рокуэйна считала это настолько невероятным, что не ответила.

Когда монахиня ушла, а Мари закончила причесывать Рокуэйну, девушка медленно поднялась со стула.

— У меня ноги словно ватные! — воскликнула она.

— Этого следовало ожидать, . — послышался голос, и она увидела входящего в спальню маркиза.

Ей показалось, что он выглядит еще великолепнее, чем обычно, она просто не могла оторвать от него взгляд.

Рокуэйне казалось, что солнце выглянуло из-за туч, а маркиз, идущий к ней, излучает золотое сияние.

Улыбаясь, он сказал:

— К сожалению, я не могу прислать за вами карету, ведь мои лошади еще не научились подниматься по лестнице, поэтому позвольте мне самому отнести вас в салон.

Рокуэйна почувствовала, что у нее на мгновение остановилось сердце, и, еле справляясь с собой, она сказала:

— А вам не будет… тяжело?

Маркиз не ответил. Он просто взял ее на руки, и она почувствовала, что млеет, ощущая силу его рук и его близость. Как и в прошлый раз, ей стало удивительно уютно и спокойно.

Ей хотелось спросить, где он пропадал, но теперь, когда он был рядом, это, казалось, не имеет никакого значения.

Он медленно и осторожно снес ее вниз и, когда они пересекли холл, опустил возле двери салона и сказал:

— Вас ждет сюрприз.

— Сюрприз?

— Думаю, что вы будете несказанно рады увидеться кое с кем!

Когда Рокуэйна поняла, что они будут не одни, то почувствовала разочарование и досаду.

Однако времени для ответа не было, так как лакей открыл дверь в салон.

С минуту девушке не хотелось даже смотреть туда, так некстати были сейчас для нее посторонние люди. Но когда к ней бросилась женщина, она восторженно воскликнула:

— Кэролайн!

Они обнялись и расцеловались.

— Рокуэйна, я так счастлива видеть тебя и так благодарна маркизу за то, что он привез нас.

«Так вот куда он ездил!» — подумала девушка. Потом подошел Патрик и поцеловал ее в щеку.

— Как нам отблагодарить тебя? Ведь только благодаря тебе удался наш план! Все получилось так замечательно!

— А вы… поженились? — спросила Рокуэйна, когда улеглась суматоха.

— Конечно, поженились! Патрик все устроил, как обещал. И, Рокуэйна, милая, маркиз уверен в том, что ни мама, ни папа еще ни о чем не знают!

— Несомненно, для них случившееся будет шоком, — вставил Патрик. — Но поскольку твой супруг обещает взять всю вину на себя, то Кэролайн нечего беспокоиться.

Рокуэйна оглянулась на маркиза, ожидая, что он все разъяснит, но он сухо произнес, чуть скривив губы, как он часто делал:

— Я сказал, что сначала поговорю с вашим дядей и скажу ему, что вина за обман лежит полностью на мне. Я расскажу ему все так, как вы придумали.

— Неужели это правда?

— Раз маркиз сказал, значит, он так и сделает, — вмешалась Кэролайн, — и мы ему безгранично благодарны.

Они говорили без умолку, ведь им нужно было столько рассказать друг другу, и Рокуэйна, глядя на кузину, думала, как она прелестна, когда счастлива.

Девушки пили чай, а мужчины предпочли шампанское и, конечно, говорили о лошадях.

Молодые женщины еще не рассказали друг другу и половины новостей, когда Патрик взглянул на часы.

— Если мы не хотим опоздать на поезд, нам пора.

— Куда вы направляетесь? — спросила Рокуэйна.

— В Ниццу, — ответила кузина. — Мы догадывались, что вы в Париже, но не осмелились бы навестить вас, если бы маркиз не узнал, где мы остановились, и не привез сюда.

Она улыбнулась ему и добавила:

— Вы намного лучше, чем я о вас думала. Мне кажется, я должна извиниться.

