Сперва борьба с прошлым, потом мучительное стремление понять своё место рядом с Клэр… У него было такое ощущение, будто с глаза спала толстая пелена, которая мешала ему видеть всё это время. Мешала ему соображать. С оглушительными ударами сердца он стремился к дому, вспоминая, как ласково обнимала его Клэр в своей комнате, с какой готовностью подставляла ему свои губы, чтобы он целовал ее еще дольше. Поцелуи, в которых не было ни капли сожаления или раскаяния. Она хотела этого, стремилась к нему всем своим существом, поражая его своей смелостью и попыткой добиться своего, когда так внезапно обняла его, а потом обвила своими ногами. Добиться почти того же, чего добивался он сам! Невероятно, но, повторяя его попытки ухаживать за ней, Клэр делала почти то же, чтобы покорить его, не подозревая о том, что ей ничего не нужно делать. Он был покорен ею настолько, любил ее так сильно, что буквально ослеп. И понял самое главное слишком поздно.

«Ты собираешься следовать своему решению, даже несмотря на то, что произошло наверху?»

Когда-то, стоя в спальне их лондонского дома, Эрик убедил себя в том, что разбил ей сердце, но только сегодня утром узрел, как на самом деле выглядит женщина, которой разбили сердце. Разбил он сам! Разбил сердце, которое что-то испытывало к нему. Эрик боялся предположить, чем именно было полно ее сердце, но должен был выяснить это как можно скорее.

Господи, если она любила его, если только такое было возможно, он…

Боже, что он наделал!

Эрик свернул на последнем повороте, сбив с ног молодую девушку, которая торговала апельсинами. Корзина выпала из ее рук, апельсины покатились по мощенной дороге. Девушка вскрикнула от боли и гнева, но Эрик не успел даже извиниться и, не обращая внимания на боль в боку, помчался к большому дому, перед которым уже не стоял прибывший рано утром экипаж.

На мгновение замерев перед дверью, он все же громко постучал. Когда Флаттер открыл, Эрик быстро перешагнул порог и устремился к кабинету, бросив на ходу.

— Где моя жена?

Его жена! Которую он собирался отдать другому! Уму не постижимо!

— Графиня? — как-то тихо спросил дворецкий.

Эрик не расслышал подозрительных ноток в его голосе, потому что, дойдя до дверей кабинета, он быстро распахнул их и вошел. В совершенно пустую комнату. Только лишь слабый запах ландышей был свидетелем того, что здесь совсем недавно была Клэр.

Была…

Сердце его замерло в груди. Какое-то время он не мог оторвать взгляд от того места, где стояла Клэр. Эрик старался пока не думать ни о чем. Еще рано, уговаривал он себя, медленно поворачиваясь. Но даже если бы было поздно, он бы не позволил ей, он бы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Она уехала.

Слова дворецкого, прозвучавшие в тишине комнаты, показались предсмертным набатом тяжелых колоколов старинной церкви, после которой должны были опустить крышку гроба и заколотить ее.

Эрик стоял посредине комнаты, где некоторое время назад находилась его жена. Чье сердце он действительно разбил, заставив ее встретиться с тем другим сразу же после того, что было наверху, после того, как она обнимала его и принимала все его ласки, а потом, когда он хотел уйти, держала так, будто не хотела отпускать его. Клэр поверила в то, что не нужна ему. Поэтому и ушла. У него то колотилось, то едва билось сердце, холодея от ужаса. Покачнувшись, Эрик ошеломленно провел рукой по застывшему лицу и закрыл глаза. И тут же перед ним возник потемневший взгляд темно-золотистых глаз, полных такого осуждения, что вероятно, она никогда не простит его за это.

Господи, невозможно! Как он вынесет, если она навсегда исчезнет из его жизни?!

Черт побери, ему следовало думать гораздо отчетливее, но неудовлетворенное желание вкупе с внезапным появлением Эрскина привели к тому, что Эрик не смог действовать так, как должен был. И теперь Клэр уехала!

Уехала, когда уехал и Эрскин.

Эрик боялся подумать о том, что она села в его карету. Даже если она это сделала… прежде он, вероятно, нашел бы в себе силы смириться с этим, но только не сегодня. Потому что прежде Эрик не любил ее так, как сейчас. После того, что они пережили вместе, она стала ему не просто дорога, она стала его жизнью, которая была ему не нужна без нее. Прежде он не считал себя вправе бороться за нее, но теперь собирался перевернуть небо и землю, чтобы отыскать ее. Чтобы заглянуть ей в глаза и сказать, что его сердце навеки отдано ей и что только она может решить, выбросить его, или помочь биться еще какое-то время. Возможно, он сделал всё, чтобы она уехала с Эрксиным, но Эрик не собирался позволить ей так просто исчезнуть из его жизни.

