Элизабет Роллз - Несносная девчонка

– Простите, сэр?

– Ты ведь слышал, что я сказал. А, понятно, что тебя смущает.

Он окинул оценивающим взглядом фигуру Крессиды.

Словно я кобыла! – подумала она.

Не обращая внимания на его протянутую руку, она встала сама и расправила юбки. Крессида уже хотела извиниться за то, что ненароком причинила ему боль, но не успела, так как Гамильтон произнес:

– Хм. Да, Эванз, подойдет самое маленькое из платьев миссис Робертс. И найди какой-нибудь шнур, чтобы его подвязать.

– Слушаюсь, сэр. – Дворецкий вышел. Крессида, глубоко вздохнув, повернулась к хозяину. Тот смотрел на нее с легкой улыбкой. Девушка теребила завязки плаща и переступала с ноги на ногу в промокших туфлях. Как же ей холодно, и как она устала! И как мало у них с отцом прав просить гостеприимства у этого человека. Она даже не может сказать ему всю правду, не нарушив волю отца… А если и скажет, то поймет ли он и не выгонит ли их? Она не может рисковать. Папа и без того устал. Возможно, потом она объяснит мистеру Гамильтону, что случилось. Ведь отец лишился прихода по ее вине. Она уедет, как только найдет себе место. Остается надеяться, что сплетни сюда не дойдут.

– Мисс Брамли?

– Сэр?

– Не могли бы вы все же объяснить, чем вызван этот… визит?

Их взгляды встретились. В его глазах она не увидела ничего, кроме ледяного равнодушия. Но он запнулся на слове «визит» – значит, предполагает, что их пребывание может затянуться.

Папа – это ее семья. И у нее есть обязанности перед ним. Крессида покраснела, так как, несмотря на его рассеянную ласковость, она всегда сознавала, что мешает ему и что он прекрасно обошелся бы без нее. Мистеру Джонатану Гамильтону она, несомненно, тоже не нужна.

– Обстоятельства вынудили моего отца отказаться от прихода в Корнуолле. – По крайней мере, это – хоть частица правды, а всю правду ему лучше не знать. – Он… ему некуда больше ехать.

– Понятно.

Что может быть понятно?

– Естественно я не возражаю против вашего визита, – растягивая слова, произнес Джек. – Это оживит мое скучное существование. Но я весьма оценил бы письмо от вас с изложением ваших намерений. Ваш отец считает, что вы посылали такое письмо. Получив его, я сегодня утром отправил бы за вами карету.

От саркастических ноток в его голосе Крессида была готова ринуться в атаку, но, когда он упомянул о письме, у нее едва не отвисла челюсть.

– П… письмо?

– Да. Ну что-то в этом роде: «Дорогой кузен Джек, мы с вами никогда не встречались, но я хотела бы сообщить вам, что мы с отцом собираемся приехать к вам на длительное время. Ждите нас тогда-то. Искренне ваша… э… кузина Крессида».

– Простите меня, – тихо вымолвила она. Почему, о боже, она не настояла на том, чтобы самой отправить это проклятое послание? А ее родственник, разумеется, подумал, что она нарочно не написала, чтобы у него не было возможности им отказать.

Крессида видела, как Джек насмешливо улыбается, и рассердилась. А он, вопросительно подняв брови, ждал ответа. У нее были наготове всевозможные неподходящие слова, но она вовремя прикусила язык, напомнив себе, что «блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».

– Когда прибудет ваш багаж?

– Когда за ним пошлют, – отрезала девушка.

– Да?

Гнев захлестнул ее.

– Да! Я сочла, что неуместно давать указания вашим слугам, не переговорив с вами.

Она на мгновение закрыла глаза и повторила про себя молитву, которую отец написал для нее на тот случай, когда ее взрывной характер заявит о себе: «Господи, дай мне душевное равновесие…»

– Конечно, – задумчиво произнес хозяин, – можно было бы нанять закрытый экипаж и не подвергать пожилого человека неудобствам долгого путешествия из Корнуолла на крыше дилижанса, не говоря уже о постели в курительной трактира «Колокольчик».

– Осмелюсь сказать, – произнесла Крессида, в душе гордясь тем, что говорит сдержанно, ~ если вы закончили, я очень хотела бы переодеться.

Она не могла забыть, как хозяин постоялого двора не поверил ее заверениям, что мистер Гамильтон их ждет: «Мистер Джек – настоящий джентльмен, и его гости обычно не приезжают на крыше дилижанса…»

Только благодаря доброте его жены удалось устроить отца на ночь в курительной комнате, а Крессиде хозяйка разрешила лечь в постель служанки, которая в ту ночь была у родителей. Однако просто так одолжить двуколку они отказались – пришлось оставить в залог багаж.

