Маргарита Южина - Нервных просят утопиться

– Да слышали мы ваши сердечные разговоры! – отмахнулась Аллочка. – Собираетесь нас выселить из нашей же квартиры? Сегодня же берите билет до Омска!

– Ни за что! Я здесь пользуюсь спросом, у меня дикая популярность! И вам не удастся от меня так легко отделаться! – вошел в раж старичок. – Ха! Вы хотите меня убить? Не выйдет! Я предохраняюсь топором!

– Господи, а слов-то каких нахватался… – покачала головой Гутя и ушла в спальню.

Видимо, разум старичка пришел в негодность, а это уже были серьезные проблемы. Гутя натянула одеяло на голову и задумалась. Правильно, она теперь стала жить в каком-то бешеном ритме, ничего удивительного, что ее близкие стали терять рассудок. Конечно, спасение любимого – дело необычайной важности, но и об остальном забывать не стоит. Вот старичок и свихнулся, а ведь безобидный был… Нелепо волочился за дамами, оттаивал душой в домашнем уюте, тратил сбережения… Не будем о сбережениях. Виновата, конечно, сама Гутя. Незачем было искушать старичка, а она не подумала. Да чего там, она вообще теперь ни о ком, кроме Севы, думать не может. Дом забросила, работу, Матвея уже за ушком не гладила, цветы вон все засохли, земля в горшках будто камень, по углам комнат клубки пыли. Какого черта Аллочка целыми днями делает? Еще про зарплату… А зачем она спрашивала, интересно?

Гутя поднялась с кровати, побрела на кухню и с полной лейкой пошла поливать цветы. Карп Иванович гордо восседал на диване и пялился в выключенный телевизор, включать его он опасался – как бы не навлечь гнев хозяек. Гутя включила старичку какой-то фильм ужасов, и тот через минуту уже забыл, где находится. Аллочка настороженно посмотрела на сестрицу, ухватила лейку побольше и поспешно принялась поливать цветочки следом за Гутей.

– Гутя, слышь чего, – зашептала она. – Я думаю, ты правильно сделала. Сейчас наш старик насмотрится ужастиков, а потом мы его в углу зажмем, и пусть он нам выложит все, что задумал. Только надо было не ужасы врубить, а детективы, там так красочно показывают пытки.

– И ты тоже умом двинулась? – испугалась Гутя. – Какие пытки?!

– Я не выдержу пыток! – вскочил с дивана старичок. – Сразу говорю – хотите убивать, лучше сразу – отправьте меня домой, но пытки!..

– Да с чего вы взяли, что мы вас убить-то хотим?! – взвилась Гутя. – Мы вам что, сообщали? Предупреждали? Или вы в газете вычитали?

Карп Иванович заскочил в свою комнату, заскрежетал замком и уже оттуда выкрикивал:

– Я слышал! Да! И не надо отпираться!! Я однажды решил выспаться, почти уснул, а потом слышу, как ты, Гутя, кому-то звонишь и так идиотски сюсюкаешь: «Я, мол, хочу заказать одного мужчину! Потому что люблю его сильно, а он меня никак замечать не хочет. Давайте вы его убьете!» А я все слышал! И чуть сам не помер! И не могу я тебя полюбить! У тебя возраст не подходит! И ты мне еще родственница, а ты меня заказала!..

– Аллочка, что он мелет? Когда это я его заказывала? – вытаращилась Гутя.

Сестра только пожала плечами.

– Ой! Ну конечно! – хлопнула Гутя себя по лбу. – Я вспомнила! Карп Иванович! Это я не про вас говорила! Аллочка, помнишь, мы узнали номер телефона «Мстителя», и я вызывала Романа на свидание. Тогда я и в самом деле что-то такое говорила. Но так ведь я и не думала про вас, Карп Иванович! С чего вы взяли, что я сохну от любви к вам? Вы совсем не мой идеал.

– Не надо выкручиваться! – визжал за дверью старичок.

Долгих несколько часов сестрам пришлось убеждать родственника, что ему ничего не грозит. Старичок вышел из комнаты только тогда, когда специально для него сбегали в киоск, купили бутылочку недорогого вина и триста грамм пряников. Закончился день мирным чаепитием. На коленях Гути урчал сытый Матвей, Аллочка манерно выпивала одну рюмку за другой и заедала винцо вареньем, а Карп Иванович после диких переживаний сладко всхрапывал прямо за столом. Вечер был мирным и благостным. Пока Гутю не дернуло спросить:

– Аллочка, а зачем ты про зарплату спрашивала?

– Здрасьте! – возмутилась пьяненькая уже Аллочка. – Я же себе песца купила! В долг. Так что ты должна Катьке с пятого этажа отдать с получки… Гутя, давай нашу затянем, жалостную, а?.. В лесу родилась елочка, в лесу…

– Стоп! Как то есть ты купила? – опешила сестра. – А чего не сказала? Где он, ну-ка покажи!

