Марина Агекян - Несгибаемый

Пересилив себя, Эрик поднял голову и взглянул на раскрытую дверь.

— Что случилось?

— Милорд, уже темнеет, и нам нужно сделать остановку. Я хотел спросить, куда нам ехать, ведь здесь недалеко ваше имение, Бедфорд-мэнор…

Эрик застыл, побледнев так, что Клэр было больно смотреть на него. Она догадывалась, что так сильно переменило его. Он не бывал дома с тех пор, как его захватили «свинги»! Если бы только у нее была хоть какая-то возможность прогнать все его ужасные воспоминания.

— Мы не поедем туда!

Боже, он боялся дома настолько, что, возможно, никогда не решится перешагнуть его порог!

— Здесь недалеко твой дом, а ты не хочешь показать его мне?

Едва дыша, Эрик перевел на Клэр свой потемневший взгляд. И поразился тому, что видел в них: понимание, сожаление, сострадание. Но это было невозможно. Она не могла понять его. И не должна была никогда узнать о том, что с ним произошло. Да и как он мог отвести ее туда, где едва не оборвалась его жизнь! Жизнь, которая ничего не стоила его похитителям и тем более тем, кто всё же принял новый закон. Как он мог отвезти туда Клэр, когда каждая травинка, каждая песчинка хранила такие жуткие воспоминания, что он содрогался от ужаса!

Не в силах больше выносить ее близости, Эрик отстранился от нее и присел рядом, тяжело дыша. Он увидел, как Клэр, последовав его примеру, выпрямилась на сиденье, опуская вниз ноги и укрываясь своей накидкой. Прижав пальцы к переносице, Эрик устало закрыл глаза и покачал головой.

— Мы переночуем в другом месте.

Взглянув на его напряженные плечи, Клэр потянулась и осторожно коснулась его всё еще раненого плеча.

— Я хочу увидеть твой дом.

Он не смог устоять. Все сомнения, все страхи тут же рухнули, потому что Эрик не смог отказать ей. Он лишь надеялся, что справится с ужасом, когда они всё же прибудут. Ещё и потому, что действительно хотел домой. Туда, где прошло его мирное детство. Где он был когда-то счастлив. Место, которое он когда-то боготворил. Место, которое теперь было проклято.

И только рука Клэр у него на плече дала ему силу произнести следующие слова.

— Поворачивай в Бедфорд-мэнор.

Клэр едва удалось сдержать стон облегчения. И благодарности. Она увидела, как Шоу кивнул и закрыл дверь, но карета не спешила сорваться с места. Потому что не было получено для этого сигнала. Потому что, к ее полному ужасу, Эрик потянулся к двери с намерением уйти.

Понимая, что если отпустит его сейчас, она никогда больше не увидит его, Клэр бросила руку вперед и схватила его за запястье, не позволяя ему убежать от нее. Тем более в таком состоянии.

— Останься.

Он резко обернулся и посмотрел на нее. Глаза его потемнели от неприкрытых страданий, но теперь Клэр не собиралась позволять ему страдать. Она была готова защитить его от всего мира.

— Клэр…

Он смотрел на нее так, будто тонул. Превозмогая боль в горле, Клэр улыбнулась ему сквозь непролитые слезы, понимая, что любит его так, как никогда никого не любила прежде.

— Останься.

Тяжело дыша, Эрик откинулся на спинку сиденья рядом с ней и стуком кулака по крыше дал Шоу понять, что следует трогаться, а когда карета дернулась и покатилась вперед, пришло полное осознание того, что на самом деле происходит. Господи, подавшись сиюминутному импульсу, он собирался вернуться туда! Эта мысль парализовала его так, что вызвала очередное, почти неконтролируемое желание вновь развернуть карету. Как он выдержит это возвращение?

Не представляя, как помочь ему справиться с тем, что почти парализовало его, Клэр взглянула на соседнее сиденье и заметила там его красивую трость, которой он в прошлый раз отбивался от нападавших на них. До этого она еще так пристально не разглядывала ее. Тиковое дерево было обработано искусной рукой мастера, который вывел изумительного дракона по всей длине трости.

— Какая она красивая, — прошептала Клэр, понимая, что только разговором может отвлечь Эрика, и, протянув руку, коснулась холодной шероховатой поверхности, на которой была выведена даже чешуя дракона. — Откуда она у тебя?

Ее вопрос действительно отвлек Эрика, который перевел задумчивый взгляд на свою трость.