– Конечно вам надо сменить одежду, мисс Брамли. Уверен, миссис Робертс ждет вас, – раздался голос Джека. – Само собой разумеется, что вы и ваш отец можете оставаться у меня ровно столько, сколько пожелаете, – вежливо продолжил он. – Но учтите – я веду холостяцкий образ жизни. Компаньонки для вас здесь нет, и это может привести к некоторым неловкостям.

Крессида застыла.

– Вы очень добры, сэр. Надеюсь, наше пребывание не будет долгим. Я… рассчитываю на место для папы, соответствующее его знаниям и сану, а сама собираюсь найти место гувернантки или компаньонки. Поэтому не следует беспокоиться, что я слишком долго буду пользоваться вашим гостеприимством и тем самым причиню вам чрезмерные неудобства.

– Черта с два вы уедете! Ни вам, ни доктору Брамли нет нужды носиться по окрестностям в поисках работы. Вы оба – желанные гости. Я хотел только сказать…

Крессида тут же прервала его:

– Мы не собирались задерживаться здесь. Папа, возможно, и согласился бы остаться у вас на содержании, но не я. Всего доброго, сэр.

– Я не собираюсь платить вам пенсию, мисс Брамли. Уверен, у вас впереди долгие годы активной жизни, – насмешливо произнес Джек.

Она вспыхнула.

– Согласна. Но могу ли я предложить вам, сэр, последовать совету вашего дворецкого и носить руку на перевязи? Это поможет мне не забывать о вашей немощи.

Джек от неожиданности приоткрыл рот, а Крессида покинула комнату. Все-таки последнее слово осталось за ней!

Джек сидел в кресле у камина в библиотеке и не мог собраться с мыслями. Багаж семейства Брамли прибыл, и гости ужинали в своих комнатах. А он пребывал в таком состоянии, будто его придавило упавшим деревом. Каким образом эта девица заставила его совершенно потерять самообладание? Будь все проклято! Раньше он не замечал за собой такой вспыльчивости – больное плечо, правда, раздражало, – но мисс Крессида Брамли вывела его из себя моментально. Заносчивая девчонка!

Он хмыкнул. Она тоже не очень-то высокого мнения о нем. Интересно, что заставило доктора Брамли оставить свой приход? Конечно, он рассеянный мечтатель и, вероятно, не очень хороший священник, но едва ли за подобные недостатки можно лишиться прихода.

Он не видел доктора Брамли двадцать пять лет. В его памяти запечатлелся добрый джентльмен, который почти все время проводил в библиотеке, и его приходилось чуть ли не силой вести в столовую. Ученый затворник и книжный червь. Как мог такой человек стать причиной скандала, стоившего ему места? И как, черт возьми, какой-то женщине удалось оторвать его от книг и заставить на себе жениться? Более того – произвести на свет ребенка. Что ж, по крайней мере поиск ответа на все эти вопросы отвлечет его от ноющего плеча. А пока что надо придумать, каким образом убедить доктора Брамли и его упрямую дочку остаться, причем сделать это, не ущемляя их гордость.

Джек был погружен в размышления, когда раздался негромкий стук в дверь.

– Войдите.

Появился пожилой худощавый слуга.

– Добрый вечер, мистер Джек.

– Привет, Клинтон. – Джек улыбнулся старшему конюху. – Проходи к огню.

– Спасибо, сэр. Я забрал багаж из «Колокольчика» и порасспрашивал кое о чем, как вы хотели.

Джек кивнул. Противно, конечно, выведывать о своих гостях на стороне, но ему не хотелось огорчать доктора Брамли, а задавать лишние вопросы Крессиде – дело бесполезное. Ко всему прочему противная девица действовала ему на нервы. Он злился на нее… и на себя, так как ему было неприятно сознавать, что она его волнует.

– Садись, дружище. – Джек указал конюху на кресло. – Так что ты узнал?

Клинтон, покраснев от удовольствия, пристроился на краешке сиденья.

– Благодарствуйте, сэр. Ну, они приехали на пассажирском дилижансе, как и говорила молодая леди, – сказал он и засмеялся. – Кажись, кучеру она приглянулась.

Джек замер и его охватило бешенство.

– Что?

Если ее оскорбили, или кучер позволил себе лишнее…

Заметив удивленный взгляд Клинтона, Джек совладал со своей яростью.

