— Все-таки никак не уловлю направления твоих мыслей.

— Все очень просто. Не желаю, чтобы ты любила меня, Сабрина, — объявил Филип, энергично жуя кусочек бекона. Видимо, она не стоила даже того, чтобы он из вежливости отложил вилку.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Прошлой ночью ты сказала, что полюбила меня в Морленде, когда я пришел к тебе в спальню. Очень сожалею. Не пойми меня неправильно. Ты мне нравишься, очень нравишься, я тебе искренне симпатизирую, но все останется по-прежнему.

Он отвел глаза, вспомнив об ощущениях, пробужденных этой ночью ее нежным телом. Такого он не испытывал ни с одной женщиной… Вонзаться в эту тугую плоть, погружаться все глубже, забыться в экстазе… Нет, он не станет думать об этом! Просто похоть, очередная женщина, ничего более.

Филип посмотрел на жену и вдруг осознал, что снова жаждет коснуться ее… Он на секунду прикрыл глаза.

— Что именно?

Филип безразлично пожал плечами:

— Прошлая ночь подарила мне истинное наслаждение. Спасибо за то, что пришла ко мне. Надеюсь, тебе было не слишком плохо? Как ты сегодня?

Он вспомнил, с каким трудом вошел в нее. Она такая маленькая, тесная, а он был груб и нетерпелив. Во всем его вина. Ему не следовало торопиться! Дьявол бы побрал его похоть л вчерашнее бренди!

— Отвратительно. У меня все болит. Я понятия не имела, что мужчины способны на такое.

У Филипа едва глаза не вылезли из орбит. Он с ужасом осознал, что умирает от желания смести все со скатерти и уложить ее на стол. Снова окунуться в пережитое наслаждение и заставить ее испытать то же самое. Научить ее искусству любви. Хотел услышать крик, но не боли. Не боли. Но принять дар, который она так благородно ему предлагает? Ни за что?

— Мужчины способны на все. Впрочем, и женщины тоже.

Сабрина словно онемела.

— Скоро ты поймешь, что я прав. Только постарайся избавиться от этого детского увлечения. Ты ведь прекрасно знаешь, что ни о какой возвышенной любви и речи быть не может. Начиталась романтических книжек и мнишь меня своим героем. Все это чушь, Сабрина, далекая от истинной жизни.

Он швырнул на стол салфетку, поднялся и, подойдя к ней, коснулся губами губ.

— Ты прелестна, Сабрина. Прошлая ночь была истинным блаженством… насколько это можно сказать о мужчине, познавшем женщину, даже если последняя лежит под ним неподвижно, как бревно. Но, обещаю, больше так не будет. Вот увидишь, нам будет хорошо, и не только в постели.

И с этими словами он, насвистывая, вышел из комнаты. Сабрина метнула тарелку в закрывшуюся дверь. Филип услышал грохот, замедлил шаг и покачал головой. Пусть срывает зло, если это поможет ей отличить глупые иллюзии от реальной жизни. Он станет дарить ей наслаждение каждую ночь, и она не сможет устоять. Женщины всегда любят мужчин, способных довести их до экстаза, и за это прощают им все на свете.

Он снова принялся насвистывать и, спустившись с крыльца, вскочил в седло и помчался галопом на Хитроу-коммон.


— Ее сиятельство дома, Грейбар?

День клонился к вечеру. Филип прекрасно провел время и намеревался уделить внимание девочке-тростинке, ставшей его женой, той самой, которую он введет в мир плотских радостей сегодня ночью.

Филип неожиданно нахмурился. Может, он слишком ее балует? Наверное, следовало бы сегодня провести вечер в клубе или у Мартины? Пусть не считает, что приобрела нечто вроде верной собаки, готовой постоянно сидеть у ее ног, высунув язык и пыхтя от усердия!

— Насколько я знаю, миледи вместе с мистером Блекадором составляют меню званого ужина.

— О, я совсем забыл!

— Было бы неплохо освежить свою память, милорд. Осталось три дня. Если мне будет позволено сказать, ее сиятельство прекрасно знает, как все следует устроить. Мистер Блекадор уже разослал приглашения. Разве не припоминаете? Вы лично проверяли список гостей, не далее чем вчера.

— О да, разумеется. Как раз то, что нужно, чтобы ее сиятельство засверкала подобно бриллианту чистой воды. Он довольно потер руки.

— Кстати, Грейбар, можете на меня положиться. Я сделаю так, чтобы с ее лица не сходила улыбка.

