– Я проделала весь этот путь, потому что я твоя жена. И это нельзя игнорировать.

– Жена? Вот уж не думаю. Разве ты не прочла мою записку?

– Прочла. От первого до последнего слова.

Не поворачиваясь к ней, он резко произнес:

– Я жду объяснений по поводу твоего поразительного поведения нынче ночью, если таковые имеются. Объяснений и извинений, правда, извиняться тебе следует перед леди Доннингтон. Похоже, ты внезапно сошла с ума, позабыв об элементарных правилах вежливости и уважительного отношения.

– Извинений? – насмешливо повторила Шона. – Так уж случилось, что я не сделала ничего, ничего, за что следует просить прощения или оправдываться. Однако, – сдавленным голосом добавила она, – буду рада предоставить любые объяснения, после того как ты принесешь мне свои извинения.

Эти слова заставили Зака повернуться. В глазах полыхал гнев.

– Что ты сказала?

– Если кого и оскорбили, так это меня! Я же действовала согласно своим правам и ради чувства собственного достоинства.

– Своим правам? Каким еще правам?

– Правам, предъявляемым мной, твоей женой. Я проделала весь этот путь не только для того, чтобы увидеть тебя. Я не могла и не хотела дольше оставаться на острове. Мое положение стало невыносимым. Тепло, веселье и счастье, в которых я купалась до твоего появления, были похищены у меня подобно тому, как зима крадет жизнь цветов. Островное общество жестоко осудило меня. На Санта-Марии репутация чрезвычайно важна. Потеряв ее однажды, никогда не сможешь восстановить.

В ее голосе слышалась едва различимая нотка отчаяния, причинившая ему ошеломляющую физическую боль, сравнимую с прикосновением к телу раскаленного угля.

– Поэтому ты сбежала.

– Не совсем. Мне необходимо было уехать. Что бы ты себе ни воображал, я не вступала в сговор с Кармелитой с коварной целью заманить тебя в ловушку. Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я опрометчиво сделала тебе предложение. Ты отказался, и я приняла это решение, думая, что так все и закончится. То, что произошло потом, несчастливое стечение обстоятельств. Лишь когда ты бросил меня и я прочла твою записку, осознала, сколь чудовищно вы с Энтони обошлись со мной. Если в тот момент я и возненавидела бы тебя, в чем меня можно упрекнуть?

Глядя на Шону, Зак вдруг осознал, что покинуть остров ее подстегнуло одиночество. Она вдруг показалась ему очень уязвимой и беззащитной. В секундном порыве слабости его сердце устремилось к ней. Захотелось обнять ее, как ребенка. Совершенно новое для него чувство.

– Не намерен давать тебе такой возможности, – ответил он непреклонным, не терпящим возражений тоном.

По губам Шоны скользнула едва заметная улыбка.

– Что ж, хоть какое-то начало. Ты, как-никак, стоил мне пять сотен гиней.

– Не нужно было пускаться на крайности. Я мог бы уделить тебе время и без необходимости платить за него.

– Мне говорили, что эти деньги пойдут на благие цели. – Выражение ее глаз смягчилось. – Но я не позволю тебе забыть, что ты у меня в долгу. Возможно, тебе захочется нанести мне визит. Я познакомлю тебя с тетей Августой. Думаю, она тебе понравится. Она тоже где-то здесь. У нее обширный круг знакомых, за ней невозможно угнаться. Думаю, тебе также будет полезно познакомиться с моим кузеном Томасом Франклином.

Зак пронзил ее острым подозрительным взглядом:

– Франклин? Твой кузен? Хочешь сказать?

Шона кивнула, не сводя с него глаз…

– Это тот самый Томас Франклин, который провел церемонию бракосочетания.

Прищурившись, он смотрел на нее. В глубине глаз зашевелилось что-то угрожающее.

– У меня вдруг возникло ощущение, что все это не к добру.

– Зависит от того, как ты расцениваешь ситуацию. Видишь ли, дело в том, что Томас священнослужитель.

Зак сверлил ее взглядом, пытаясь осознать смысл сказанного. Наконец он уразумел истину.

– Теперь понимаю. Ты в самом деле моя жена!

Мученическое выражение на лице и звенящий от плохо сдерживаемого презрения голос пробудили в Шоне примитивную дикую ярость от его жестокости и несправедливости.

– Для меня эта ситуация невыносима так же, как для тебя! – в гневе воскликнула она. – И винить во всем нужно тебя.

– Ты обо всем знала?

– Нет. Клянусь, понятия не имела о том, что задумал Энтони. Очень ловкий ход. И очень рискованный. Все могло бы сложиться плохо, но этого не случилось. Ты ни о чем не догадывался, не так ли?