Темное гравированное дерево ручной работы было украшено невероятно богатым резным цилиндрическим набалдашником. Позолоченный ободок отделял нижнюю часть от голубой эмали, которая на фоне переливающегося темного дерева приобретала еще более насыщенный цвет, а верхняя часть была украшена рубинами и бриллиантами.

— Трость подарил мне Кит.

— Кит? — спросила Клэр, взглянув на него.

— Кристофер, мой троюродный брат по отцу. Четыре года назад он вернулся из Японии и привез мне подарок. Это не только трость. — Наклонившись, Эрик взял трость одной рукой за голубую эмаль, а другой за горло дракона, дернул и обнажил блестящую тонкую сталь, спрятанную внутри. — Это еще и сабля.

Набалдашник превратился в рукоять невероятно опасного оружия с острым лезвием. Клэр была заворожена.

— Удивительно.

— Сабля сделана из специальной стали. Она очень легкая и невероятно острая. — Голос его дрогнул, когда он тише добавил: — Кристофер обожает мечи, а самурайские мечи — его большая слабость.

Надо же, а Клэр даже не знала, что у него есть двоюродные или троюродные братья. Вернее, она, разумеется, догадывалась о том, что у него много родственников, но они до сих пор ни разу не говорили о своих семьях.

— Ты очень близок с ним?

— Я… — Эрик резко опустил набалдашник, спрятав саблю в ножнах, но не спешил положить на сиденье, а продолжая сжимать ее в своей руке. — Мы были очень дружны, но после его возвращения домой… я его больше не видел. Никто его больше не видел…

Как странно.

— С ним что-то случилось?

— Он… Он живет в Беркшире.

Было в его словах нечто такое, что насторожило Клэр, но вид самого Эрика беспокоил ее гораздо больше. Она была так благодарна ему за то, что он не ушел, что остался и… и поделился с ней своими мыслями. Ей хотелось снова обнять его, прижаться к его груди и взять на себя хоть часть той тяжести, которая заставила напрягаться его широкие плечи. Клэр с трудом удержалась от того, чтобы не коснуться его снова.

Но не успела заговорить, потому что Эрик опередил ее, пристально глядя на трость.

— Эти камни, — он провел пальцем по инкрустированному драгоценными камнями набалдашнику. По трем рубинам, которые сверкали поверх голубой эмали. — Это остатки разбитого рубина, из которого сделали фамильное кольцо.

Клэр нахмурилась.

— Кольцо? Какое кольцо?

Эрик повернул голову и взглянул ей прямо в глаза.

— Твое обручальное кольцо, которое вместе с этой тростью составляет пару. Кольцо из рубина, который подарил принц Эдуард моему предку за то, что тот спас ему жизнь, когда помогал королю Кастилии. Рубинов было два. Наш разбился во время ограбления пару лет назад, когда бандиты пробрались в резиденцию моего дедушки в Кенте.

Клэр перевела изумленный взгляд на красивую трость.

— А где… где ж второй рубин?

— Инкрустирован в корону Британской Империи.

Боже праведный, и такую реликвию он подумал надеть ей на палец? На палец той, кто не хотела выходить за него замуж?

Его внезапные слова придали ей немного уверенности в том, что у нее был шанс, шанс завоевать его и найти тысячу и один способ, чтобы сделать счастливым его. Как бы чувство вины за всё содеянное не давило на нее, она смотрела в глаза человека, которого не просто любила.

Карета внезапно остановилась. Эрик побледнел, затаив дыхание. Клэр испугалась того, что совершила ошибку, заставив его вернуться туда, где оживут самые его страшные воспоминания.

Испытывая мучительную потребность обнять его, попросить за всё, что сделала ему, она потянулась к нему и сжала его руку в своей ладони, давая понять, что будет рядом с ним, не смотря ни на что.

Ему нужно было вернуться. Ведь это был его дом. Ему, как никому другому, нужны были хорошие, светлые воспоминания. Потому что как бы тяжело ни было ему, дом не был виноват в том, что стал местом страшных событий. И нельзя было позволить плохому отнимать воспоминания о месте, где ты вырос, где прошли самые счастливые мгновения детства.

Мало того, что раны остались на его теле, глубокие раны зияли и в его сердце.

Блестящий политик с несгибаемой волей сейчас выглядел так, будто одно упоминание родного дома могло навсегда разрушить его жизнь.