У Грейбара сделалось такое лицо, словно он съел что-то крайне неприятное. Он, разумеется, уже знал, что новобрачная потеряла невинность, поскольку горничная уведомила миссис Холи о кровавой воде в тазу, а та, в свою очередь, строго соблюдая иерархию, сообщила обо всем Грейбару за чаем. Недаром его сиятельство едва не лопается от самодовольства. Грейбар не впервые за эту неделю испытывал горячее желание треснуть хозяина по голове, но вместо этого стиснул губы и пристально уставился в настенную панель.

— Я решил поселить миледи в смежной с моей спальне. Да, так гораздо проще. Велите обойщику, маляру и всем остальным рабочим помочь ей выбрать мебель, обои и поговорить лично со мной… нет, лучше с ее сиятельством. Пусть она и молода, но не совсем же невежественна!

— Милорд, она ваша жена, следовательно…

— Вот именно, — кивнул Филип и отправился на поиски супруги.

Он нашел Сабрину и Пола в библиотеке. Секретарь сидел рядом с виконтессой с пером и бумагой наготове.

— Здравствуйте, Пол, Сабрина, — приветствовал он, входя в комнату. — Вижу, вы тут собрались устроить настоящую оргию. Все в порядке?

Произнося все это, Филип заметил, что, несмотря на миленькое бледно-желтое платье, изумительно оттенявшее ее роскошные волосы, она выглядела бледной и осунувшейся. Черт побери, зря он так измучил ее ночью! Три раза — это уже слишком, особенно для юной невинной девушки. Но он хотел ее, так хотел, а она сама пришла к нему. Твердила, что любит с того самого давнего вечера в Морленде. Какой вздор!

В голосе Сабрины звучало весьма странное сочетание гнева и усталости.

— Добрый день, милорд. Какая радость вновь видеть вас! Трудно поверить, что это ваш дом, если учесть, что вас здесь почти не бывает, но какое кому дело?

— Разумеется, и меньше всего вам, мадам, — буркнул он, но тут же смягчился при виде Пола. Бедняга так нервничал, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. — Готовитесь к званому ужину?

— Да, составляем меню. Пол прекрасный помощник и посоветовал немало интересного.

Пол? Пол в роли советчика? Да он трех слов не свяжет. На всякие замечания он лишь кивает и низко опускает голову! Да она просто издевается над секретарем!

Филип посмотрел на Блекадора. Обычно приятное лицо сейчас искажали самые невероятные гримасы.

— Может, обсудим все за чаем, Сабрина?

— Я не хочу пить, милорд. Нам еще много нужно сделать. Как видите, мы с Полом крайне заняты.

— В таком случае вам следует попробовать лимонных пирожных. Пойдем, Сабрина. Я не стану просить дважды.

У нее чесался язык послать мужа ко всем чертям вместе с его знаменитыми мелочами, но, увидев, что Пол едва не умирает от смущения, она поднялась.

— Прекрасно, милорд. Пол, вы подождете меня?

— Конечно, миледи. Займусь пока другими делами.

Он перевел взгляд с хозяина на хозяйку, на скулах которой горели яркие пятна, и уронил перо. Филип поднял брови. Он мог бы поклясться, что слышал, как его скромный, застенчивый секретарь злобно выругался. Филип чуть улыбнулся, но не разжал губ.

Пока Сабрина разливала чай, крепкий, почти черный, как любил Филип, он произнес:

— Надеюсь, ты больше не сердишься на меня за неудачный рыцарский поступок. Я имею в виду твое наследство.

— Нет, — обронила она, передавая ему чашку. — Я решила согласиться. Мне необходима финансовая независимость. Не желаю, чтобы ты дергал за веревочку, не собираюсь быть у тебя под каблуком. Спасибо за то, что предложил его вернуть. Я принимаю твое предложение. Если захочешь расстаться и с моим приданым, с удовольствием возьму его.

— Нет, только не приданое. Наследство — дело другое, а меня корыстолюбивым не назовешь.

Филип свел брови. Поведение жены ему не нравилось. Странно, как быстро она передумала. И ведет она себя настолько откровенно вызывающе, что даже последний олух поймет: она всячески стремится довести мужа до крайности. И к чему ей эта самая независимость? С его стороны это просто широкий жест, лишнее подтверждение снисходительности по отношению к жене. Неужели она боится, что он станет одевать ее в лохмотья и морить голодом?

— Я чем-то еще оскорбил тебя? Всего за три дня ты успела найти кучу недостатков в моем характере. Собираешься открыть мне глаза на остальные?

— Нет, не сейчас. Надеюсь, ты вволю насладился сегодняшним днем, что бы и с кем ни делал?

— Да, спасибо.

Он поднес к губам чашку. Китайский, его любимый.

— А теперь расскажи, как идет подготовка к твоему первому званому ужину.

