Уже наступали сумерки и последние лучи солнца скользили по плакучей иве, склонившейся над бельведером.

Гейб торжественно протянул ей букет мяты:

– Для чая "от Нетты", – сказал он, – и я не отказался бы от чашечки этого чая прямо сейчас.

"А если я предложу тебе остаться на тарелку хорошего куриного жаркого от Нетты, что ты скажешь?"

Но как раз в этот момент издалека послышалась заливистая трель телефонного звонка.

Бросившись в дом через кухонную дверь, Корделия устремилась в прихожую, где вот уже почти пятьдесят лет на столике из вишневого дерева стоял массивный телефон черного цвета. А вдруг это Дэн все же решил дать деньги? Сердце ее забилось так, что его удары отозвались ноющей болью в зубах. Глупости, сказала она себе. Скорее всего звонят из кабинета доктора Бриджа, чтобы подтвердить, что встреча на следующей неделе состоится, или Нэт Даффи из питомника «Санрайз» сообщит о том, что пришел каталог семян, который я заказывала.

Корделия схватила трубку и вначале услышала только потрескивание, доносящееся откуда-то издалека, а затем – мужской голос, глубокий, но удивительно мелодичный.

– Корделия? Это Уин. Послушайте, мне только что позвонила Сисси. По голосу можно было понять, что она серьезно расстроена, поэтому я подумал, что стоит позвонить вам и узнать, как у вас дела. Я уже видел газеты, а она дала мне дополнительную информацию…

Корделия почувствовала, как ее паника спадает. Это всего лишь Уин, добрый, заботливый Уин, который по-прежнему звонит ей в день рождения и по праздникам Дня матери. И кто, кроме Уина, позаботится о том, чтобы послать ей фотографии Криса, вроде тех, что она получила на прошлой неделе. На одной из них они оба в Ист-Хемптоне, и Уин – высокий загорелый блондин – одной рукой обнимает мальчика, который на снимке кажется неуклюжим.

Конечно, Сисси позвонила ему напрасно. Если Уин вмешается в это дело, то все осложнится еще больше. Но тем не менее, как приятно услышать его голос! Она помнила, что Уину всегда удавалось все устроить – он даже большинство дел решал, не доводя их до суда. И еще до того, как из жизни ушла ее мама, тогда, много лет тому назад, когда они с Грейс еще только обручились, кому, как не Уину, удавалось своим обаянием вызвать улыбку у престарелой женщины?

Да, возможно, ему удастся утрясти и это дело. Хватит, она сегодня и так уж слишком долго молчала вместо того, чтобы высказаться. И к чему это ее привело? Что плохого, если она обратится к Уину за советом теперь?

– Уин, какой приятный сюрприз! – воскликнула она, но тут же понизила голос. – Да, шумиха вокруг книги Грейс довольно огорчительна. Хорошо, что ты позвонил… я искренне надеюсь на твою помощь.

Он уже многое знал: и о статье в «Конститьюшн», и о встрече с Дэном Киллианом этим утром. Ей очень хотелось понять, насколько Уин осведомлен об обстоятельствах смерти Неда Эмори. Было бы естественно ожидать, что Грейс ему многое рассказала об этом деле, когда они поженились. Но если Уин поймет, что Корделия что-то утаивает, то он этого не покажет.

Немного помолчав, Уин сказал:

– Я мог бы подготовить постановление суда, чтобы не допустить этой публикации. – Он говорил с ней спокойно и таким внушительным тоном, словно она уже стала его клиентом и согласилась нанять в качестве своего адвоката. – Насколько я понял, это сообщение в печати дополнительными фактами не подтверждается. Значит, это просто ни на чем не основанное утверждение Грейс, которая в то время была ребенком. Если только не найдется кто-то еще, кто может подтвердить ее заявление.

– Нола, – услышала Корделия собственный голос. – У Маргарет есть дочь по имени Нола. Но я не знаю, присутствовала ли она там и видела ли она… что-нибудь. Джин, должно быть, что-то говорил об этом, но я просто не помню. – Она вздохнула. – Это произошло так давно.

Имеет ли дочь Маргарет к этому событию какое-нибудь отношение? Если она подтвердит заявление Грейс, вот тогда действительно все станут это обсуждать и высказывать Бог знает какие страшные предположения. Не останется никаких шансов получить деньги у Дэна Киллиана или от каких-либо фондов, и создание библиотеки останется лишь пустой мечтой.

