* * *

Звали ее, как первую из женщин, Евой. Ева Ангелито. Впрочем, скорее всего, это был псевдоним, а в паспорте ее значилось какое-нибудь труднопроизносимое венгерское имя, представляясь которым, она едва ли смогла бы завоевать весь мир. А это и правда было так – весь мир был зажат в ее увенчанных безупречными акриловыми ноготками руках. Целый мир – и благоухающий круассанами и неразбавленной любовью Париж, где у нее была квартира, и солнечный ленный Антиб, где она любила отдыхать, и закрытые пляжи Бразилии, и многоголосый гремящий децибелами модных баров Лондон, и Лос-Анжелес, где она проводила большую часть времени. Амстердам, Йоханнесбург, Мельбурн, Нью-Йорк, Рим… Все, что она пожелает, – к точеным ногам мадам.

Ева была порнозвездой. Не ширпотребной мочалкой с пирсингом в клиторе, которая филигранно умеет исполнять фокус «глубокая глотка» и общество которой можно купить за пару сотен долларов на рождественских сейлах. А настоящей звездой, которая из самых низов (вторые роли в поточной порнушке, которая снималась в крошечной, не слишком чистой студии на окраине ее родного Будапешта) смогла вскарабкаться на Килиманджаро порнобизнеса (главные роли в высокобюджетных картинах с претензией на интеллектуальную подоплеку, узнаваемое лицо, побывавшее на обложках всех престижных глянцевых журналов, огромное состояние). Можно сказать, она подняла престиж профессии порноактрисы на иной уровень. Многие американские школьницы, к ужасу своих родителей, заявляли, что они желают быть похожими на Еву Ангелито, и разбавляли розовый наив своих детских комнат порочной ноткой ее фотопортретов.

Она была красива.

Впрочем, сейчас про каждую вторую женщину говорят: красавица. Абонемент в солярий и спортклуб, курс lpg 2 раза в год, пара визитов к пластическому хирургу – вот вам и усредненный идеал красоты двадцать первого века.

Красота Евы Ангелито была иной породы. В юности ее часто сравнивали с Одри Хепберн. Не то чтобы у них было поразительное физиономическое сходство, но этот образ… Трогательно тонкая шея, подобранные темные волосы, широкие брови, теплый взгляд, тонкий нос, намек на улыбку. Наверное, поэтому она и выбилась наверх – уж больно не похожа была на классическую порноактрису. Никаких раздутых биогелем губ, никаких наращенных волос, никаких татуировок, почти никакой косметики. Принимая в своей постели как минимум троих мужчин в день, она умудрялась выглядеть невинной.

К своим двадцати семи годам Ева снялась почти в нескольких сотнях картин, ее имя было известно всему миру.

Сенсация ноября: главное порночудо мира прибыло в Москву и согласилось стать special guest на вечеринке клуба «La-La». Цена за бронь столиков была взвинчена в восемь раз, но все равно все они были разобраны за месяц до приезда superstar.


В тот вечер Давид Даев четыре раза сменил рубашку. Вызвал на дом стилиста и томную косметологиню – тримминг бороды, пилинг измельченными абрикосовыми косточками, эпиляция волос в подмышках. Сходил в солярий, выкурил расслабляющий косячок, откупорил бутылочку «Вдовы Клико».

Только Артем догадывался об истинной причине его взвинченности.

Ева Ангелито. Можно сказать, она была первой любовью Давида. Платонической, естественно, если это слово применительно к той, кто зарабатывает на хлеб хриплыми стонами на пропитанных потом простынях. Первое его сознательное влечение, вибрирующее волнение, ночные поллюции, первое и единственное любовное письмо, которое он так и не отправил, – все это было связано с ней, Евой. Он коллекционировал журналы, для которых она снималась, он сотни раз подряд просматривал ее фильмы, он, не склонный к глупому собственничеству, почти ревновал ее к партнерам по съемкам – этим наглым, смазливым, белозубым, с вечно стоящими членами, которые могли сколько угодно сжимать ладони на ее круглом заду, даже не осознавая, насколько им повезло.

– Старая любовь не забывается? – весь день подначивал его Артем.

– Еще раз поднимешь эту тему, скажу security, чтобы тормознули тебя на входе! – злился Давид. И зачем он двенадцатилетним подростком поделился своим зудящим томленьем с этим идиотом?

– Да ладно тебе, – он на десять минут умолкал, но потом упрямо начинал сначала: – А что, если вблизи она окажется совсем другой?

– Хочешь сказать, я ее вблизи мало видел, что ли? – усмехнулся Давид. – У меня экран во всю стену, можно все подробности разглядеть.

