— Почему ты до сих пор носишь мое кольцо?

Клэр открыла глаза и удивленно посмотрела на него. Будто до этого ей даже в голову не пришло снять кольцо. Будто она сама была потрясена тем, что продолжала это делать. Клэр вздохнула и отвернула от него свое лицо, так ничего и не сказав.

Эрик снова взглянул на ее ладонь. Исцарапанную до невозможности.

— Я должен снять кольцо, чтобы обработать твою руку.

Клэр судорожно вздохнула.

— Х-хорошо…

Эрик попытался сделать это очень аккуратно, и все же, держа ее за руку, чувствовал, как она дрожит. Взглянув на кольцо, которое он снял, Эрик вдруг ощутил странное давление в груди. Будто отрывал что-то от себя. А потом снова взглянул на Клэр, не до конца понимая, что ему теперь делать с фамильным кольцом. Теперь уже кольцо Клэр.

— Дай его мне… — раздался ее тихий голос.

Вскинув голову, Эрик столкнулся с встревоженными темно-золотистыми глазами.

— Что?

Клэр протянула к нему здоровую руку.

— Кольцо… дай его мне.

Еще раз взглянув на кольцо, он молча протянул его ей. Клэр забрала кольцо, сжала в ладони, и снова отвернула от него свое лицо.

Не представляя, зачем ей это было нужно, Эрик всё же испытал какое-то облегчение оттого, что кольцо снова вернулось к ней.

Взяв с подноса раствор, он осторожно обработал глубокие раны, вздрагивая всякий раз, когда дрожала она. Черт побери, зачем она так ужасно истерзала свою руку! Зачем ей понадобилось так рисковать своей жизнью! Перед глазами снова встала картина падающей Клэр. Картина, которую он не забудет до конца жизни. У него снова перехватило дыхание. Эрик зажмурился, пытаясь взять себя в руки. А потом потрясенно почувствовал прикосновение нежных пальцев к своей щеке.

Почти как вчера ночью.

Открыв глаза, он увидел, как Клэр обеспокоенно смотрит на него. И действительно прижимает свою ладошку к его щеке. Так, будто от падения теперь приходилось спасать его.

— Эрик? — прошептала она удивленно. — Что с тобой?

Страх, который чуть не свел его с ума еще там под деревом, вновь охватил его, когда он представил, что чуть было не потерял ее.

— Клэр, — прошептал он глухо, а потом накрыл ее руку своей холодной ладонью. — Зачем ты это сделала?

Она так пристально смотрела на него, будто могла увидеть всё то, что терзало ему душу.

— Мне нужно было спасать котенка.

— Ты могла позвать кого-нибудь на помощь, — мягко возразил он.

— Но ведь это моя прерогатива, помнишь?

Как он мог усомниться в силе духа, которая таилась в ней? Как мог не восхищаться смелостью, с которой она спасала котенка? Никто из его знакомых никогда бы не сделал такого.

У него растаяло сердце. И вместе с тем болело. Оттого, как она смотрит на него, как касается его. Как воскрешает их общее прошлое, которое казалось, не должно было иметь значения для нее. И всё же она смотрела так, будто имело. Имело гораздо больше, чем он мог себе представить.

Как имели для нее значение мечты, которыми она просила поделиться с ней.

— Помню… — выдохнул он, на мгновение закрыв глаза. Каким-то чудом ему удалось вернуть себе самообладание, но он не спешил отпустить ее руку. Рука, которая еще немного дольше помогала биться его сердцу. — Я не хочу, чтобы ты впредь так рисковала собой. Пообещай, что не станешь больше этого делать. Если только не хочешь, чтобы… чтобы мое сердце остановилось.

Глаза ее потемнели. Клэр выпрямилась и медленно отняла от него свою руку. Эрик тоже выпрямился, ужасаясь тому, что говорит. Что делает… еще немного, и он скажет слова, которые никогда больше не сможет забрать обратно.

— Обещаю.

Такое тихое, легкое признание, которое чуть не разбило ему сердце.

Опустив взгляд на ее руку, он осторожно замотал чистой материей красные раны на ее ладони, посыпав их сыпучим порошком для скорейшего заживления. Закончив, он должен был отпустить ее руку, но внезапно подумал о том, что теперь она еще не скоро сыграет на рояле. Если сыграет вообще.

С тех пор, как он попросил ее руки, из Клэр будто бы ушла сама жизнь. Потому что ушла и музыка. Эрик потрясенно смотрел на все то, что произошло по его вине. На то, что не просто разрушило ее жизнь. Он украл у нее и ее музыку. Ему было не по себе оттого, что она больше никогда не сыграет. Никогда не подумает сыграть для него, как однажды обещала, даже не представляя, что это значило для него.