Поэтому Клэр не смогла сдержаться и тихо шепнула ему:

— Я с тобой.

Было еще достаточно светло, когда они прибыли. Прибыли туда, откуда началась его вторая, новая, совершенно пустая жизнь, разоренная трагедией. Которая навсегда бы осталась таковой, если бы не Клэр. Если бы не ее пожатие. И слова, которые не только напугали. Она смотрела на него так, будто что-то знала. И это отрезвило Эрика окончательно, потому что ему следовало немедленно взять себя в руки.

Дождь давно перестал идти, и даже хмурые тучи стали рассеиваться, но Эрик ничего этого не замечал. Едва дыша, он открыл дверь кареты и вышел на улицу. Холодный ветер ударил в лицо, принося с собой до боли знакомые запахи свежей после дождя травы, розовых кустов и чистого воздуха, которым он в детстве не мог надышаться. Вокруг было невероятно тихо. Вдали послышался лай собаки, стук метала о металл, затем всё снова стихло, погрузив их в непроницаемое безмолвие.

Как в безмолвии стоял и большой красивый дом.

Эрик сильнее сжал свою трость, когда его взору предстало большое белое строение с мраморными колоннами и красивыми балюстрадами, обставленными по бокам мраморными цветочными вазами на лестнице, ведущую к высоким двойным дверям из тяжелого дуба. Дом, который он обожал и который не покидал, даже когда отец перебрался в имение маркиза, оставив уже повзрослевшего тогда Эрика в его собственном законном по правилам наследования доме. Дом, который чуть было не разрушили в начале марта… С тех пор прошло уже три месяца, но тот день был выжжен у него в мозгу до самой последней детали.

Клэр последовала за ним, боясь оставить его одного, но, едва выйдя, она тоже замерла при виде внушительного, грандиозного здания. У Клэр перехватило дыхание от восхищения. Такой красивый, окружённый высокими густыми осинами, вязами и дубами, которые окружали дом со всех сторон так, что он казался жемчужиной этого края, спрятанной драгоценностью, которую доводилось видеть не каждому. Это не походило на руины, которые она ожидала здесь увидеть!

Лишь фонтан перед домом был разрушен. Всё остальное было цело!

Как здесь могло всё уцелеть, если на дом напали, многое разрушили и чуть было не подожгли? Клэр, вероятно, как и Эрик, не понимала этого. До тех пор, пока тяжелые двери не распахнулись. Из дома выскочил высокий мужчина лет шестидесяти в бело-красной ливрее, расшитой золотистой бахромой, и устремился прямо к ним, почти перепрыгивая по широким ступеням каменной лестницы. Когда мужчина подошел, Клэр увидела, что он плачет и даже не пытается этого скрыть. Мужчина остановился перед ними и потрясенно смотрел на Эрика.

— Милорд? — изумленно прошептал он, прижав руку к губам. Его седые волосы были взлохмачены от сильного порыва ветра, но он не обратил на это внимания. — Боже правый, это вы!

За его спиной показалась женщина чуть моложе, в белом фартуке и такими же мокрыми глазами.

— Боже, милорд, это вы! — прошептала она с тем же потрясением.

И только тогда Клэр поняла, что это его слуги, возможно, дворецкий и экономка, которые впервые видели Эрика после плена.

— Мистер Сандерс, — с трудом произнес Эрик, глядя на дворецкого, ощущая глубочайшую вину за то, что им пришлось пережить по его неосторожности.

В глазах прислуги не было и грамма осуждения. Дворецкий покачал головой, заплакав еще сильнее. Слёзы, в которых непонятно чего было больше: радости от того, что хозяин вернулся или горя от того, что с ним произошло.

— Боже, это действительно вы! — Всё же его голос прозвучал с облегчением. — Какое счастье, что вы вернулись! Как я рад вас видеть!

Экономка, тоже счастливая тем, что хозяин вернулся, не помня себя, шагнула вперед, вероятно, собираясь обнять его. Эрик застыл, готовый сделать шаг назад и выставить руку, чтобы предотвратить непоправимое, но ему не пришлось ничего предпринять. Охваченная жгучим желанием во что бы то ни стало защитить и уберечь его от всего, Клэр, шагнула вперед и встала между ним и экономкой.

Между ним и миром, который мог обидеть его.

— Добрый день, — проговорила она, внезапно улыбнувшись так тепло, что могла бы растопить даже каменное сердце. — Вы, вероятно, миссис Сандерс, я права?