– Неужели ты и правда собираешься ее снять?.. Нет, тебе как владельцу клуба дадут, наверное, подойти и выразить симпатию… Но неужели ты и правда надеешься, что она на тебя польстится?

– Ну что ты привязался? Ничего я не собираюсь… Тебе-то какое дело?

– Она же порнозвезда, Давид! Ее профессия – красиво трахаться. Неужели ты надеешься, что и хобби у нее такое же? Она начала сниматься, когда ей было семнадцать лет. Десять лет беспрерывного траха, десять лет! Да у нее, наверное, на сперму аллергия, а при виде очередного члена начинается нервный тик.

– Нет, похоже, ты и правда хочешь оказаться в черном списке клуба.

– Все молчу, молчу… Слушай, а если у тебя все-таки получится… Ты не боишься опозориться, осрамиться? Ведь до тебя у нее были самые лучшие самцы этого мира! Неужели тебе ни капельки не страшно тягаться с порноактерами?

Давид обреченно вздохнул и посмотрел на расписанный фресками потолок.


В клуб они прибыли к полуночи. Никогда он не появлялся в «La-La» так рано. Всем известно, что первыми обычно приходят те, кто боится, что его завернут в hot time.

– А вдруг она вообще не придет? – ныл Артем.

– Пожалуй, я тебе даже не буду говорить, сколько она получила за то, что сюда придет.

Заказали лимонную «Маргариту». Девчоночий коктейль, но Давиду не хотелось хмелеть. К часу ночи Артему наконец надоела роль раздражающего фактора, и он присмотрел себе девушку-на-вечер – рыжеволосого ангелочка в платье, которое спереди могло показаться неуместно строгим, зато открывало всю спину до самых ягодиц. Давид понаблюдал за ними несколько минут – какая предсказуемость. Московская клубная романтика словно существует в параллельном мире, где время бежит в десять раз быстрее. Вот она выкрикивает ему в ухо свое имя – кажется, Эльвира. Он на минуту отходит к бару, а возвращается с запотевшим бокалом «Пинаколады». Две минуты о чем-то болтают. Девушка смеется, откинув голову назад и теребя наманикюренными пальчиками выбившуюся из прически кудрявую прядь. А рука Артема уже по хозяйски путешествует по ее обнаженной спине, настойчивый палец скользит вниз по позвоночнику, Эльвира поводит бровью и без улыбки смотрит ему в глаза, и вот они уже целуются, и вот он уже просительно смотрит в сторону Давида. Хочет ключ от VIP-ложи получить. И так четыре ночи в неделю – с четверга по воскресенье. А ведь им всего по двадцать лет.

Давид распорядился, чтобы ключ ему выдали. Пускай резвится. А то вечно при нем, при Давиде, на вторых ролях.

Ева Ангелито появилась в половину третьего, к тому времени, как переплатившие за столики завсегдатаи уже начали подозревать подвох. Она появилась, и всем сразу стало понятно, что в клубе – звезда, и все, даже те, кто не слышал ее имени и ни разу не видел ее лица, сразу догадались, что звезда – именно она. Сейчас каждая вторая жена разбогатевшего владельца бензоколонок стремится создать вокруг себя ауру зведности. Норковые шубы летом и босоножки зимой, личные ассистенты (как будто бы они и правда чем-то занимаются и достойны, чтобы им ассистировали), телохранители (как будто бы они и правда кому-то нужны)… У Евы Ангелито получалось выглядеть звездой и безо всей этой никчемной мишуры.

На ней были просторные шелковые шаровары, черный топ. Легкий загар, алая помада, лента в художественно взъерошенных волосах. Недавно она сделала короткую стрижку, ей это шло. Ева выглядела гораздо моложе своих двадцати семи лет. Ее телохранители держались на несколько шагов позади, словно они и не с ней. Ева приветливо улыбалась всем тем, кто ловил ее немного рассеянный взгляд, и, пробираясь к своему столику, даже пару раз остановилась с кем-то поболтать.

