– Книгу? – рассмеялась она. – Ты шутишь? Нашел сочинительницу.

– Да нет, не художественную книгу, кулинарную! – улыбнулся Антон. – А что? У тебя полно свежих идей, даже банальные блюда ты готовишь так, что хочется аплодировать и кричать: «Брависсимо!» А твои пирожные? А твои блинные пироги? Ты больше, чем повар, Настя, ты – маэстро еды, ты умеешь дарить наслаждение!

– Но это же не значит, что я могу писать. Кто я такая? Просто повар в маленьком ресторанчике… Кому нужны мои рецепты? Кто воспримет меня всерьез?

– Еще как воспримут! – глаза Антона горели, и Настя вдруг поняла, что он и не думал шутить. – Я не стал бы предлагать, если бы сначала все не обдумал. У меня есть друг, владелец небольшого издательства. Они в основном работают с переводной литературой, но планируют расширяться. Им как раз нужен оригинальный проект, чтобы заявить о себе. А ты… Ты могла бы стать настоящим Джейми Оливером в юбке. Или даже без нее.

– Что ты несешь?

– А что… Приготовление пищи и одновременный стриптиз – такого еще не было… Да не смотри ты так, я просто думаю вслух. Настя, а давай для начала ты запишешь свои самые любимые рецепты. А я почитаю и посмотрю, что из этого можно сделать. Договорились?

– Ну ладно, – с недоверчивой улыбкой Настя пожала плечами.


«Какие глупости, – думала Настя. – Бред какой. Как ему вообще могло прийти это в голову. Я – автор книги…»

Впрочем, по дороге домой она приобрела в ларьке «Союзпечать» толстую тетрадь и несколько ручек. Хм. Писательница.

Она шла, прижимая тетрадь к груди, и ей казалось, что встречные прохожие, глядя на нее, понимают: самозванка. Повар из крошечного городка, без образования и амбиций, малолетка, экс-прислуга, посягнула на святыню, посмела обратиться к самой Музе, призывая ее на свою сторону.

Дома она первым делом налила себе белого вина. Зажгла ароматические свечи, провела ладонью по шершавой поверхности старинного письменного стола. Вся мебель в съемной квартире была старая, морщинистая, с историей, Насте это нравилось. Ей казалось, что она впитывает кусочек чужой жизни, чужих настроений, энергии.

Ну а почему бы и нет? Не боги горшки обжигают. Еще год назад она рассмеялась бы в лицо тому, кто напророчил бы, что вскорости она станет получать тысячи евро в самом известном московском кафе. Что она будет запросто носить трехсотдолларовые туфли, доверять выщипывание бровей одному из самых дорогих косметологов Москвы и спать с мужчиной, от вида которого у многих девушек куда красивее нее дух захватывает.

В конце концов, никто не ждет от нее «Войны и мира». Ей просто надо записать любимые рецепты – понятным и грамотным русским языком.

Подчинившись какому-то порыву, она уселась за стол, открыла тетрадь и написала «Вяленые груши в карамели и ореховом соусе». Первое что пришло ей в голову. Писала медленно, старательно, высунув кончик языка. За грушами следовала лазанья из домашнего теста и мяса молодого ягненка. Потом – тыквенный пирог и компот из ревеня. Потом – заливное из морепродуктов и малиновый чизкейк. Через два часа Насте казалось, что писать кулинарную книгу – проще простого.

Через три часа она перечитала написанное и разочарованно порвала тетрадь.

Все не так, все не то. Как будто бы страдающий крайней степенью снобизма шеф-повар снисходительно продиктовал восхищенной поклоннице рецепт, зная наверняка, что ничего у нее не получится – кишка тонка. Распустил хвост, говорил напыщенными фразами, в красоте которых, как в склизском болоте, увяз смысл.

С другой стороны, если она упростит рецепты, то книга не будет эксклюзивной. Кулинарная литература сейчас в моде, и Настины записки станут одними из многих, затеряются на магазинной полке, не будут ничем отличаться от других.

Нет, надо понять, чем лично она, Анастасия Прялкина, отличается от других поваров. И сыграть именно на этом. Вдохнуть в текст кусочек своей души, придумать такую концепцию, которая наполнит обычные блюда неким символическим смыслом. И сделает их тем, чем еда, собственно, всегда и являлась для Насти Прялкиной, – энергией, афродизиаком, антидепрессантом или снотворным, личным психотерапевтом или озорно подмигивающим внутренним чертиком.

Она сняла телефонную трубку и набрала знакомые семь цифр.

– Антон? Мне надо задать тебе один вопрос.

