— Ты не представляешь, скольких ухажеров мне пришлось осадить и отправить восвояси. Большинство из них не были достойны даже стоять рядом с ней.

Джордж хмуро повернул голову к другу.

— Отцовские чувства в тебе взыграли? Не можешь найти достойного для нее?

Лицо Грегори оставалось серьезным, когда он ответил:

— Клэр — особенная, она тонкое, глубокое создание, которое может постичь все тайны вселенной, если только захочет. Я не хочу, чтобы какой-нибудь проходимец погасил в ней эту жажду жизни.

Переведя взгляд на молодую красавицу, маркиз Ричмондский кивнул:

— Ты прав, мой друг. Не позволяй, чтобы эта жажда угасла в ней. — Сделав наконец глоток из своего бокала, он неожиданно спросил: — Сколько ей лет?

— Двадцать один.

— Это ее третий сезон?

— С математикой у тебя никогда не было проблем, Джордж, — с улыбкой молвил Грегори, глядя на то, как дочь садится за красивый большой инструмент и готовится играть. В полной тишине они ожидали игру Клэр, но вспомнив о чем-то, маркиз Куинсберри тихо спросил: — Как Эрик?

Лицо маркиза Ричмонда потемнело, а потом побледнело. Он так крепко сжал бокал, что стекло чуть не треснуло. Заметив перемену в друге, Грегори обернулся к нему. Но маркиз так и не смог ничего сказать. Он лишь покачал головой и снова сделал глоток. Большой, болезненный. И вновь сосредоточился на Клэр, следя за грациозными движениям молодой красавицы, в которую превратилась дочь его лучшего друга. Которая сейчас садилась за фортепьяно, чтобы исполнить одно из самых необычных произведений Бетховена, которое он сочинил для Джульетты Гвиччарди. Соната, которую не любил сам автор, но которую обожал весь мир.

Клэр взглянула на белые клавесины, сделала глубокий вдох и на мгновение, закрыв глаза, чтобы наполниться предвкушением грядущего, подняла руки, распахнула веки и стала играть то, что всегда успокаивало ее, внушая трепет перед силой звучания произведения. Напор и мягкость мелодии чередовались с чарующими звуками мрачного предчувствия чего-то неизбежного. То тихая, едва слышная, то с буйством всей обреченности игра перерастала в магию совершенства, обретая формы, о которых никто до этого не знал. Форма причудливого бытия, сотворенного гением. Мелодия, которая всегда заставляла Клэр чувствовать то, что она никогда не чувствовала. В груди смешивалось буквально все, сжимаясь от щемящей боли, переходящей в восторг и сознание того, что на короткое мгновение можно коснуться чего-то столь совершенного. Разговора мастера и создателя, творца с бытием.

В такие минуты Клэр казалось, что она отрывается от земли и уносится туда, где не существовало никого. Она играла сонату, позабыв обо всем на свете. Играла танец мира теней и грусти, который длился, казалось целую вечность. Но, играя сегодня, Клэр вдруг ощутила странное беспокойство. Ей стало казаться, будто сегодня она не одна в этом мире. Что за ней следят. Но ведь за ней действительно следили. Отец, маркиз Ричмонд, мать и Клиффорд… Медленно повернув голову, она взглянула на Клиффорда, который внимательно наблюдал за ней, и улыбнулась ему, поняв, что впервые играет свою любимую сонату перед ним. Он выглядел ошеломленным. И очарованным. Сердце ее на миг наполнилось бесконечной любовью к нему, но что странно: беспокойство никуда не делось. Клэр могла поклясться, что дело было не только в Клиффорде.

Она быстро оглядела большую комнату, но никого больше не обнаружила.

В вечерней тишине Лунная соната лилась как магия небес до тех пор, пока не стихла на последних аккордах тоскливой неизбежности. С замиранием сердца Клэр подняла руки от клавиш и повернулась к своим слушателям, испытывая странное стеснение в груди. Будто бы вместе с игрой она явила всем то, что никогда прежде не показывала. Некое единение с миром, который принадлежал только ей. Взглянув на своих родных, Клэр все же поняла по выражению их лиц, что они ничего этого не заметили… И все же в груди поселилась странная грусть, переходящая в настоящую боль от того, что она только что играла. Такого никогда прежде не происходило с ней. Обычно после игры она ощущала полное удовлетворение, но не сегодня. Потому что что-то с особой силой давило ей на грудь и мешало дышать. Таинственная обреченность, которая продолжала надвигаться на нее.

