Эмили Лоринг - Нет времени любить

— Как вы думаете, мистер Сефтон? Я могу помочь вам?

— Прежде всего, — сказал он, — я хочу заручиться вашим обещанием никому и никогда не открывать нашей договоренности. От этого зависит успех нашего плана.

Она не стала колебаться.

— Можете не сомневаться, я умею хранить тайны.

— Во-вторых, я должен вас предупредить, что речь идет об очень опасном деле.

Она задумчиво кивнула головой. На ее лице ничего не отразилось.

— В-третьих, вы создали преуспевающую фирму. То, что мы задумали, может поставить ваш бизнес в рискованное положение, стоимость наших акций может упасть, и так далее. Если наш план увенчается успехом, ваши действия получат общенациональное признание. Но я не гарантирую успеха, принцесса. И, честно говоря, я не имею права недооценивать тот риск, которому вы себя подвергаете.

Последовало длительное молчание. Она размышляла о своем положении в международном бизнесе, думала о своей жизни, о созданной ею фирме — никто не знал, каких усилий ей это стоило! Думала и о тех служащих, чье благополучие зависело от ее успеха. Потом она вспомнила Дино в последние дни его жизни: его угасшие глаза, его одиночество в старом, разрушающемся дворце…

— Я согласна, мистер Сефтон.

Минуту-другую они изучали друг друга, а затем обменялись рукопожатием.

— Благодарю вас, принцесса. Весь департамент вас благодарит. Отныне… — И он стал объяснять ей подробности плана.

После бессонной ночи принцесса Собелли наконец позвонила, чтобы ей принесли завтрак. Когда вошла горничная, она осведомилась:

— Спит ли еще мисс Брюс?

— Нет, ваше высочество, она ушла.

— Ушла? — удивилась принцесса. В пять утра Жюли была совершенно вымотана, но уже через несколько часов она снова куда-то умчалась. Должно быть, я становлюсь старой, подумала принцесса с горечью.

— Мисс Брюс просила передать вашему высочеству, что отправляется покататься верхом в Сентрал-парке, но долго там не задержится.

Принцесса приняла ванну, сделала массаж лица, помассировала мышцы шеи, затем уложила волосы и надела черно-белое платье. Минуту-другую она погоревала о своих жемчужных серьгах, затем отбросила эту мысль и стала думать о вещах более важных.

Ей доложили, что какой-то джентльмен звонил некоторое время назад, когда она спала. Он не назвал себя. Затем он попросил к телефону мисс Брюс. Перкинс сказал, что она уехала кататься на лошади в Сентрал-парк.

Принцесса ощутила минутное беспокойство: странно, что звонивший не назвался.

Вскоре последовал очередной доклад.

— К вам джентльмен! — сообщил Перкинс. — Я проводил гостя в гостиную.

Принцесса подняла брови:

— Даже не спросил, дома я или нет?

— Он назвался вашим старым приятелем. Сказал, что хорошо вас знает и ему назначена встреча. Вот его визитная карточка.

Принцесса прочла с брезгливым выражением: «Мистер Чарльз Фэрбэнкс Нортон».

Она с отвращением отбросила визитку.

Когда принцесса вошла в гостиную, от волнения ее не осталось и следа. Нортон быстро поднялся из глубокого кресла, стоявшего рядом с камином, и погасил сигарету.

— Мне думается, нам пора поговорить, принцесса. — В его улыбке сквозила неприкрытая наглость.

Она по-прежнему стояла.

— Если вы уложитесь в десять минут, я вас выслушаю.

Он плюхнулся в кресло, продолжая разглядывать ее.

— Думаю, у вас найдется время, — сказал он еще более нагло.

Она взглянула на часы:

— Итак, мистер Нортон? Кстати, вчера вы меня крайне удивили. Вам следовало быть более сдержанным в своих дружеских чувствах.

Он вызывающе улыбнулся:

— Но в конце концов я же большой друг Дино…

— Не смейте называть его так, черт побери! — воскликнула принцесса, как будто ее хлестнули кнутом. — Вам ясно?

Нортон был ошарашен неожиданной бурей, которую вызвали его слова. Он этого не ожидал. Женщина соглашается на твои условия, но не успеваешь и рта раскрыть, как вдруг она взрывается! Пожалуй, она может и изменить свое решение…

— О, приношу спои искренние извинения, принцесса. — Он развалился в кресле и зажег сигарету. В воздухе повис запах турецкого табака. Он даже не спросил разрешения.

Принцесса Собелли тронула колокольчик и, когда появился Перкинс, сказала:

— Включите, пожалуйста, кондиционер, — и помахала рукой, чтобы рассеять дым.