Пьяненькая Аллочка выделывала руками кренделя и тупо улыбалась.

– А песец – отсуцсс..! Тьфу ты… Его сейчас дома нет. Он работает у нас, Гутя, над рассс… Над сследованием! Он Терентия с-сторожит!

– Так он живой?

– Терентий? Еще живой. И может… заговорить! А когда шкуру… увидит, так снова ап! И… онемеет!

– Я про песца: он что, живой?

Аллочка фыркнула над Гутиной несообразительностью и покрутила пальцем у виска.

– Как же он оживет, дурында? Он же убитый! Его застрелили, а потом… а потом я его… выкупила… Гутя, потом надо его похоронить, чтобы все по-человечески…

Видимо, сестрица за эти дни тоже умоталась, потому что невинная бутылочка привела ее в совершенно пьяное состояние.

– Кого похоронить-то? – не понимала Гутя. – Терентия? Или песца? Кого по-человечески ты хоронить собираешься?

У Аллочки уже закрывались глаза, и тупость сестры раздражала.

– Я же т-тебе говорила… – снова начала объяснять она. – Терентий еще живой, он… должен молчать… Он и замолчит… ког… ик… да нашу шкуру увидит. Замолчит… болезный. Может, навечно… Гутя, я так думаю – хто из их двоих быстрее помрет… того и похороним.

– Алисия! Это что за варварские методы! – вскипела Гутя. – Ты завтра же пойдешь в больницу и выдернешь этого песца… куда ты его затолкала?

– Только под подуш… ку. А ты… куда подумала? – пыталась изобразить презрительный взгляд Аллочка. – И никуда! Я не пой… ду! Ты чего? Он же нас… сдаст! Скажет – взяли девчонок… хотели убить… а они, сволочи… это мы с тобой… сбежали! И мужчины… от обиды… – Аллочка всхлипнула. – Гутя… я сейчас поняла… у Романа от обиды – инфаркт… Нас с тобой… в башню посадют…

Гутя бережно спустила на пол кота, взвалила тяжеленную тушу сестренки на горб и поволокла в спальню.

– Он… никогда не признается, что… они хотели нас убить… – кряхтела Гутиэра, волоча Аллочку. – А инфаркт… Роман всегда им страдал, а тут еще удар, напряженная обстановка…

– Ха! – радостно дернула ножками сестрица на горбу Гути. – Там еще елка и… милиция навстречу нам ехала… Я помню – ехала! Вот сердце преступника и… ик! не выдержало… а потом… И молоды-ы-е изуве-еры сидят с разбитой головой!.. Какие они, на хрен, молодые?

– Алисия, да не брыкайся ты!!

Свалив сестру в кровать, Гутя выдохнула. Следующего нести пришлось Карпа Ивановича. Старичок оказался значительно легче, однако тащить его было еще неудобнее – неисправимый ловелас, болтаясь на плече, в пьяном угаре хватался за все выступающие части тела. Гутя сначала хлопала его по блудным рукам, но потом перестала обращать внимания – старику, наверное, снилась сдобная Лизочка.

На следующее утро Карп Иванович проснулся свежий и бодрый, точно весенний тюльпан, чего никак нельзя было сказать про Аллочку. Женщина вышла из спальни со всклокоченными кудрями, красными глазами и дикой головной болью.

– Гутя, признайся, ты на меня вчера покушалась и хотела отравить? Какую гадость ты мне наливала? – недобро ворчала она на сестру.

– Аллочка, прелесть моя, ты пила только слабенькое вино, – подмигнул ей Карп Иванович.

– Совершенно правильно, а закусывала забродившим вареньем, – напомнила Гутя. – Слушай, Аллочка, чего это тебя так к алкоголю потянуло?

Алла Власовна аккуратно примостилась на диван, чтобы не тряхнуть головой, и тихо проблеяла:

– Сестричка… мне бы напиться…

– Ты уже вчера напилась… – бубнила Гутя, заваривая страдалице крепкий кофе.

– А я знаю отличное средство от похмелья, – выскочил с идеей Карп Иванович. – Вернее всего залезть в парилочку и пропотеть. С потом вся дурь выйдет.

Гутя только вздохнула:

– Если бы с потом дурь выходила, я бы Аллочку из парилки не выпускала…

– Ну не-е-ет, – канючила начинающая выпивоха. – Пот – это неэстетично. Гутя, сбегай в супермаркет, купи коньячка. Хорошим коньячком лучше всего похмелье лечится, я по телевизору видела.

– А я говорю – пропотеть! – долбил свое неугомонный Карп Иванович. – Только у нас парилки нет. А мы по-другому.

Сегодня Лось окончательно поверил, что никто не покушается на его драгоценное здоровье, и позволил себе пошалить. Он ухватил подушку и с силой долбанул ею хныкающую Аллу Власовну.