— Это лишнее, я рад, что все обернулось так славно для нас всех.

Мужчины пошли проверить, готов ли экипаж, который отвезет их на вокзал, а Кэролайн взяла Рокуэйну за руку и тихо сказала:

— Милая, у тебя все хорошо? Он добр к тебе?

— Конечно! Очень, очень добр.

— Он совсем не так страшен, как я себе представляла, и был так любезен, что привез нас к тебе.

— А я-то все думала, куда это он поехал, — сказала Рокуэйна, вспомнив о своей ревности.

— Мне ужасно хочется, чтобы вы были так же счастливы, как мы с Патриком, или хотя бы — почти так же! Быть замужем — это такое счастье! Я чувствую себя как в раю!

В этот момент Патрик окликнул ее, и она встала.

— Еще раз спасибо тебе, милая. Если бы не ты, я потеряла бы Патрика и всю жизнь была бы несчастна!

Рокуэйна пошла проводить их.

Экипаж тронулся, Кэролайн помахала ей через открытое окно.

Когда Рокуэйна и маркиз вернулись в салон, она спросила:

— Как вы нашли их и привезли ко мне?

— Мне не хотелось, чтобы вы тревожились о своей кузине, и, узнав, что они остановились в отеле в Шантильи, утром я отправился туда и уговорил навестить вас перед отъездом в Ниццу.

— Они так… счастливы, — чуть вздохнула она.

— Я вижу.

Рокуэйна собиралась присесть на софу, но он сказал:

— Уже почти пять часов, и если вы хотите поужинать со мной, то, мне кажется, вам следует отдохнуть.

Рокуэйна воскликнула:

— О нет! Мне не хотелось бы уходить от вас!

— Мы во Франции, а здесь в промежуток Cinq a Sept[6], как считают рассудительные французы, следует отдыхать, чтобы вечером быть в наилучшей форме.

И с этими словами маркиз поднял ее на руки.

Она хотела сказать, что не хочет возвращаться в спальню, но, поскольку он обещал, что они поужинают вместе, промолчала.

Пока маркиз нес ее вверх по лестнице, она вспомнила, как отец смеялся над французским Cinq a Sept.

Он разговаривал с женой в библиотеке и не знал, что Рокуэйна слышит их.

— Этот обычай во Франции, дорогая, заслуживает всяческого одобрения. Французы говорят, что в это время отдыхают, а на деле это вежливая форма, означающая, что они остаются tete-a-tete и, конечно, занимаются любовью.

Мать рассмеялась.

— Значит, ты считаешь, что французы отводят специальное время для таких вещей?

— Можешь ли ты представить себе что-либо более разумное? Думаю, нам стоит перенять этот обычай и устроить так, чтобы с пяти до семи вечера нам никто не мешал.

Мать смеялась, и Рокуэйна понимала, что когда они, обнявшись, шли наверх, то собирались «отдыхать» на французский манер.

И в эту минуту у нее мелькнула мысль, что раз маркиз так настоятельно просит ее отдохнуть, значит, у него назначено с кем-то свидание.

«После всего того, что я ему сказала, он даже не представляет себе, что я… против этого», — горько думала она.

И она вновь почувствовала прилив ревности и хотела умолять маркиза, чтобы он не уходил.

Когда он принес ее в спальню, там была Мари, и хотя Рокуэйна смотрела на него умоляющим взглядом, гордость не позволила ей попросить его остаться. Он ушел.

— На эту ночь я глажу вашу лучшую ночную сорочку, мадам, — сказала Мари. — Месье заказал ужин в будуаре.

— В будуаре?

— Да, чтобы вам не нужно было спускаться вниз. Я попросила нарвать в саду самых красивых цветов, чтобы вплести вам в волосы.

— Спасибо.

Ложась в постель, она подумала, что маркизу абсолютно все равно, во что она будет одета и вплетены ли в волосы цветы.