— Эрик?

Обеспокоенный голос Клэр вновь вернул его в реальность, где последствия его поступка были почти невыносимыми. Заглянув ей в глаза, он на самом деле ужаснулся того, что натворил. Через что заставил ее пройти. Но даже после всего этого, она попросила обратно его кольцо, желала касаться его. И смотрела так, будто не он разрушил ее жизнь.

«Смогу ли я когда-нибудь искупить свою вину?» — с мукой думал он, тяжело дыша.

— Думаю, мы теперь можем ехать. Ты… ты сможешь продолжить путь?

Путь, который приведет ее к спасению.

Путь, который приведет его к гибели.

— Да… — кивнула она, инстинктивно потянув руки к плечам в знакомом жесте поправить свою шаль. Но Клэр вдруг замерла, оглядела свои плечи будто бы в поисках чего-то. — Моя шаль! — Она перевела взгляд на окно, из которого была видна улица. — Кажется, я оставила шаль у Анны.

Эрик не думал, что ребенок остался там с шалью.

— Я куплю тебе новую.

Клэр посмотрела на него, а потом медленно покачала головой.

— Это… это был подарок моего отца.

В ее голосе было так много боли. И Эрик понял, почему. Маркиз Куинсберри однажды разговаривал с ним о том, что произошло после того, как ушел Эрик, попросив ее руки. Маркиз так сильно переживал по этому поводу. Эрик никогда прежде не видел маркиза в таком состоянии: подавленным, почти разбитым. Это потрясло его до глубины души, особенно потому, что Эрик знал, как сильно отец и дочь были привязаны друг к другу. А пока он должен был записать в счет своих грехов еще и отречение дочери от отца за то, что ему когда-то вздумалось жениться на ней.

Проведя рукой по застывшему лицу, Эрик встал, видя, как это важно и для Клэр. Как эта шаль дорога ей даже после того, как она отреклась от отца.

— Я принесу ее… — начал было он, но Клэр тоже поднялась на ноги.

— Я пойду с тобой. — Она спокойно встретила его удивленный взгляд. — Если ты так же сурово посмотришь на нее, бедный ребенок подумает, что ты обвиняешь ее в краже, а это смерти подобно. Ведь я сама вызвалась помочь ей. Она ни в чем не виновата.

Она была права, но когда они вышли на улицу, возле дерева никого не обнаружили. Ни забытую шаль или шляпку Клэр. Вернувшись в гостиницу, Эрик узнал от миссис Бетани, что Анна — дочь местного аптекаря, который живет в конце улицы. Эрик не хотел брать с собой Клэр, которая еще не оправилась от падения, но не мог привести доводов против ее аргументов.

Домик аптекаря был небольшим. Сам хозяин открыл дверь, и когда узнал, кто пришел к ним и зачем, немедленно послал за дочерью. Которая бледная и напуганная появилась в небольшой гостиной, куда проводили графа и его жену.

Увидев Клэр, девочка вдруг застыла и расплакалась.

— О, миледи, вы пришли…

Клэр шагнула к ней.

— Анна, как поживает Дори? Она в порядке? — спросила Клэр дружелюбно, чтобы успокоить плачущего ребенка.

Анна вытерла носик тыльной стороной ладони.

— Простите меня, миледи, я не собиралась ничего красть. Дори испачкала вашу красивую шаль, и я подумала, что нужно вымыть ее, прежде чем вернуть вам. И вашу шляпку.

Эрик заметил, что передняя часть юбки этого юного создания и правда была мокрая.

— О, какая ты умница. — Клэр мягко погладила девочку по голове. — Я и не думала тебя в чем-либо обвинять. Просто… эта шаль очень дорога мне. Ты принесешь ее? Я переживу, если на ней останется пятно…

— Я всё выстирала, — с улыбкой сказала Анна, убежала наверх, а потом явилась вместе с намоченной шалью и шляпкой Клэр. — Вот, миледи. Возьмите. Я так вам признательна за вашу помощь!

— Миледи, — заговорил застывший аптекарь, строго глядя на дочь. — Я должен извиниться перед вами за то, какие неудобства причинила вам моя дочь. Это непростительно!

Клэр встала и обернулась к нему, сжимая свою шляпку и шаль.

— Мистер?..

— Мэтьюз.

— Мистер Мэтьюз, я не думаю, что ваша дочь заслуживает наказания за то, что попыталась отстирать мою шаль. У вас замечательная дочь, и она достойна восхищения.