Она должна бороться, даже если это будет стоить ей того, чем она больше всего дорожит, – собственной честности. Не нужно лгать, говорила она себе, я буду только защищать то, что нуждается в защите. Джин не совершил ничего предосудительного. И это правда – единственная правда, которую она должна позволить себе.

– Я мог бы поговорить с Нолой, если вы не возражаете, – начал было Уин, но Корделия прервала его.

– Делайте все, что сочтете нужным, Уин. – Она еще крепче прижала трубку к уху. Запах срезанного лука-резанца от ее пальцев наполнил глаза слезами, и в носу защипало. – Все, что может предотвратить дальнейшее развитие событий.

4

Нола разглядывала лист кальки, приколотый к чертежной доске. Вот уже много недель подряд она корпела над этим фасадом, а он по-прежнему не получался так, как следовало бы. Колонны кажутся слишком тонкими и слишком маленькими по сравнению с массивным фронтоном над ними, окно кажется непропорциональным, навес над мансардным окном мешает взгляду свободно скользить по мягким линиям крыши…

Она потерла виски костяшками пальцев. Уже поздно, все сотрудники давным-давно разошлись. Она устала, смертельно устала.

Ее мысли вернулись к телефонному разговору вчера вечером, когда позвонил какой-то адвокат, – наверняка из американской аристократии, судя по тому, что его зовут как-то вроде Уинстон Бишоп, очевидно, с римской цифрой, Уинстон Бишоп-II или «младший». Милый и дружелюбный, ничего общего с этим судейским дерьмом, он пригласил ее на ленч или, если она не располагает достаточным временем, предложил просто зайти на рюмочку в кафе "Юнион Сквер", которое, как ему известно, находится рядом с ее офисом. (Откуда, черт возьми, он узнал, где я работаю?) При этом он сказал, что хочет задать ей несколько вопросов, касающихся обстоятельств смерти ее отца.

Черт бы побрал и тебя, и Тома, и Дика, и Гарри, – любого из тех, кто читает газеты! – едва не вырвалось у нее. Он сказал ей, что его клиент – миссис Корделия Траскотт. О, Господи, мало ей бесконечных звонков от Грейс Траскотт, а теперь еще эта вдова будет тащить ее на свою сторону и при этом умолять держать язык за зубами!

Впрочем, старая леди может не беспокоиться. Она сказала этому бойкому адвокату, что не стоит тратить деньги на угощение или выпивку – ей нечего добавить к тому, о чем сообщалось в свое время. Она уловила нотку облегчения, прозвучавшую в голосе Уинстона Бишопа перед тем, как он повесил трубку.

А теперь она засомневалась в том, правильно ли поступила. Должна ли она, в конце концов, встретиться с Грейс Траскотт и узнать, что та помнит или знает…

Нола закрыла глаза, слегка потирая большими пальцами опухшие от работы веки.

– Ни черта хорошего не выйдет, если всякие будут торчать тут до ночи…

Нола вздрогнула. За дверью кабинета, в котором днем, кроме нее, над другими проектами фирмы работало еще восемь архитекторов, раздавалось бормотание сторожа, старого Лероя.

Надо идти домой, к девочкам. И лечь спать… Необходимо поспать, иначе завтра ее и домкратом не поднимешь с кровати, и не удастся разомкнуть веки, словно накрепко заклеенные липкой лентой. Бог, по-видимому, простит ее за очередное сумасшедшее утро с вывернутыми наизнанку майками с короткими рукавами и хлопьями воздушной кукурузы, наспех залитой молоком, подумала она, но простят ли ее Таша и Дэни?

Черт! Она даже не позвонила домой, чтобы узнать, как прошел экзамен по математике у Таши, из-за которого та переживала всю неделю. И Дэни, хныкающая из-за своего больного горла, вконец измотала Флорин. Сколько раз можно принуждать приходящую няню читать "Зеленые яйца и ветчина" вслух, пока она не сойдет с ума… или, что еще хуже, больше не придет?

Но как раз в тот момент, когда Нола снимала лист кальки, чтобы оценить свой набросок, она вдруг увидела его как будто впервые, увидела таким, каким он должен быть. Будто она долго пыталась снять слишком плотно пригнанную крышку с банки, а сейчас та вдруг поддалась. Через несколько минут неистовой работы – пять минут, двадцать минут, – она не поняла, сколько прошло времени, – был закончен эскиз совершенно нового главного фасада.