– Да это я к слову, – заторопился Клинтон. – Просто, когда дорога стала совсем дрянной, джентльменам предложили идти пешком. Ну, а мисс Крессида заявила, что выйдет сама, а не отец. У кучера тоже есть дочка, и он этого не допустил. И конюху Сэму велел хорошо с ней обходиться.

– А ты не выяснил, почему они вообще оказались в пассажирском дилижансе?

– Да они, видать, сидят на мели, – пожал плечами Клинтон. – Хозяин даже не захотел дать им двуколку и потребовал оставить в залог ихний багаж. Он просит вам передать, что сожалеет и за двуколку денег не возьмет. А его жена сжалилась над мисс Крессидой и разрешила ей лечь спать со служанками, а ее отца уложили в курительной.

– Понятно, – произнес Джек. На этот раз он понял все. А также то, что выставил себя полным дураком. Мало того – надменным самодовольным хлыщом. И все из-за того, что ясные глазки Крессиды Брамли перевернули ему душу.

– Вроде все, сэр, – сказал старший конюх и замялся.

Джек поднял бровь.

– Выкладывай, Клинтон. Я тебя не уволю за это – обещаю.

– Знаю, сэр. Не хотелось бы говорить чего-либо против вашего родственника, мистер Джек, но преподобный, кажется, обуза для мисс Крессиды. Сэм говорил мне, что старик не в себе и ей самой пришлось обо всем позаботиться. Она очень расстроилась, когда он отдал бродяге не только плащ, но и последние деньги.

Крессида молча вынесла его упреки. Почему она не оборвала его? Из-за мягкости характера? Едва ли! Эта маленькая строптивица, которая в саду отчитала его за грубость, не похожа на женщину, покорно подставляющую щеку.

– Хорошо, Клинтон. – Джек кивнул, отпуская слугу. – Спасибо. Я загляну утром посмотреть, как поживает Огненный. – Сунув руку в карман, он извлек полкроны. – Возьми. За неприятное поручение.

Клинтон покраснел и неохотно взял монету.

– Да что вы, мистер Джек! Зачем? Я не прочь поболтать с Сэмом. Премного вам благодарен, сэр…

Снова раздался стук в дверь. Наверное, Клинтон забыл что-то сказать…

– Войдите. О, добрый вечер, доктор Брамли.

Старик, получив свои вещи и приодевшись, выглядел намного опрятнее, чем раньше.

– Ой-ой-ой! – оживленно воскликнул он. Глаза его восторженно загорелись при виде множества книг.

Джек подавил улыбку, наблюдая, как Брамли рассматривает галерею вдоль стен библиотеки.

– Это – новое?

Джек кивнул.

– Да. Отец построил ее как раз перед своей кончиной. Он беспокоился о том, что маме приходится лазать вверх-вниз по приставным лестницам, а она беспокоилась о нем… И на галерее можно разместить книги, которые он приобрел на аукционе в 1812 году.

– Ну и ну! – пробормотал доктор Брамли. – Я поздно узнал об аукционе, а то непременно приехал бы в Лондон. Моя жена перепутала дату. Подумать только – с молотка пошел «Декамерон», а я упустил возможность его купить!

– Его приобрел Бландфорд, – сказал Джек, не уточняя, что уплаченная сумма составила более двух тысяч фунтов. Господи! А люди считают пагубным чрезмерное увлечение азартными играми! – Вы упомянули вашу жену. Я никогда не считал вас человеком, который помышляет о браке, – заметил он.

– Да? – Доктор Брамли был занят рассматриванием книги. Аккуратно поставив ее на место, он переспросил: – Вы говорите – помышлять о браке? Я никогда об этом не думал и не собирался жениться. Но я не выношу несправедливости и не могу мириться с лицемерием. А с Амабель поступили именно таким образом. Ее отец был моим другом, а когда он умер, она стала гувернанткой. Хозяйский сын преследовал ее своими ухаживаниями. Осмелюсь предположить, что вы представляете, как это происходит. В результате ее выгнали без рекомендации. Ей некуда было идти и не к кому обратиться. Поэтому я взял ее к себе… и в конце концов женился на ней. Тогда мне казалось, что это наилучший выход. – Он задумался. – Я и сейчас так считаю. Видите ли, я не очень-то практичный человек.

– Я это заметил, – согласился Джек. Доктор Брамли, взяв в руки два томика, нахмурился.

– А почему эти книги стоят рядом?

Джек едва не расхохотался. У старика такой вид, словно он застал кого-то за неблаговидным занятием.

– Отец умер, не успев разобрать новые приобретения и составить каталог.

– Боже! Они еще не описаны? – доктор Брамли произнес это так, будто подобное упущение являлось самым страшным грехом.