— Тони. — Отложив в сторону салфетку, Алекс обратилась к мужу. — Твой завтрак остывает.

Свежий номер «Таймс» даже не дрогнул в его руках. Выпрямив спину, Алекс так гневно посмотрела на газету, что могла бы прожечь ее насквозь.

— Что? — рассеянно проговорил он, перевернув страницу.

Алекс сжала зубы.

— Я говорила тебе, что газеты могут быть хорошим удобрением для моих роз?

Он, наконец, опустил газету. И тут же столкнулся с почти испепеляющим взглядом жены. Алекс многозначительно перевела взгляд на Клэр, которая сидела за столом, опустив голову так, будто ее и вовсе не было в комнате. Она так и не притронулась к еде. Вздохнув, Тони полностью повернулся к Клэр, положив на стол газету.

— Милая, тебя что-то беспокоит?

Клэр вздрогнула и подняла голову. В глазах ее застыло такое явное страдание, что у Алекс дрогнуло сердце. За то короткое время, что Клэр гостила в Пембертоне, Алекс так сильно привязалась к ней, что переживала за нее, как за родную сестру.

— Нет, у меня просто… Очень сильно болит голова. Простите.

Ее переживания были столь личными, что об этом было просто невозможно говорить. Когда-то Клэр думала, что выговорившись, она обретет покой, но теперь… Теперь ей казалось, что если она произнесет хоть слово, то непременно развалится на части.

Клэр сидела неподвижно, охваченная ужасом. Ужасом от того, что ошиблась. Так глубоко и бесповоротно, что это невозможно было исправить.

Она ошиблась не только в Клиффорде, которого полагала, что любит. Что она знала о любви? Что на самом деле испытывала к нему? Когда-то она пребывала в ужасе оттого, что предала свои девичьи мечты, ведь у нее действительно были чувства к нему. Это была привязанность, но… Совершенно не то, что открылось ей недавно. Да и Клиффорд… Что испытывал к ней он? Если бы по-настоящему любил, он бы не позволил ей выйти замуж за другого. Он бы перевернул небо и землю, чтобы добраться до нее, но не нашел времени даже на то, чтобы написать ей хоть бы одно письмо.

Всю ночь, сидя в своей комнате и глядя в пустоту ночи, Клэр чувствовала себя так, как будто была в беде. В настоящей беде. Потому что действительно ошиблась.

Если бы только Эрик дал ей чуточку больше времени, чтобы узнать его! Если бы только не действовал так быстро и решительно, настаивая на скорой свадьбе.

Клэр задыхалась, не в силах больше скрывать то, что любит его. Любит так отчаянно и глубоко, что едва сдерживала слезы! Вот, что всегда тянуло к нему, что заставляло трепетать сердце всякий раз, когда он оказывался рядом. Заставляло желать прикосновений, от которых кружилась голова. Вчера, когда он обнял ее, она едва не умерла от счастья и облегчения, но потом…

Он так быстро отпустил ее, будто… Действительно сожалел о том, что произошло. Как будто она не была причастна к этому, как будто не хотела этого, упрашивая его поцелуев.

Но… Что он мог еще подумать, когда она с первых дней заявила, что любит другого? Что никогда бы не выбрала его по собственному желанию? Он отпустил и ушел вчера так, что… Клэр вся сжалась, понимая, что он никогда больше не захочет коснуться ее. Она сделал всё возможное для этого. Да и он, как он поверит в то, что она хоть что-то испытывает к нему, если она заявляла обратное? Он решит, что у нее непостоянное сердце, не заслуживающее доверия. Никогда не поверит, что ей нужны его объятия, его поцелуи, только его. Что он сам нужен ей до конца жизни.

Он ни за что не поверит в то, что ей и Эдинбург не нужен. Никогда не был нужен, а теперь тем более.

Она совершила так много ошибок, но… В прошлом она была невероятно напугана тем, что стремительно надвигалось на нее. Боже, она рассорилась с отцом, которого обижала, отвратила от себя Эрика, который так много сделал для нее, но… но никогда не поверит ей, что бы она ни говорила. Вчера, придя в себя и глядя на нее, он выглядел так, как будто понял, кого на самом деле обнимает. Лживую, вздорную девицу, которая «всем сердцем любила другого».

Клэр ненавидела это слово. Ненавидела себя за слова, которые когда-то бросила их в него, но… Но теперь ничего не изменить. Она никогда не найдет слов, чтобы убедить его в том, что она никого не любила так, как любила его. Любила не только всем сердцем. Эта любовь не уместилась бы в одной вселенной.