Она откинулась назад и взглянула на него. Теперь она видела его так ясно, словно его поместили в раму и ярко подсветили прожектором, подобно римскому интерьеру кисти Жака-Луи Давида,[12] выставленного в музее. Ничего общего с более поздними рассудочными, филигранными проектами, за которые она получила премию Карнеги[13] в Купер Юнион. Характерные черты неоклассицизма этого проекта противоречили всему, чем ее учили восхищаться. Но именно это и делало его таким совершенным…

Это никогда не будет построено, цинично предупредил ее внутренний голос. Шесть фирм соперничают между собой из-за этого заказа, и наверняка выберут другой проект. Даже здесь, у Мэгуайра на фирме "Ченг энд Фостер" ей приходится выдерживать жесточайшую конкуренцию. Она вспомнила о Рэнде Крэйге, стол которого стоял в соседней ячейке за перегородкой. Она вспомнила, какое впечатление произвел на нее однажды выполненный им проект реконструкции городской квартиры. Был объявлен конкурс на лучший проект, и она заметила жадное выражение на его лице, когда Мэгуайр, настолько заваленный уже оплаченными заказами, что не в состоянии был предоставить им немного больше времени, протянул каждому из них по черновому наброску с двумя разными подходами, которые ему хотелось бы, чтобы они развили. Рэнди попытался изобразить гримасу невозмутимости: подумаешь, еще одна головная боль!

Заглянув на следующий день через плечо Рэнди и увидев проект, над которым он корпел – модернизированную копию знаменитой стокгольмской библиотеки имени Эрика Гуннара Аспланда, – ей захотелось закричать прямо ему в ухо: "Нет и нет! Ты не понимаешь! Это должно выглядеть совсем не так!"

Но он в ответ бы только поинтересовался, что дает ей право считать себя большим знатоком.

Мемориальная библиотека Юджина Траскотта.

Она представила себе интерьер как единое целое со всем зданием – просторный вестибюль ведет в небольшой коридор, из которого несколько ступенек сбегают вниз, в зал следующей прихожей, на пол-уровня ниже предыдущей, со стеклянными стенами на все стороны, через которые неудержимым потоком изливается водопад света. В главном читальном зале вдоль потолка, – который грациозно изогнулся, однако не устремился ввысь, – три громадных фонаря из матового стекла пропускают мягкий дневной свет, а книжные полки расставлены созвучно рисунку помещенных в ниши стен металлических опор.

Это здание должно стать приятным для взгляда, грубым на ощупь, но не статичным.

Не безжизненным монументом прославленному покойнику – как мемориал Линкольна или библиотека Виденера, – а местом, которое станет привлекать к себе людей.

Отцу бы это понравилось, подумала она.

Она почувствовала, как у нее перехватило горло. Придется ли ей когда-нибудь увидеть мемориал, стоять под его сенью или проходить сквозь его двери? Или все это останется еще одним «интересным» упражнением, подобно просмотру эскизов в Купер Юнион, когда ее профессоры, по установившейся традиции, рвали на части ее проекты?

Но даже если ей и удастся убедить начальство, то окончательное решение все равно вынесет мемориальный комитет Юджина Траскотта.

"А что, если они выберут твой проект?"

От страха и нетерпения у нее под ложечкой что-то негромко, но угрожающе загудело, словно осиное гнездо под карнизом.

Эй, одернула себя Нола, не торопись! Сначала Мэгуайр. Пусть сначала он одобрит проект. А если ему понравится… Черт возьми, должна же она хоть раз в жизни воспользоваться этим!

В конце концов это она, а не Рэнди Крэйг, обеспечила им заказ Петросяна, когда Мэгуайр едва не упустил его, представив свой перегруженный деталями проект дома. Петросян – Андерс Петросян, билеты на концерт которого в Карнеги-холл распродаются за много месяцев вперед, намеревался уйти, если бы она не ринулась вперед, собрав жалкие силенки, показывая, как они могли бы выломать стену и поднять крышу, добавить лампы дневного света, совместить гостиную со спальней в одном объеме, объединив сводчатым, как в храме, потолком и открытой верандой с видом на океан. Как раз прошлым летом в журнале "Нью-Йорк Таймс" на видном месте поместили снимок загородной виллы скрипача с вздымающимся пространством в ее центральной части.

При воспоминании о той статье память Нолы услужливо воспроизвела другой, более свежий заголовок: "Покойный сенатор замешан в убийстве десятилетней давности."

Черт бы тебя побрал, Грейс Траскотт, за то, что ты разворошила все это! Нолу вдруг охватило непреодолимое желание поднять трубку телефона. Но она сдержалась. Чего она добьется?