Давида словно током подбросило. Давно он не чувствовал ничего подобного, очень давно. И куда подевался его внутренний доминирующий альфа-самец? Это было так странно, так странно – но на минуту он вдруг почувствовал себя застенчивым подростком. Ему не к месту вспомнилась единственная девушка, не возжелавшая его общества и внимания. Звали ее Кристи, она была загорелой калифорнийкой, натуральной блондинкой, звездой с сильными ногами теннисистки и капризным характером королевы красоты. Она изучала русский язык и четыре месяца провела в школе, где учился Давид. К тринадцати годам она обладала таким бесспорным козырем, как грудь почти третьего размера. Вся школа судачила – силикон это или нет, особенно другие девчонки, ревностно наблюдавшие за тем, как заезжая белокурая дылда сбросила их с привычного олимпа и стала единоличным школьным царем горы. Хотя понятно ведь, что никто не позволил бы тринадцатилетней девочке вставить имплантаты. Давиду было одиннадцать, и на некоторое время длинноногая Кристи стала частой гостьей его предрассветных снов и едва ли не единственной причиной его ночных поллюций… Однажды он набрался смелости и подошел к ней в школьном дворе, нервно мусоля в кармане кредитку. Он был готов на все: заказать для нее лимузин, повезти ее по любым магазинам, купить для нее обложку какого-нибудь журнала, написать в небе ее имя огромными огненными буквами. Кристи внимательно выслушала его последовательные предложения, ее выгоревшие брови взметнулись вверх, и она посмотрела на него так… Так как ни одна женщина в мире не смотрела на Давида Даева, ни до, ни после этого инцидента. В ее глазах была жалость и даже брезгливость какая-то. Она назвала его идиотом. Сказала, что его родители воспитали чудовище и она не представляет его будущее. Да много чего она говорила – в то время его уровень английского не позволял уяснить все детали. Лучше бы попросту ответила: «Fuck off!» – ему было бы понятнее. А ведь он еще пытался с нею спорить, идиот. Перед всей школой на посмешище себя выставил… Позже он узнал, что Кристи вышла замуж за известного писателя, родила ему двоих детей, растолстела и уже в двадцать два выглядела безвозрастным и бесполым существом.

Почему он вспомнил об этом именно сейчас, завороженно глядя на Еву Ангелито – как официант приносит ей виски, она греет бокал в ладонях, подносит к губам, пригубливает… Видимо, он смотрел на нее так пристально, что его взгляд стал чем-то осязаемым. Как щекочущий нос солнечный зайчик. Как поглаживание чужой ладони. Ева обернулась и посмотрела прямо на него. Как хорошо, что в полумраке не было заметно, как он покраснел!

«Надо взять себя в руки, – пробормотал Давид. – Черт, надо было все-таки выпить!»

Сейчас или никогда.

Он приблизился к ее столику своей ленивой танцующей походкой. Действуй, парень, у тебя получится. Всегда получалось. Все они из одного теста: и знаменитые порнозвезды, и смазливые старшеклассницы из Северного Бутово.

Давид представился, поцеловал ей руку, сказал по-английски, что был с детства ею восхищен, тут же понял, что сморозил глупость – намекнул на разницу в возрасте, и теперь она примет его за зеленого юнца. Не объяснять же ей, что к своим двадцати он повидал столько, что иным и к пятидесяти пережить не довелось.

– Я владелец этого клуба, – быстро сказал он, чтобы хоть как-то реабилитироваться. – Вам здесь нравится?

Но Еву, казалось, его социальный статус не заинтересовал.

– У тебя красивый живот, – сказала она, допивая виски. – Можно поближе посмотреть?

– What? – она застала его врасплох.

– Покажи свой живот, – насмешливо повторила она. – Разве ты для того ходишь в спортзал, чтобы скрывать такую красоту?

Вокруг них начали собираться репортеры. Еще бы – не каждый день удается запечатлеть флирт скандальной кинодивы и любимого персонажа светских хроник.

– Ты хочешь, чтобы я… разделся?

– Вот, что интересно, – она задумчиво прикусила нижнюю губу. – Мужчины и правда настолько тупее женщин? Или это я так на них действую?

Давид почувствовал, как темные джинсы с принтами в виде черепов стали ему тесны. Она была не похожа ни на одну из женщин, которых ему довелось повстречать. Нахальный большеглазый олененок Бэмби с капризным изгибом сочных губ, нежной шеей и такими чертями в насмешливых глазах, что даже ему страшно становится.

– А ты в ответ тоже мне что-нибудь покажешь? – неловко пошутил он, расстегивая рубашку.

– Могу поклясться, что ты и так знаешь, как выглядит мой клитор, – рассмеялась Ева в ответ. – Живот у тебя что надо. Мне кажется, мужчин с дряблыми брюшками надо отстреливать. Или поселить в какой-нибудь резервации, чтобы глаза не мозолили… Хочешь меня?

Нервно сглотнув, Давид мелко затряс головой, чувствуя себя при этом полным идиотом.

– Я остановилась в Балчуге, – нахмурилась Ева. – Но вообще я получила тридцать штук за мое присутствие на этой вечеринке. Мне надо пробыть здесь не менее полутора часов. Столько журналистов…