Ей зааплодировали, отвлекая внимание, маркиз Ричмондский похвалил ее изумительную игру, но Клэр не слышала его слов, продолжая ощущать беспокойство от того, будто бы за ней все еще наблюдают.

На нее смотрели довольный дядя Джордж, ее отец и мать. И Клиффорд. Она попыталась сосредоточиться на нем, когда он подал руку, чтобы увести ее из комнаты. Но, переступив порог, Клэр не смогла сдержаться и оглянулась назад, ожидая увидеть того, кто скрывался в комнате. Но там, разумеется, никого не было. Покачав головой, она решила, что это просто игра ее воображения. И все же, хоть Клиффорд был рядом с ней и крепко держал ее за руку, странное чувство в груди так и не исчезло.

Глава 2

Клэр не хотела посещать музыкальный вечер, который устраивал на этот раз маркиз Ричмонд. И все же согласилась поехать туда только потому, что было просто невозможно отказать дяде Джорджу.

Но больше всего она собиралась еще и потому, что туда также был приглашен Клиффорд. Ради него она была готова пойти на вечер даже в столь плачевном состоянии.

У нее болела голова, болело горло. Она чувствовала слабость во всем теле и боялась, что окончательно простыла, выйдя вчера на раннюю прогулку по Гайд-парку вместе с двумя сестрами Розалин, которая дебютировала в этом году, и Агатой, и единственной дочерью маркиза Ричмонда Рейчел, которая была одногодкой Агаты и ее лучшей подругой. Погода с самого утра не задалась, и Клэр боялась, что похолодает еще больше. Она всегда боялась холода и почти постоянно брала с собой на прогулку свою любимую теплую шаль из кашемира, но в тот день быстрые сборы отвлекли ее, и она забыла взять ее. И, вероятно, эта ошибка в виде наказания и наградила ее жуткой простудой, которая с каждой минутой усиливалась все больше и больше.

Она не представляла, как вынесет в таком состоянии целый вечер, но желание увидеться с Клиффордом победило. А еще теплое молоко на ночь с медом и яичным желтком сотворили чудо, и вот теперь она чувствовала себя намного лучше.

Но головная боль так и не прошла. Клэр всем сердцем надеялась, что приятное времяпрепровождение и хорошая музыка успокоят и отвлекут ее. К тому же рядом будет Клиффорд. Это должно было вылечить ее от любого недуга.

Она ждала с ним встречи. Еще и потому, что вот уже целых четыре дня не видела его и ужасно соскучилась по нему: по его голосу, по его улыбке. И веселым разговорам. Он был занят с ее отцом, решая вопросы, связанные с этим проклятым избирательным биллем и некоторыми финансовыми аспектами касательно банка Англии, который стоял на грани разорения только потому, что буржуазия в протест отказу принять закон, грозилась немедленно вывести со счетов все свои сбережения. Клэр слышала разговоры отца и с трудом могла представить, какие меры могли предпринять власти, чтобы уберечь страну еще и от краха.

Поэтому и сегодня вечер был задуман как раз для того, чтобы вновь отвлечь всех собравшихся от плохих мыслей и на время успокоить натянутые нервы.

День выдался теплым, но Клэр все же захватила с собой шаль, предусмотрительно накинув ее на плечи. В горле продолжало неприятно першить, но она делала все возможное, чтобы проглотить болезненный ком. Слушая восторженные рассказы младшей сестры о том, что дядя Джордж для вечера пригласил самого знаменитого пианиста столицы, Клэр с трудом сдержалась от того, чтобы не поежиться, потому что ее начинало знобить. Боже, она действительно простыла и расклеивалась прямо на глазах. Не хватало только, чтобы поднялась высокая температура.

— Клэр, милая, ты в порядке? — послышался обеспокоенный голос матери. Маргарет взволнованно смотрела на дочь, которая прижалась к дальнему углу кареты и пыталась сглотнуть. — Не думала, что тебе настолько нехорошо. Ты могла бы сказать мне…

— Нет! — тут же оборвала ее Клэр, быстро вскинув голову. Она боялась, что если скажет хоть слово, ее действительно оставят дома. И тогда она не увидит Клиффорда. А она не видела его немыслимо долгих четыре дня! — Я в полном порядке, мама.

— Ты уверена? — скептически спросила маркиза.

Клэр лучезарно улыбнулась, превозмогая дрожь во всем теле.

— Более чем. Расскажите мне, кто еще будет на этом вечере?

Ее вопрос отвлек мать и до самого Уортон-корта они доехали без происшествий.