Нортон вспыхнул. Чертова баба! Кажется, она пытается поставить его на место. Но надо еще посмотреть, кто из них хозяин положения. Ведет себя так, словно владеет миром, а сама сидит на мели и к тому же инсценировала ограбление, чтобы заполучить деньги у страховой компании. Важная персона, ничего не скажешь!

— Дело уже закручено, — заявил он, пытаясь подавить свой гнев. — Товар уже прибыл из Каира. Я спрятал его в гардеробах во дворце. Вот почему мне необходимо было увидеть вас. Пошлите телеграмму Джузеппе, чтобы он провалился куда-нибудь на время. Меня не интересует, какой повод вы для этого выберете. Но во дворце никого не должно быть, когда мы будем расфасовывать товар. Наши люди готовы отправиться уже послезавтра.

Принцесса холодно кивнула.

— Мы должны погрузить все на корабль через десять дней. Пудра из Англии и губная помада из Парижа должны быть отправлены в одно время. Поэтому в вашем транспортном отделе должен работать наш человек. Скажите, что для разгрузки товаров вам нужен дополнительный сотрудник, и мы дадим вам своего человека. Ему, конечно, придется работать ночами.

Принцесса вновь невозмутимо кивнула.

— В тот день, когда мы отправим товар, вы получите деньги.

На щеках принцессы вспыхнул румянец, но она промолчала.

Он потушил сигарету, и на мгновение она подумала, что он собирается уходить. Но вместо этого он еще удобнее развалился в кресле. Какое жестокое у него лицо, подумала она. Явно никакого воображения, но в глазах — живой ум, и, кроме того, он прирожденный интриган. Это человек, не склонный рисковать. Он хочет казаться грубым. Но его, пожалуй, можно и припугнуть. Правда, пока она не хотела этого делать, предпочитая произвести впечатление женщины, которую легко запугать и затем повелевать ею.

— Итак, принцесса, — начал он резко. — Все в порядке? Не так ли?

— Что вы имеете в виду? Я не понимаю.

— Ваша маленькая племянница. Жюли. — Он наклонился вперед, выставив волевой подбородок, глаза засверкали. — Что она делала во дворце Собелли?

Принцесса дрогнула под этим неожиданным ударом, но лицо ее оставалось таким же холодным и бесстрастным.

— Моя племянница никогда не видела дворец. Она много слышала о нем, и ей любопытно было увидеть все своими глазами.

— Выходит, она оказалась во дворце именно в тот день, когда я получил товар, случайно?

— Жюли ничего не знает об этом деле, мистер Нортон. Совершенно ничего. Она чиста.

— В самом деле?

В голосе принцессы зазвучало отчаяние:

— Клянусь… вам! Вы должны мне поверить! Если бы она сказала мне о своих намерениях, я бы это наверняка предотвратила. С ее стороны это был совершенно неожиданный поступок. Обычное любопытство. Было бы странно, если бы, оказавшись во Флоренции, она не проявила интереса к дворцу. Для американцев любой дворец окружен ореолом блеска, даже если от него остались одни руины.

— Любопытство… — повторил Нортон с насмешкой. Глядя ей прямо в глаза, он неожиданно поднялся на ноги и направился к выходу. В дверях он обернулся: — Запомните, принцесса, старинную мудрость: любопытство сгубило кошку…

Когда он вышел, принцесса рухнула в кресло и закрыла лицо руками. Она сказала себе, что сделает все возможное, чтобы положить конец этому грязному делу. Ни в коем случае это не должно коснуться Жюли. Что угодно, только не она. Необходимо срочно удалить Жюли из города ради ее безопасности.

Любопытство сгубило кошку… Принцесса сидела в глубоком кресле посреди гостиной. С самого начала она знала о том отчаянном риске, которому подвергала себя. Она была готова пройти через это. Но она не собиралась вовлекать в эти грязные дела Жюли. Теперь Нортон открыл ей глаза. Если он не поверит, что Жюли привело во дворец самое обычное любопытство, девушка окажется в опасности. В ужасной опасности.

Принцесса сжала голову руками и начала в отчаянии раскачиваться из стороны в сторону. Она должна найти какую-то возможность спасти Жюли. Должна!

В холле послышался шум. Она тотчас взяла себя в руки и села прямо. Дверь открылась, и вошла Жюли в костюме для верховой езды. Сапоги ее, обычно начищенные до блеска, были в пыли.

— Доброе утро, тетя! Наконец-то вы проснулись. У вас уже был посетитель?

Принцесса взглянула на Жюли вопросительно, чтобы затянуть паузу.

— Как ты узнала?

— Я встретила мистера Нортона, когда входила, он как раз вышел из дома.