Медленно развернувшись, Эрик вновь направился к двери, пытаясь вспомнить адрес Эрскина. Он даже думал, что ему придется поломать несколько дверей, прежде чем добраться до Клэр, но теперь его ничто не могло остановить.

Его остановил лишь слабый голос дворецкого.

— Милорд, куда вы?

Эрик не собирался останавливаться, но, услышав нотки сочувствия, будто Флаттеру было что-то известно, он замер на полпути и обернулся.

— Я еду за своей женой.

«Еду вернуть её, если мне удастся это сделать».

Флаттер покачал головой, а потом полез в карман своей ливреи и достал оттуда аккуратно сложенную записку. Подойдя, он неуверенно протянул послание хозяину.

— Графиня просила передать вам это, когда вы вернетесь.

В груди похолодело так, будто внезапно наступила суровая зима. Эрик смотрел на красивый лист бумаги с гербовым тиснением, головой льва, символом его рода, на котором он всегда писал важные письма. Записка, которую подумала оставить ему Клэр. Послание, в котором она, вероятно, собиралась потребовать не искать с ней больше встречи, потому что его поступку не было прощения.

У него заныло сердце. Подняв руку, Эрик всё же взял послание, не представляя, как раскроет его. Единственное, что он знал, так это то, что даже если она потребует держаться от нее как можно дальше, он не сможет этого сделать.

Он был так виноват перед ней. За всё то, что сделал с ее жизнью, сперва разрушив ее тем, что заставил выйти за него замуж, а потом… потом собственноручно разбил ей сердце, оставив ее с другим.

— Вы не прочитаете, милорд? — недоуменно спросил Флаттер, осторожно взглянув в бледное, искаженное лицо своего хозяина.

Эрик едва мог дышать, но сумел покачать головой.

— Это уже не имеет значения.

Единственное, что сейчас имело значение: он должен был догнать Клэр, найти ее, а потом… Сейчас он должен был думать только о том, как найти ее. Пошатываясь, словно пьяный, он вышел из дома и вскочил на своего коня.

Спрятав в нагрудном кармане, где лежал блокнот с подаренным ею лепестком ландыша, ее записку, Эрик сделал глубокий вдох, коснувшись блокнота, будто так мог набраться сил, хлестнул поводьями и пришпорил коня.

Городской дом Эрксина встретил его гробовой тишиной. Сам Эрскин вышел встретить его, вероятно, увидев его приезд из окна, но в дом Эрик не стал заходить.

— Где Клэр? — спросил он сразу же, как только увидел молодого парня, который открыл ему дверь.

Эрскин замялся и нахмурился.

— Клэр? С какой стати вы ищете ее здесь?

Чувство вины, смешанное с пульсирующей болью, сменилось таким обжигающим гневом, что Эрик шагнул к нему, сжимая руку в железный кулак, готовый пустить в ход при первой же надобности.

— Если выясниться, что вы укрываете в своем доме мою жену!..

Его прервал тихий презрительный голос.

— Жена, которая была вам не нужна настолько, что вы попросили забрать её, как только приедете сюда? — Не представляя, какие тучи кружатся над его головой, он скрестил руки на груди и презрительно хмыкнул: — Удивительно, что вы вспомнили о ее существовании…

— Ты даже понятия не имеешь о том, что говоришь! — процедил Эрик, оказавшись так близко, что с лица Эрскина слетела вся спесивость, и он тут же отступил на шаг. — Где моя жена!

Клиффорд замер, а потом опустил голову и тяжело вздохнул.

— Она выгнала меня. Выгнала так же, как и вас.

Какое-то время Эрик не мог понять его слов, ожидая чего угодно, но только не этого.

— Что?

Эрскин поднял голову. Глаза его были подернуты дымкой печали.

— Я не думал, что она любила меня настолько, чтобы отречься от своей семьи.

— Любила? — ошеломленно переспросил Эрик.

— Она сказала, что это не было любовью. Что мы просто были влюблены, ничего больше.