– Догоняй! – весело рявкнул он и заскакал по комнате козлом.

Аллочка от удара рухнула навзничь, точно куль, и взвыла:

– А-а-а!!! У меня голова болит! А он ее подушкой!! Сволочь!!!

Дама не стала бегать за игривым старичком, а гневно метнула в него тем, что подвернулось под руку. Сначала под руку подвернулась тяжеленная книга о вкусной и здоровой пище. Карп Иванович принял ее улыбающимся ртом и после этого улыбаться прекратил. Потом под руку Аллочки подвернулись старые тапки, потом подушка, а потом рука ухватила маленький аппаратик мобильного. Этого прыгающий Лось вытерпеть уже не мог:

– Не трогай мой телефон!!! – взвизгнул он и кинулся на обидчицу.

Гутя заглянула в комнату – родственники сплелись в тесный клубок и шарахались по всей комнате, натыкаясь на мебель.

– Ну и хорошо, пусть пропотеют, – успокоилась она и незамеченной выскочила из дома.

Сейчас Гутя направлялась к очередной женщине Севастьяна, к Тамаре. Интересно было бы посмотреть на ее фотографию – какие же женщины нравились Севе. А может быть, Гутя похожа на ту бедняжку? Нет, фотографию непременно надо увидеть. Кстати, у этой бедняжки, кажется, остался муж. И как ему представиться? Опять подружкой? Сегодня Гутя даже не накрасилась как следует, какая уж тут подружка. Да к тому же не всякой подруге могут сказать то, что Гутя хотела бы узнать.

Пока она размышляла, ноги уже донесли ее до нужного адреса. Дом, где проживала Тамара, ничем особенным не выделялся, но в одной из его квартир отчего-то повесилась молоденькая девчонка Томочка. Или ее кто-то повесил? Почему? Кому она мешала? Или все-таки сама? И как все это пережил супруг? Ему наверняка пришлось тяжелее всех – узнать, что твоя жена тебе неверна, а потом хоронить эту жену… И ведь, наверное, хоронил, про других родственников Севастьян ничего не говорил. Вероятно, супруг Томочки слишком ее любил. И как теперь с ним разговаривать, как бередить рану?

От таких мыслей сделалось грустно, и Гутя позвонила в нужную дверь с совершенно печальным лицом.

– Аиньки! – открыла ей двери молодая беременная женщина с рыженькой хилой косицей. – Вы к нам, что ль?

– Я?.. – растерялась Гутя. – Понимаете, здесь проживала Тамара…

– Ну я и не спорю, проживала, – охотно согласилась женщина. – Токо она ж повесилась. А теперь я ее замещаю. Я тута живу. Так вы чего теперь делать будете – ко мне проходить иль обратно пойдете?

– Я, пожалуй, к вам пройду.

– Тода проходите. Токо на тряпку не ступайте, она еще мокрая, я полы мыла. Скидайте сандали.

Гутя аккуратно разулась и прошла в чистенькую маленькую гостиную.

– А вы кто? – наконец догадалась спросить рыжая хозяйка.

– Я? Понимаете, я – этот… эксперт-психолог юридических наук. То есть, грубо говоря, из отделения, – важно одернула пиджачок Гутя. Если честно, она и знать не знала, бывают ли такие на самом деле, но больше ничего не придумалось. – Хотела поговорить с мужем Тамары, выяснить детали ее гибели…

– Дак, а чего с мужем-то? – непонятно чему обрадовалась новая хозяйка. – Вы со мной обговорите. Я тут с ими жила, все у меня на виду и приключилось. А Митька все одно сегодня не приедет, он на заработках, вернется к сентябрю.

Гутя расстроилась окончательно. Стоит только вплотную заняться делом, как свидетелей посылают черт-те куда.

– Да че вы скисли? – пыталась расшевелить гостью хозяйка. – Я ж говорю – спрашивайте меня, все скажу, не совру, вот вам крест.

И она широко перекрестила большой живот. Потом неожиданно куда-то рванула, и Гутя осталась в комнате одна. Комнатка была небольшая и уютная. Вся обстановка была в стиле пятидесятых годов – витые этажерки, украшенные самовышитыми салфетками, слоники, большой фикус в эмалированной кастрюле, телевизор прикрыт ажурной накидкой. Создавалось впечатление, что здесь живет не молодая семья, а старики-пенсионеры. Ярким пятном среди всего интерьера выделялся портрет молоденькой хохочущей девушки в открытом стильном сарафане. Он стоял на комоде, в темной рамочке, а возле него громоздились вазочки с искусственными цветами. Девушка была так хороша, что Гутя залюбовалась.

– А, на карточку смотрите? Это она – Тамара и есть, – появилась в дверях хозяйка.

Она несла пузатый чайник, две кружки, а подбородком придерживала пакет с печеньем. – Садитесь, чай будем пить да говорить.