Они прибыли раньше остальных гостей по просьбе маркизы Ричмонд, которая хотела познакомить их со своей новорожденной внучкой. Тепло встретив друзей семьи, тетя Лидия провела их в уединенную гостиную, где к своему удивлению Клэр обнаружила и Клиффорда, которого допустили до столь личного момента. У нее подпрыгнуло сердце, когда их глаза встретились. Он мягко улыбнулся ей, незаметно кивнул маркизу Ричмонду, с которым разговаривал, и направился к ней. Боже, как давно она не видела его! Как давно не касалась его!.. И сейчас, видя светящиеся обожанием темные глаза, Клэр понимала, как бесконечна ее любовь к нему.

Поздоровавшись с ее родными, он повернулся к ней. Клэр замерла, затаив дыхание. И тогда, взяв ее правую руку в свою, он медленно поднес ее к своим губам, пристально глядя ей в глаза.

— Боже, милая, как я рад тебя видеть! — прошептал он, чуть дольше затянув поцелуй.

У Клэр задрожали колени. Она все смотрела на него, борясь с отчаянным желанием коснуться его, прижаться к нему. Она любила его, любила так, как никогда никого не любила. Именно он и научил ее любить, даровал ей способность любить так, что становилось трудно дышать. Почти как сейчас.

— Я тоже, — молвила Клэр, мысленно умоляя его не отпускать руку.

Клиффорд выпрямился и улыбнулся, сжимая ее пальцы в своей теплой ладони.

— Прошла целая вечность с тех пор, как я касался тебя.

Его глубокий голос и пристальный взгляд заставили Клэр позабыть обо всем на свете.

— Действительно… — прошептала она, не заметив, как шагнула к нему.

Он собирался опустить ее руку, но взгляд остановился на ее большом пальце. Клиффорд нахмурился, заметив там маленький белый шрам.

— Что это за шрам? — спросил он тихо.

— Что?

Клэр не сразу поняла, о чем он говорит. Но Клиффорд внимательно смотрел на ее руку и снова спросил:

— Что это за шрам? Почему я его никогда не видел?

— Шрам? — Клэр, наконец, очнулась и взглянула на свой палец. — О, это… это было так давно. Ничего страшного…

— Страшного? — переспросил он, а потом нежно улыбнулся. — Конечно, ничего страшного, потому что даже этот шрам не портит твою красоту.

Портит? Клэр удивленно вскинула брови, не понимая, какое отношение шрам имеет к ее красоте. Она хотела сказать, как это произошло, пусть даже Клиффорд не спросил ее об этом, пусть даже сотни раз, держа ее за руку, не замечал шрама до сегодняшнего дня, но он быстро поцеловал большой палец, опустил ее руку и повел к дивану, где уже сидели ее сестры и дочь маркиза Ричмонда. Улыбнувшись Рейчел, Клэр позволила Клиффорду усадить себя в стоявшее рядом кресло.

Они говорили о предстоящем вечере, когда дверь открылась, и в гостиную вошли сын маркиза Алан со своей супругой Джослин и их новорожденной девочкой. Взволнованная маркиза Ричмонд встала и пошла им навстречу, чтобы взять ребенка. Поднялись и все остальные присутствующие. Клиффорд встал рядом с Клэр и внимательно следил за тем, как маркиза, осторожно держа на руках новорожденное дитя, показывает ее маркизе Куинсберри и ее супругу.

— Какое крохотное существо, — проговорил Клиффорд слегка взволнованно, заведя руки за спину. — Разумно ли было приносить ее сюда?

Клэр едва удержалась от того, чтобы не чихнуть. Она обернулась к нему, испытывая какое-то необъяснимо щемящее чувство нежности, и улыбнулась.

— Ты что же, боишься ее? Она не укусит тебя, дурачок.

Клиффорд пожал плечами и поморщился.

— Не люблю маленьких детей. Они шумные и неуправляемые.

Его слова несказанно удивили Клэр, но она не успела пожурить его за предвзятое отношение, потому что маркиза со своей внучкой как раз подошла к ней. Клиффорд отошел в дальний угол комнаты, предварительно учтиво кивнув маркизе.

Через полчаса стали съезжаться гости. Повидав крохотную девочку, которая смотрела на мир маленькими красивыми глазками, Клэр теперь стояла в бальной зале и следила за тем, как снуют туда-сюда разодетые по последней моде в пышные наряды женщины и их кавалеры. Маркиз Ричмонд решил провести музыкальный вечер с пользой для всех и собрал гостей не в тесной комнате, а в зале, у которой была замечательная акустика, для того, чтобы молодым при желании было удобно танцевать под аккомпанемент известного пианиста и его музыкантов.