– К сожалению, твой брат не удосужился посвятить меня в свои планы, отплатил мне той же монетой. Когда он сообщил, что на острове нет викария, я решил, что обладаю преимуществом. Но твой брат был настороже. Теперь я все понял. Он незаметно навел справки о преподобном Клее и устроил для меня гениальную ловушку, когда на острове, кстати, появился твой кузен. Я позволил усыпить свою бдительность и оказался неподготовленным. Нужно было больше разузнать о Томасе Франклине, не принимать его заверения за чистую монету.

– Так что, сам понимаешь, Энтони считает тебя заклятым врагом. Хорошо, что вас разделяет Атлантический океан.

– Шона, – резко произнес Зак, – твой брат выставил меня дураком. Более того, теперь и я себя таковым считаю. Немногие могут этим похвастаться. Хотя, думаю, жена Энтони ему под стать.

– Да, Кармелита достойный противник. Узнав, что вы с Энтони сделали, я была опустошена. Ты уехал с острова, не зная, что церемония вовсе не была, как ты рассчитывал, фальшивой. Тогда я спрашивала себя, что делать. Одно совершенно ясно, я не намерена оставаться женой человека, который меня не хочет.

– Понимаю. И что ты решила? – раздражающе спокойно поинтересовался Зак.

Шона сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, отдавая себе отчет, что вот-вот вступит на зыбкую почву.

– Я хочу расторжения брака. Развода. Лишь бы только положить конец этому фарсу.

Жестокие слова ворвались в тишину комнаты и забились в четырех стенах. На лице Зака не отразилось ни проблеска эмоций.

– Расторжение брака, – наконец повторил он, помимо воли скривив губы. – Прошу прощения за свое удивление. Нечасто мужчине сообщают, что у него есть жена, о существовании которой он даже не подозревал, а в следующее мгновение леди настаивает на разводе. – Он тщательно подбирал слова, едва сдерживая презрение.

Разум отказывался принимать реальность. Много месяцев он лелеял воспоминания о том, как охотно Шона упала в его объятия в последнюю ночь на Санта-Марии. Как оказалось, все ложь. Он до сих пор видел ее невинно улыбающиеся глаза, тепло приветствующие его в тот момент, когда он вошел в спальню, он тогда поверил, что она рада его видеть. Нежная сцена оказалась фарсом, разыгранным ею от отчаяния. Она всего лишь стремилась сбежать из-под удушающей опеки брата и его жены. Зак вдруг осознал, что Шона Маккензи – самая искусная лгунья на свете.

Ничем не выдавая холодный, черный гнев, бушующий в его душе, Зак произнес:

– Кажется, начинаю понимать. Ты моя жена, пусть я тебя и оставил. Энтони лишился власти над тобой. Ты смогла спокойно покинуть Санта-Марию и последовать за мной в Англию. Я помню тот вечер на террасе Мелроуз-Хилл, когда ты со страстной решимостью рассказывала об отце и своем желании вернуться в Англию, сравнивала себя с птицей в клетке, которой не суждено свободно воспарить в небесах. – Он бросил на нее насмешливый взгляд. – Ты наделена инстинктом выживания, надо отдать тебе должное. А как ты намерена положить конец нашему постыдному браку?

Шона едва сдерживала гнев при виде его снисходительного превосходства.

– Проконсультируюсь с адвокатом тети.

Зак медленно кивнул, в его глазах появилось жесткое выражение.

– Брак не был консумирован, поэтому, думаю, не составит труда объявить его незаконным.

Шона едва сумела сдержаться при этом бесстыдном напоминании о ночи, когда лежала обнаженная в его объятиях, сгорая от желания. Тем не менее она намерена проявить твердость.

– И я о том же подумала.

– С другой стороны, получение развода – процедура нелегкая. И дорогостоящая. Чем ты намерена платить?

– До моего отъезда Энтони передал мне большую сумму денег, да и ты состоятельный человек, Зак, и, должно быть, не меньше моего хочешь положить конец этому браку. – Услышав голоса из коридора и решив, что их сейчас прервут, Шона зашагала к двери. – А теперь я тебя оставлю, чтобы дать возможность все как следует обдумать. Мне пора идти.

– Я провожу тебя до экипажа. – Зак желал скорее избавиться от нее. Ему нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что она действительно его жена, решить, как поступить в отношении своей дочери, за которую несет полную ответственность. Этого он не в состоянии изменить. Глядя на Шону, он испытывал противоречивые чувства. Совесть тянула в одну сторону, сердце в другую.

Выражение глаз Зака удивило Шону. В них застыло томление почти ностальгического свойства, будто он раздавлен некой смутной проблемой. Она решила об этом не задумываться. Гораздо больше ее волновало, как он поступит в сложившейся ситуации.