Влюблена? Просто влюблена? Боже, так она никогда не любила этого человека? Это было… Эрик запретил себе думать о чем-либо, пристально глядя на Эрскина.

— Где она? — прошептал он, чувствуя, как кружится голова.

Клиффорд пожал плечами.

— Не знаю, я ведь оставил ее в вашем доме. Она просила никогда больше не искать с ней встречи.

Эрик сделал глубокий вдох, а потом почувствовал, как неистово забилось его сердце. От надежды. Надежды, которая тут же рухнула, потому что теперь он на самом деле не знал, где Клэр.

— Советую следовать ее требованиям, иначе если я сам замечу вас рядом со своей женой, я…

— Клэр — замечательная, но я не собираюсь искать с ней новой встречи. Она не заслуживает новых страданий, кроме тех, которые я уже причинил ей.

— Клэр — моя жена, и за ее душевное спокойствие в первую очередь отвечаю я, сэр. Постарайтесь впредь не забывать об этом.

Развернувшись, Эрик снова вскочил в седло и помчался по широкой улице, до сих пор не веря в то, что сказал ему Эрксин.

«Она выгнала меня. Выгнала так же, как и вас… Сказала, что это не было любовью, что мы просто были влюблены, ничего больше …»

Господи, неужели это правда? Неужели он действительно мог претендовать на сердце, которое желал завоевать с самой первой встречи? Неужели ее сердце не было занято всецело, как он однажды убедил себя в этом? Как она заявляла?

Она выгнала человека, которого когда-то так рьяно защищала! Ради которого действительно отреклась от семьи, от обожаемого отца.

Но это была не любовь!

Голова кружилась от какого-то неизведанного доселе ощущения. Такого поворота событий, такой эйфории он никак не ожидал обнаружить. Господи, она не любила Эрскина!

Но после случившегося она и его полюбить не смогла бы за то, что он сделал…

Рано было приходить к каким-либо решениям, ведь она выгнала и Эрксина, и его самого, а потом уехала, собрав свои вещи. Эрик растерянно взглянул на дорогу, не представляя, куда теперь держать путь, чтобы найти ее. Куда она могла уехать? Единственное, куда она могла держать путь, так это к своей семье, к отцу, который бы непременно принял и защитил ее.

У Эрика больно сжалось сердце. Если б только он соображал чуточку лучше, если б только не ушел сегодня утром, возможно, он сумел бы заслужить ее прошение. Это он должен был прижать ее к своей груди и успокоить, заверяя, что никогда больше не сделает подобной глупости. Он должен был сказать ей, как сильно любит ее, как… Боже, он так много должен был сказать ей!

Вонзая ноги в бока своего коня, Эрик пустился в путь, надеясь, что сумеет догнать ее по дороге, что не позволит ей быть вдали от него так долго, чтобы боль и сомнения возвели между ними очередную глухую стену. Потому что в таком случае ему понадобится вся его сообразительность, чтобы умолять ее о прощении.

Он не смог догнать ее. Или она быстро ехала, или выбрала для возвращения в Лондон не ту дорогу. Эрик утешал себя тем, что с ней были Шоу и еще несколько человек, которые сопровождали ее в пути, по крайней мере, так она была в безопасности.

Эрик останавливался только для того, чтобы сменить коня и ехать дальше, расспрашивая кого только можно о карете с гербом льва, которую так никто и не видел, он ехал дальше, сломя голову. Эрик не спал по ночам, едва что-то жевал, чтобы не ослабеть от усталости.

На третий день после того, как он выехал из Эдинбурга, Эрик добрался до Лондона. Измотанный, пыльный и грязный, едва шевелясь, он всё же направился в городскую резиденцию маркиза Куинсберри, горя лишь одним желанием.

Стояла уже полдень, но на улицах было малолюдно. Такое происходило, когда ночью проходил какой-нибудь важный бал в честь кого-то, кого нужно было почтить всеми регалиями высшего общества, но это мало заботило Эрика. Скопление людей помешало бы ему добраться до Клэр так быстро, но когда он, сползая с лошади, поднялся по ступеням и постучался в дверь, все его надежды рухнули, потому что всё семейство Клэр, ошеломленно глядя на него, заявило, что она не приезжала в Лондон.

Какое-то время он неподвижно стоял в гостиной, не в состоянии пошевелиться. Ощущая, как леденящий душу страх заполняет всё тело, Эрик попытался в тумане сознания определить свежую мысль, как продолжить поиски.