Эрик не мог налюбоваться своей довольной, даже несколько счастливой, невероятно красивой женой, которая стояла в тесной гостиной с забинтованной рукой и защищала девочку от наказаний. Девочку, которая действительно ни в чем не была виновата. Клэр просто захотела вспомнить заветы девичества, не в состоянии оставить в беде ребенка. И почему-то эта мысль согрела его, впервые вызвав желание улыбнуться.

Но он не улыбнулся, а шагнул к своей жене. Встав рядом с ней, он строго взглянул на аптекаря, который бы даже не посмел приблизиться к нему.

— Моя жена права, сэр, ваша дочь поступила весьма мудро для столь юного создания. И сберегла шаль, которая так дорога моей жене. — Повернувшись к девочке, он заглянул в заплаканное несчастное личико и, нырнув в карман жилета, достал оттуда золотой соверен. — Спасибо тебе, Анна.

Он положил соверен на стол, кивнул, и они вместе с Клэр покинули дом аптекаря, который еще раз пожелал извиниться.

Но Эрик уже ничего не слышал, идя вслед за женой. Она хмурилась, будто не могла что-то решить для себя, что-то понять. А потом вдруг обернулась к нему. Так резко, что он чуть не налетел на нее. Он замер в шаге от нее, глядя в ее невероятно красивые темно-золотистые глаза.

А потом подул сильный ветер.

Не слишком сильный, но ветер оторвал от стоявшего рядом дерева листок и бросил его прямо на них. Эрик поднял голову до того, как листок мягко опустился и застрял в его волосах. Он застыл окончательно, а потом снова взглянул на Клэр.

Которая так же ошеломленно смотрела на него. Смотрела так, как целую вечность назад, когда закончилась прогулка по Гайд-парку. Он все смотрел ей в глаза, чувствуя, как перехватывает горло от мучительных воспоминаний. Которые несомненно вспоминала и она. Это было понятно по ошеломленному выражению ее лица, будто бы она не могла поверить в то, что это снова повторялось.

Воспоминания, которые так много скрывали. Так много значили для него.

Он не должен был позволять этим воспоминаниям отравлять еще и этот день. День, когда Клэр даже без алкогольного опьянения коснулась его, вызвав в нем те самые чувства, которые он отчаянно пытался позабыть.

Но ему не суждено было этого делать.

Эрик поднял руку, готовый смахнуть проклятый листок и двинуться дальше, как раздался тихий голос Клэр.

— Замри.

И он замер, замер почти так же, как и вечность назад у дверей ее дома. И потрясенно смотрел, как она сделала последний шаг вперед, шаг, который и отделял их друг от друга.

«Господи, умоляю тебя, не подходи! Не делай этого! Не прикасайся ко мне!» — в ужасе думал он, чувствуя, как замирает сердце.

Он вообще перестал дышать, когда она оказалась настолько близко, что запах ландышей заполнил все вокруг. И едва мог соображать, когда Клэр подняла руку и сама смахнула листок. Точно так же, как в тот далекий день, невольно погладив его по голове.

Именно это и определило тогда всю его дальнейшую жизнь. Именно тогда Эрик и понял, что не сможет отпустить ее. Ни за что на свете. Уже тогда он отчетливо понимал, что просто пропадет без нее. Когда в тот день Клэр с такой же осторожной лаской вытащила из его волос, кажется, листочек клевера, она даже понятия не имела о том, что навсегда перевернула его жизнь.

Клэр вздохнула, а потом произнесла просто невероятные слова.

— Спасибо за сегодняшний завтрак…

Эрик был так сильно потрясен, что не заметил, как она медленно убрала от него свою руку. Он не мог дышать и как завороженный смотрел в глаза девушки, которая продолжала переворачивать его мир.

Так, что вокруг всё громыхало и рушилось, но никто этого не слышал. Даже она. Особенно она.

— Не за что, — сумел он как-то произнести, полностью захваченный ею.

Она отошла от него, но не спешила отвернуться, не спешила уйти, будто сама была захвачена моментом. Будто хотела сказать что-то еще. И сказала, навсегда разбивая ему сердце.

— И спасибо, что поймал меня.

Лучи солнца, выглянувшие из-за воздушных облаков осветили стоявшую перед ним девушку. В простом платье с тончайшим кружевом, расшитом по округлому вырезу, обрамляющим белоснежную грудь. Волосы ее, с утра собранные сзади и аккуратно разделенные посередине и заплетенные, слегка сбились, несколько золотистых прядей упали ей на лицо. Самое красивое лицо, которое он когда-либо видел. Она была так восхитительна сейчас, что он не мог перестать смотреть на нее. Не мог поверить в то, что она настоящая.