— Тебе не нужно просить прощения, — сказала Алекс, ощущая вину за то, что должна была именно в таком состоянии поведать Клэр об их отъезде.

Ее спас маленький Ноэль, который вбежал в столовую и остановился перед матерью.

— Мама, мама… — запыхаясь начал он, прижимая что-то к груди. — Можно я возьму с собой моих оловянных солдатиков? Ни Уильям, ни Бер не делятся со мной своими игрушками. А я с ума сойду в дороге, если не смогу поиграть. Можно?

Клэр ошарашено смотрела на сынишку Алекс, с трудом возвращаясь к реальности. Туда, где не только у нее были заботы и дела. И, словно этого было мало, за спиной Ноэля вырос строгий дворецкий.

— Миледи, ваши вещи уже уложены.

Взгляд Алекс стал извиняющимся, когда она перевела его на бледную Клэр.

— Уильям и Бернард — старшие сыновья Кейт и Габриеля. Прости, Клэр, но день рождения Габриеля и Элизабет через четыре дня, и если мы не успеем приехать, мои сестры и брат до конца жизни заставят меня пожалеть об этом.

У Клэр затряслись руки, перехватило дыхание и похолодело в груди так, что она почувствовала, будто превращается в ледяную статую. Потому что это могло означать только одно: им тоже придется уехать. Ей вновь придется сесть в душную, неуютную карету и продолжить путь, который окончательно разрушит ее жизнь.

Увидев, как Алекс медленно встает, заметив ее бледность, Клэр тоже поднялась, едва устояв на ватных ногах. У нее кружилась голова и сжималось горло так, что она задыхалась.

— Алекс, вы не должны извиняться, — прошептала она едва слышно. — Мы вас задержали…

— Не говори глупостей!

Она обошла стол с намерением подойти к ней, но Клэр поняла, что не вынесет ее близости, ее прикосновения. И тем более ее жалости. Боже, Алекс ведь знала обо всем и вероятно догадывалась по выражению ее лица!

— И все же, вам не нужно… — начала была она, но почувствовала покалывание в спине. Так, будто множество иголок вонзились ей в спину и в затылок за одно мгновение.

Замерев, она прикрыла глаза, а потом поняла, что это могло означать. На что она могла так остро реагировать. Реагировать с первых дней знакомства. О чем с такой готовностью призналась вчера вечером.

И еще до того, как он заговорил, Клэр поняла, что за ее спиной стоит Эрик.

— Вам действительно не нужно извиняться, — раздался его глубокий, до боли любимый голос. — Мы тоже должны уехать. Простите, что по нашей вине вам пришлось задержаться. Спасибо, что приняли нас.

Голос, от звука которого ей стало мучительно больно. Клэр сжала руку в кулак так сильно, что ногти впились в ладони, и это немного помогло побороть отчаянно приступавшие к глазам слезы.

«Эрик, Боже мой, Эрик, если бы ты знал, как мне жаль! Если бы тебе хоть немного была нужна моя любовь…»

Сколько раз должно быть он сожалел о том, что связался с ней, что женился на ней, что позволил ей войти в свою жизнь? Сколько раз сожалел о том, что целовал ее вчера?

Алекс взглянула на него.

— О, Эрик, не говорите так. Мы были счастливы принять вас. П-правда, Тони? — добавила она почему-то срывающимся голосом, взглянув сначала на бледную Клэр, затем на своего мужа.

Тони тоже поднялся, хмуро глядя на Эрика.

— Конечно. Если вам нужно, вы можете остаться еще, ведь твоя рана…

Эрик отступил от порога, бросив быстрый взгляд на застывшую прямую спину Клэр.

— Нет, мы и так слишком задержались. Благодарю. Мы выедем завтра с утра, если вы не против.

Тони долго смотрел на него, на его изможденное лицо, которого не видела Клэр, на его растрепанные волосы и потемневшие глаза и темные круги под ними. Его вид был ничем не лучше, чем у Клэр, которая едва стояла на ногах. Она так и не обернулась к нему, хотя прежде, только догадываясь о его появлении, тут же устремлялась ему на встречу.

— Конечно.

Эрик кивнул и ушел, не сказав больше ничего. Даже не обратившись к Клэр. Вероятно, теперь ему нечего было сказать ей. Клэр на мгновение прикрыла глаза. Как он не понимает, что случившееся вчера произошло и по ее инициативе! Как он мог подумать, что после всего этого она захочет продолжить путь?