— Моему? Ты не намереваешься присутствовать? А, понимаю, у тебя дела куда важнее. Сопровождаешь Мартину в Воксхолл[4]?

— Ешь лимонное пирожное.

— Я не голодна.

— Теперь, когда ты в безопасности со мной, должна бы, кажется, цвести.

— Цвести?

— Да, как прекрасный бутон раскрывает лепестки под благодатными лучами солнца.

— Смехотворно, просто смехотворно! Ты нелеп!

— Да, возможно, но ты по крайней мере заулыбалась. А теперь открой свои планы, чтобы я смог одобрить их или запретить. Вот так, садись, съешь что-нибудь, если хочешь, швырни в меня чашкой, поскольку она все равно почти пуста.

Сабрина осторожно поставила чашку на блюдце, сложила руки на коленях с видом примерной девочки и принялась разглядывать мыски своих желтых туфель.

— До того как встретила тебя, я никогда ничем не швырялась.

— Вероятно, не страдала разлитием желчи.

— Постараюсь впредь сдерживаться.

— Вот и хорошо. А теперь к делу.

Филип взял пирожное и вручил ей другое. Сабрина рассеянно откусила кусочек. Филип довольно улыбнулся. Что же, по крайней мере это начало.

— Какие удовольствия ты приготовила мне?

Сабрина подумала об удовольствиях того сорта, которые, несомненно, предпочел бы муж, и так разозлилась, что прикусила щеку. Но тут перед глазами всплыла сцена в охотничьем домике: вот он склоняется над ней и касается ладонью лба.

— Спасибо за то, что спас мне жизнь.

— А это из какой оперы? — пробурчал Филип. Поведение жены ему совсем не нравилось. Уж лучше бы получить тарелкой по голове! Ну… не совсем, но все лучше, чем любовные излияния. Он был бы счастлив, если бы их отношения устоялись.

— Не знаю. Просто мимолетное воспоминание. Ты постоянно был рядом, когда я приходила в сознание, первое, что я видела, было твое лицо.

— Знаешь, я раньше никогда не купал женщину, и уж тем более не мыл ей голову. Хотелось бы когда-нибудь снова это проделать.

— Со мной или с любовницей? — выпалила Сабрина и в ужасе прикрыла рот ладонью. Слова вырвались неожиданно, она вовсе не собиралась упрекать мужа, но что сказано, то сказано. В комнате повисла напряженная тишина. Однако Филип ничего не ответил и продолжал пить чай, сосредоточив все внимание на обюссонском ковре под ногами.

— Итак, — мягко спросил он наконец, — твои планы на ужин?

Изложение было подробным и заняло немало времени. Когда Сабрина наконец замолчала, Филип кивнул:

— Впечатляюще. Возможно, не так уж плохо иметь жену, воспитанную в йоркширской глуши. Позволь мне выбрать вина, и, клянусь, придется силой оттаскивать гостей от стола.

Сабрина порозовела от удовольствия, хотя очень не хотелось показывать мужу, как приятна ей его похвала. Ну почему стоит ему сделать пустой комплимент — и она готова растаять? Ей даже все равно, что он заменил все вина!

— Я попросила Пола пригласить оркестр Хаксли, — слегка улыбаясь, сообщила она. — Так люблю танцевать вальс, а Грейбар сказал, что они самые известные музыканты во всем Лондоне. Даже лучше тех, что играли на нашей свадьбе.

— Танцы? — удивился Филип. — А я считал, что мы планируем званый ужин.

— Да, разумеется, это недешево обойдется, но, поскольку у меня есть свои деньги, я согласна заплатить оркестру.

Стоит сказать ей слово, как она тут же щетинится, как еж!

На этот раз Филип даже бровью не повел, только спокойно заметил:

— Прекрасно. Так и поступим во имя твоей независимости. Кроме того, обожаю вальсировать с тобой.

— А я — с тобой, — вежливо заметила она, хотя не собиралась этого говорить. Но стоило Сабрине немного успокоиться, как она сразу вспоминала, как сильно любит мужа, несмотря на уверенность последнего, что она все еще ребенок, а все ее чувства — не более чем детское увлечение. Глупец!

— Если вдруг обнаружишь, что осталась без денег, не стесняйся обращаться ко мне. Я человек щедрый и был бы еще великодушнее, не знай я, как это тебе неприятно.

— Давай поговорим о чем-то еще, кроме денег, Филип.

— Да, деньги — это не слишком приятная тема.

— Ты сегодня ужинаешь дома? — осведомилась Сабрина, поднимаясь. Какой пленительной, испуганной и одновременно настороженной она выглядела!