Она нисколько не сомневалась, что в эту минуту он уже едет с визитом к какой-нибудь красавице, которая ждет его в своем будуаре.

Маркиз сожмет ее в своих объятиях и будет целовать так, как ее отец целовал мать, словно редкий цветок.

«Но меня он никогда не будет так целовать», — думала она.

Рокуэйна почувствовала себя такой одинокой, что на глаза у нее навернулись слезы.

Она лежала и размышляла о том, что любовь к маркизу оказалась самой ужасной мукой, которую она когда-либо испытывала в жизни.

И вдруг дверь отворилась, и он вошел в спальню.

Он подошел и сел на край кровати, глядя на нее, и это было так неожиданно, что она задрожала.

И снова от него к ней пошли какие-то магнетические волны.

— Вы плачете, Рокуэйна? Болит плечо?

— Н…нет.

— Так в чем же дело?

Она не собиралась говорить ему правду, но слова непроизвольно сорвались с губ.

— Я думала, что… вы… покинули меня.

— Вы сказали, что хотите остаться со мной, поэтому я решил, что будет правильно, если мы отдохнем вместе, — тихо сказал он.

От того, как он это произнес, и от его близости у нее перехватило дыхание.

Боль прошла, и она чувствовала странное возбуждение, словно солнечный свет пронизывал все ее тело.

Потом маркиз вынул из кармана мягкий батистовый платок и осторожно вытер ей слезы.

Она вся дрожала, и теперь, когда слезы высохли, обнаружила, что маркиз почти разделся.

Не говоря ни слова, он зашел с другой стороны кровати, разделся и лег.

Ей хотелось посмотреть на него, но она робела.

— Так о чем поболтаем? — спросил маркиз. — Ах да, конечно! Картины и лошади, которыми мы оба интересуемся, но мне кажется, что сначала имеет смысл обсудить кое-что еще.

— Что… именно?

— Вы до сих пор не ответили, почему так отважно бросились спасать мою жизнь.

Она промолчала, и он продолжил:

— Вряд ли какая-нибудь другая женщина отреагировала бы так молниеносно и проявила такую поразительную смелость.

Он сказал это с таким выражением и такой теплотой, что она дрожащим голосом спросила его:

— А если он снова попытается? А если он выстрелит или нанесет удар шпагой, когда вы не будете готовы защитить себя?

— Этого он не сделает, — уверенно сказал маркиз.

— Откуда вы знаете?

— Потому что князь уже уехал из Парижа и вернулся в свою страну.

Рокуэйна облегченно вздохнула.

— О, я так рада…

— Почему?

Этот вопрос застал ее врасплох, и теперь она повернулась и посмотрела на него испытующим взглядом.

— Я спросил вас, почему вы так рады, что спасли мою жизнь, — тихо повторил он. И, помолчав, добавил: — Учитывая, что вы бросились спасать меня, я подумал, что, возможно, что-то значу для вас, и что если бы я погиб от руки князя, то это бы вас опечалило.

— Конечно, я расстроилась бы! Как же я могу потерять вас, если…

Она запнулась, сообразив, что невольно чуть не выдала себя.

Затем у нее перехватило дыхание, так как маркиз привлек ее к себе. Он сделал это очень осторожно, чтобы не задеть плечо, и от его прикосновения она затрепетала, но вовсе не от страха.

Это было так волнующе, что она уткнулась лицом в его грудь, сквозь тонкую прозрачную ночную сорочку чувствуя силу его рук.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — мягко спросил он.

— Я… я забыла… о чем?

— Сейчас вы говорите неправду, а ведь мы договорились быть друг с другом всегда откровенными.

Она не ответила, и он нежно взял ее за подбородок и повернул к себе.

Волны нервной дрожи пробегали по ее телу одна за другой, и Рокуэйна чувствовала, что маркиз ощущает это.

Их лица были совсем близко друг от друга, и, когда он заглянул в глубину ее глаз, ей показалось, что на его лице появилось такое выражение, которого она еще не видела.