Ей было невыносимо стоять тут и думать о том, что разрушало ее изнутри. Что причиняло ей такие жгучие страдания, от которых, Клэр была уверена, никогда не оправится.

— Простите, но я должна… уложить свои вещи…

Тяжело развернувшись, она тоже покинула столовую, не сказав больше ни слова.

Воцарившуюся тишину нарушил озадаченный Ноэль, который вместе со своими игрушками повернулся к матери.

— Мама, а почем Клэр плакала? Она заболела?

Алекс прижала руку ко лбу и, застонав, опустилась на ближайший стул.

— Ох, Ноэль, милый, иди собирать свои вещи.

Мальчик удрученно кивнул.

— Ясно, этим ты хочешь сказать, что должна поговорить с папой наедине.

Присев на корточки, Тони притянул сына к себе и поцеловал его в щеку.

— Малыш, я говорил тебе, как сильно люблю тебя? — Он с обожанием взъерошил каштановые волосы сына и еще раз поцеловал его. — Папа очень гордится тобой, но тебе действительно нужно собирать вещи. Иначе мы опоздаем, и твои двоюродные братья распределят все места в своих играх без тебя.

Кивнув, малыш развернулся и выбежал из столовой. Тяжело дыша, Тони встал и взглянул на невероятно расстроенную жену.

— Алекс, — тихо позвал он, глядя на то, как она сжимает дрожащие пальцы перед собой. — Что мне сделать? Ты ведь знаешь, что я не могу смотреть на тебя, когда ты в таком состоянии.

Она подняла голову и с такой грустью посмотрела на него, что чуть не разбила ему сердце.

— Я видела подобное, — печально напомнила она. — Я видела, как моя сестра Тори страдает, любя человека, который считал, что ей не нужен.

— И что ты предлагаешь? Ты знаешь, как помочь им?

Плечи Алекс опустились.

— Самое ужасное в этой ситуации то, что никто, кроме них самих не сможет им помочь.

Тони направился к ней и, опустившись рядом, обнял и привлек к себе жену.

— Не переживай, тебе нельзя волноваться в твоем положении.

Нахмурившись, Алекс взглянула на него, вдруг обнаружив в его голосе нечто подозрительное.

— Ты что-то знаешь? Я ведь делилась с тобой своими подозрениями, но у меня сейчас такое ощущение, будто ты знаешь нечто больше, чем известно мне.

Взгляд Тони вдруг потеплел.

— И как ты это всегда делаешь?

Алекс застыла.

— Боже, ты что-то знаешь? — Она отстранилась от него. — Говори сейчас же!

Он откинулся на высокую спинку и снова тяжело вздохнул.

— Эрик написал письмо в Шотландию и просил бывшего ухажера Клэр приехать к ним домой, как только они приедут.

Алекс потрясённо ахнула.

— И ты написал?

Выражение лица Тони посуровело.

— Эрик взрослый человек и если что-то решил…

Алекс резко встала, не находя себе места.

— Господи, Тони, как ты мог?! Как ты не понимаешь, что это разобьет сердце Клэр, если она узнает об этом!

Тони медленно встал, взял руку жены в свою и, присев, опустил ее на свое колено.

— Любовь моя, — прошептал он, притянув ее к себе и поцеловав ее так, что Алекс обессиленно привалилась к нему. Это был единственный способ успокоить и прогнать ее гнев. Заглянув в обожаемые ярко-голубые глаза, Тони погладил ее по щеке. — Думаешь, я бы не написал письмо, если бы смог посоветовать Эрику сделать что-то другое? Кроме того, я уверен, что Эрик разберется в этом. Мне кажется, он не отступится от нее.

— А мне он кажется невероятно упрямым! — в сердцах воскликнула она, прижав руку к груди мужа. — Что, если он не сможет побороть свое упрямство?

— Тогда я уступлю дорогу тебе и не стану препятствовать, если ты захочешь помешать ему.

— Не смешно, — прошептала она, закрыв глаза.

— Я знаю, — горько молвил он.

— Они такие замечательные, — выдавила Алекс, покачав головой. — И так трепетно относятся друг к другу. Знаешь, как мне было трудно сообщать им о том, что мы должны уехать? Как мы можем оставить их в такой непростой для них момент?

— Ты сама говорила, что они должны сами разобраться в себе. Может, ты дашь напоследок совет Клэр?

Алекс вздрогнула и внезапно открыла глаза, в которых светилась безумная надежда.

— Да, я кажется знаю, что делать!

Тони взял ее за подбородок и поднял к себе ее лицо.