– Тетя будет сопровождать тебя домой?

– Нет. Она с друзьями, я прекрасно доберусь одна. Тебе пора возвращаться к леди Доннингтон. Она, должно быть, переживает из-за моего внезапного появления.

– Кэролайн все поймет, – холодно ответил он, благодарный Шоне хотя бы за то, что она не разыгрывает из себя обманутую жену.

– У нее есть причины огорчаться из-за нашего брака?

– Огорчаться? Сомневаюсь. Скорее она удивляется.

– Она твоя любовница?

Шона сказала это негромко и спокойно, поражая своей прозорливостью. Зак коснулся рукой шейного платка, который внезапно показался слишком тесно завязанным. Его отношения с Кэролайн никогда не носили постоянного характера. Как оправдать кратковременную, но не обошедшуюся без последствий связь с тогда еще замужней женщиной? Как рассказать Шоне, что у него есть дочь?

– Моей любовницей всегда было море, – наконец вымолвил он, сочтя такой ответ наиболее дипломатичным.

– Она показалась мне довольно милой, – продолжала Шона, не позволяя ему увильнуть.

– Так и есть, – раздраженно согласился Зак, предпочитая уклониться от объяснений на столь деликатную тему. – Я знаю Кэролайн долгое время.

– Не сомневаюсь, что так и есть. Каков бы ни был характер ваших отношений, меня это ни в коей мере не касается, – сухо перебила Шона.

Зак бросил на нее быстрый взгляд, разозлившись, что приходится защищаться, хотя еще мгновение назад именно на это и надеялся.

– Если у вас с ней связь, Зак, тем больше причин расторгнуть наш брак.

Он нахмурил брови:

Я не святой, Шона, и привык наслаждаться дарованными жизнью радостями. Женское общество одна из таких радостей.

Вздернув подбородок, Шона вернула взгляд:

– Обязательно говорить так грубо?

– Это я-то груб? Леди, вы не знаете значения этого слова.

Повисло напряженное молчание. Взяв Шону под руку, Зак проводил ее через холл, вывел из дома и усадил в ожидающий экипаж. Закрывая дверь, он положил руку на открытое окно и, не сводя с нее взгляда, произнес:

– Ты, моя дорогая женушка, прекрасная, лукавая и вероломная женщина. Отличная актриса. Два раза ты едва не отдалась мне. Прижималась ко мне всем телом и проникновенно целовала, видя во мне ключ к спасению. Я хотел верить, что твое желание обращено на меня лично. Когда я бросил тебя, испытывая угрызения совести от содеянного, даже пытался себя в этом уверить. Теперь я не настолько глуп. – Пронзая Шону безжалостным взглядом, он говорил непреклонным властным голосом судьи, оглашающего приговор. – Все произошло внезапно. Ты должна понять, твой приезд и признание застали меня врасплох. Мне нужно все как следует обдумать, прежде чем я приду к заключению, как поступить дальше. Потом я нанесу тебе визит и сообщу свое решение. Пока же требую от тебя одного.

Шона посмотрела на него, пряча боль от его слов:

– Чего же?

– Пока я не принял решения, – бесстрастно продолжал Зак, не обращая внимания на гневное выражение, застывшее на ее прекрасном лице, – ты не станешь появляться в свете ни с какими другими мужчинами, кроме меня. Это понятно?

Душу Шоны затопило негодование, но, сочтя за лучшее не ставить себя и его в еще более щекотливое положение собственным вызывающим поведением, пока будущее не определено, она предпочла не спорить. Глядя прямо перед собой, подавила ярость и разочарование.

– Что ж, хорошо, но не затягивай с ответом. Мне не терпится покончить с этой неприятной ситуацией.


Когда экипаж скрылся из вида, Зак вернулся в особняк. Прибытие Шоны и ее признание в том, что она его законная жена, предоставляло пищу для размышления. Оказалось, он вовсе не сердится на ее появление, но мысль, что она готова воспользоваться собственным телом для достижения целей, была ненавистна.

Как бы то ни было, протесты Шоны возымели действие. Инстинкты подсказывали, что он заблуждается. Сколько бы он ни обвинял ее в лживом поведении на берегу ручья, ее реакция на его поцелуи была настоящей. Он точно знает, когда женщина имитирует страсть, а когда нет. Шона определенно не притворялась. Ее негодование, когда он обвинил ее в сговоре с Кармелитой, было совершенно искренним. Невозможно сымитировать взгляд, пораженный ужасом или негодованием. Возможно, женщина иного склада и могла проявить расчетливость, но Шона, при всей враждебности к нему, не казалась настолько жестокой. Однако он пока не готов выбросить эту мысль из головы.