Принцесса как будто пропустила мимо ушей эти слова, но Жюли заметила, что в глазах у нее отразилось волнение. И спросила с неожиданной прямотой:

— Тетя Джорджия, мистер Нортон имеет какое-то отношение к тому делу… к той опасности, которой вы подвергаетесь?

Принцесса всплеснула руками:

— Моя дорогая! Я не желаю возвращаться к этому вопросу!

— Но, тетя Джорджия, — Жюли обняла ее за плечи, — вы так много сделали для меня. Разве вы не можете мне довериться?

— Нет! — почти выкрикнула принцесса. — Жюли, я хочу, чтобы ты уехала. В Уэстчестер, куда угодно — на несколько недель! Или лучше купи себе билет на теплоход…

То же самое сказал ей Сефтон: уехать. Уехать.

Последовало долгое молчание, затем Жюли сказала:

— Я не желаю выглядеть упрямой, но почему-то мне кажется, что я должна остаться.

— Боже мой, что мне делать? — Принцесса то ли плакала, то ли смеялась. — Я не могу тебя запереть. По крайней мере, Жюли, держись подальше от этого Нортона.

— Годится, — ответила Жюли, — он мне тоже не по душе. Подозрительный тип.

Вошел Перкинс:

— Ваше высочество, звонит мистер Мэнсфилд. — По знаку принцессы он внес телефонный аппарат и вручил ей трубку.

— Брукс?.. Что, Королевский балет дает «Ромео и Джульетту»? Да, очень бы хотелось…

Когда она положила трубку, улыбка слетела с ее губ. Она мельком взглянула на Жюли, и между ее бровями пролегла напряженная складка, а в голосе зазвучала тревога.

— Как ты намерена провести вечер? У тебя есть какие-нибудь планы?

— Я почти не спала этой ночью, а утром едва не убилась в парке, поэтому сразу после ужина я лучше пойду спать.

— Чуть не убилась?!

— Мне так жаль, тетя! Я вовсе не собиралась вас пугать. Просто лошадь была непослушная и понесла. Она чуть не сбросила меня! К счастью, рядом случайно оказался мистер Сефтон. И он… он спас меня. Затем мы немного погуляли, и я вернулась домой.

Жюли и не представляла, что тетя Джорджия может так побледнеть.

— Мистер Сефтон — он случайно оказался рядом?

— А что? — озадаченно спросила Жюли.

Принцесса вспомнила об утреннем телефонном звонке неизвестного мужчины, которому Перкинс сообщил, что Жюли уехала кататься в Сентрал-парк. Она натянуто улыбнулась:

— Отлично… Жюли, пожалуйста, поезжай куда-нибудь на несколько недель.

Жюли отрицательно покачала головой.

С жестом отчаяния принцесса встала и удалилась из комнаты. Жюли с недоумением проводила ее взглядом.

Принцесса вышла на улицу. Она шла быстро, но мысли опережали ее шаг. Ей было ясно только одно: Марк Сефтон недаром позвонил утром. Он знал о той опасности, которая угрожала Жюли. Значит, есть еще надежда…

Она продолжала шагать, ничего вокруг не замечая. Ее узнавали: «Принцесса Собелли… Та самая… Ограбление… Она даже красивее, чем на фотографии… Так уверена в себе… Есть же на свете люди, которым не о чем беспокоиться…»

Во время спектакля она почти не отрывала глаз от сцены.

Брукс Мэнсфилд, то и дело искоса поглядывал на нее. Он сразу заметил, как она утомлена.

В антракте, когда они покинули ложу, принцесса с благодарностью взяла его за руку и сказала устало:

— Брукс, дорогой, как чудесно, что вы меня сюда вытащили!

К ее изумлению, Мэнсфилд, ответив на ее пожатие, строго взглянул ей в глаза и спросил:

— Джорджия, вы в беде?

Принцесса вздрогнула. Бриллиантовый браслет блеснул у нее на запястье.

Мэнсфилд тихо продолжал:

— Если вы в беде, Джорджия, я помогу вам. Не имеет значения, о чем идет речь, вы можете на меня положиться.

— Брукс! — В глазах ее блеснули слезы.

— Я люблю тебя, Джорджия, — сказал Мэнсфилд, повернувшись к ней лицом и сжимая ее руки в своих. — Люблю с тех пор, как впервые встретил тебя на приеме в Белом доме… Я знаю, ты хранишь верность памяти Дино. Он был твоей единственной любовью, самой дорогой. Я не прошу ни о чем подобном. Подумай: мы оба одиноки. И… мы могли бы жить вместе, а не страдать от одиночества, — решительно закончил Мэнсфилд.