По его сдавленному тону Настя поняла, что позвонила не вовремя. Вот они – издержки романа с женатым мужчиной. Твое время строго лимитировано. Как только за ним захлопывается дверь, забудь о нем, он улетает на другую планету. Планету, где субботним утром бродят по гипермаркету, взявшись за руки и мирно советуясь, что приготовить на ужин, где вместе смотрят вечернее шоу Малахова и выдавливают друг другу прыщи на спине, где секс не животный и дикий, а нежный, где сотни раз повторяемые шутки принимают иной, интимный колорит, где наизусть знаешь чужие родинки и как ясновидящая толкуешь чужие сны. Во всяком случае, так оно представлялось Насте. Антон, будучи представителем другого лагеря, рассказывал иное: про то, что она забывает эпилировать подмышки, иногда храпит по ночам, прямо при нем стрижет ногти на ногах, что неуловимо раздражает, тянет его на все премьерные мелодрамы и насильно понижает в его организме холестерин, заставляя вместо жареной картошки и свиных отбивных есть салат из проросшей пшеницы и скудных веточек рукколы.

– Я не вовремя…

– Ну что ты! – голос стал немного бодрее. – Я вышел в ванную. Настя, мне неудобно напоминать, но мы договаривались…

– Извини, я не посмотрела на часы. Мне просто надо спросить… Я начала писать книгу.

– Вот видишь, я так и знал, что ты за это ухватишься! Ты у меня на всю страну прогремишь. А я буду твоим продюсером.

– Подожди делить лавры, – усмехнулась Настя. – Лучше ответь мне на один вопрос. Чем я особенная?

– Тебе все перечислять?

– Нет, только то, что имеет отношение к моему кулинарному таланту. Вот скажи, почему ты взял меня на работу? Я ведь была никем, личным поваром в богатом доме. Даже по нынешним меркам не очень богатом. У меня нет специального образования, мои знания хаотичны, и еще пару месяцев назад я понятия не имела, что такое васаби. Неужели ты пригласил меня только потому, что я понравилась тебе как женщина?

– Насть, у тебя что, кризис самоиндентификации? – устало переспросил Антон. – Мы же договаривались, Светлана злится, если я надолго ухожу, у нее щитовидка.

– Мне это надо для работы. Ответь – и я отвяжусь. Неужели ты обратил на меня внимание только потому, что у меня красивая задница?

– Ну ладно, – вздохнул Антон. – Задница у тебя, конечно, очень даже ничего, но отнюдь не самая лучшая в Москве. И я никогда не стал бы брать кого-либо на работу только из-за смазливой мордашки. Я мог бы и дальше продолжать ходить к Ольге и в конце концов тебя приручить… Я принял решение, когда попробовал тот торт. Который безрукая Оксанка трогательно пыталась выдать за свое произведение.

– Продолжай! – заволновалась Настя.

– Да что тут продолжать? Я тебе и раньше это говорил… Я попробовал кусочек и вдруг… Вдруг осознал – черт возьми, Антоха, тебя же соблазняют! Тот торт был более красноречивым, чем отсутствие нижнего белья!

– Спасибо, – удовлетворенно улыбнулась она. – Это как раз то, что я и надеялась услышать.

Повесив трубку, она вернулась к письменному столу. И написала в новой тетради первую строчку будущей книги: «А сейчас, дорогие одинокие ведьмы, отложите в стороны свои карты и метлы. Я расскажу вам, как намертво приворожить мужчину с помощью щепотки корицы, трех сырых яиц и нескольких вымоченных в апельсиновом ликере груш».

* * *

Давид не мог понять, открыты его глаза или плотно сомкнуты. Вроде бы открыты, вроде бы он приподнимает брови, чтобы распахнуть их еще шире, но в таком случае почему он ничего не видит?

Он не мог понять, где находится, смутно помнил, что произошло, и чувствовал только одно: боль. Но даже не мог определить ее источник. Казалось, она была повсюду. Его тело превратилось в сосуд, доверху заполненный концентрированной болью.

Пошарив ладонью вокруг, он ощутил холодную влажную землю.

Сбила машина, и водитель скрылся?

Напали на улице?

Похоронили заживо, а он очнулся?

Нет, все не то.

Он ясно помнил электрическую сладость смуглого тела Анфисы. Помнил, как исказилось лицо застукавшего их Артема, как тот рванулся вперед и ударил его по лицу. В чем же дело? Почему его не отвезли в больницу?

Внезапное осознание произошедшего было еще хуже, чем железные тиски боли. Давид вдруг все понял. Его выкинули, бросили подыхать на улице, как бродячего пса. Артем видел, что произошло с Лизой. Он знал, что надо делать. У него всегда было полно свободных денег и были координаты нужного лица. Он просто заплатил – и его избавили от проблемы.

Интересно, он знал, что Давид на самом деле жив?

Вспомнив все то, чему учили его на тренировках айкидо, он успокоил дыхание. Вдох на четыре удара сердца, выдох – на восемь. Стало немного легче.

Его лицо было влажным – то ли долго лежал под моросящим дождем, то ли это были потеки крови. Ладонь Давида сползла ниже – он обнаружил, что его одели. В заднем кармане джинсов не было бумажника. Зато во внутреннем нашелся мобильный телефон. Плоский крошечный мобильник, которым Давид почти никогда не пользовался, носил с собою на всякий случай. Ему стало смешно – несмотря на весь ужас его положения. Дилетанты хреновы! Кошелек отобрали, а как следует обыскать не догадались. Наверяка увезли куда-нибудь подальше, на пригородную свалку, надеялись, что он тихо сдохнет и местные собаки по кусочкам растащат его тело.

Глаза открыть так и не получилось.

Наощупь он набрал знакомый номер.

Единственный номер, по которому находился человек, способный ему помочь.


– Это ты?! – изумились на том конце телефонной трубки. – Но твой отец сказал, что ты проходишь реабилитацию в клинике… Мне даже не разрешили тебя навестить, я так волновалась!.. Кстати, я сейчас в магазине, выбираю ткань для платьев подружек невесты. Какой цвет тебе нравится больше – пастельно-розовый или фуксия?

– Фуксия, – машинально ответил он, на мгновенье пожалев об этом звонке. – Малыш, у меня садится батарейка, мне надо что-то важное сказать…

– Что? – весело переспросила Диана. – До, тебя плохо слышно! Тебя выписали?

– У меня большие неприятности! Мне нужна твоя помощь, – он старался говорить четко и громко.

Адреналин – лучшее обезболивающее. Ему стало немного легче, даже удалось приокрыть правый глаз. Интуиция его не обманула, он и правда находился на свалке. Прямо перед его носом валялась грязная канистра с надписью «Обойный клей». Смеркалось. У Давида заныло под ложечкой – он ведь не сможет объяснить, где точно находится.

– Помощь?.. Что случилось, что-то срочное?

– Срочнее некуда. Слушай меня внимательно. Сейчас ты позвонишь по номерам, которые я тебе дам. Они принадлежат человеку… Его зовут Артем. Ты скажешь ему, что я тебе звонил, что я все помню и что если он не поможет, у него будут большие проблемы. Мое исчезновение в любом случае свяжут с его именем. Поняла?

– Господи, что ты говоришь такое?!

– Он назовет адрес, где меня искать. Это в Подмосковье. Ты ничего никому не скажешь. Попросишь водителя отвезти тебя в супермаркет, выйдешь через другой вход, поймаешь частника и приедешь ко мне. Меня избили…

– До, какой кошмар!.. Ты что, меня разыгрываешь?!

– Да нет же, чертова кукла! – он успокоил сбившееся дыхание. Нельзя с ней так грубо, она – его единственная надежда на спасение. Можно было бы позвонить отцу, но тогда его запрут в психушке как минимум на год. – Малыш, я тебя люблю. Помоги мне… Кстати, у тебя есть деньги?

– Есть, на карточке… Тут рядом банк, могу снять… Тысяч десять долларов у меня есть…

– Этого должно хватить. Я тебе верну.

– О чем может быть речь, мы ведь станем одной семьей!

– Совершенно верно. А теперь, милая, поторопись. Еще не хватало мне отморозить почки.

* * *

Первый экземпляр книги, распечатанный на принтере, она решила подарить Ольге Константиновне. Вот что удивительно: бывшая работодательница совсем не удивилась, когда Настя назначила ей встречу. Они договорились вместе пообедать. Встретились в ресторане, который ближе всего находился к любимому салону красоты Ольги.

Казалось, она даже не удивилась, когда Настя с гордостью протянула ей рукопись.

– А я всегда знала, что ты далеко пойдешь, – усмехнулась она. – Даже и не сомневалась, что однажды ты пригласишь меня встретиться по поводу вроде этого.

– Правда? – смутилась Настя. – Мне казалось, мы почти не общались.

– А с тобой не надо много общаться, чтобы в общих чертах уяснить, что ты за человек. И потом, ты мне сразу понравилась. Еще тогда, в Угличе.

Они немного поболтали о новостях. Ольга рассказала, что у Оксаны появился серьезный кавалер, политик, кандидат в депутаты, бизнесмен. Старше ее на двенадцать лет. Похоже, она всерьез на него нацелилась. Хотя Ольга не понимает, что можно было найти в низкорослом зануде с ранней лысиной и пальцами, похожими на венские колбаски? Ну да, он ей «Мерседес» подарил, в Бразилию свозил, но как будто бы у нее самой денег мало…