— Никогда не лги себе, — вновь и вновь повторяла она своей племяннице. — Это легко. Мы стараемся казаться лучше, чем есть на самом деле. Стараемся не замечать своих эгоистических мотивов. Если ты заметишь в себе эту слабость, Жюли, будь беспощадна к себе так же, как была бы беспощадна к постороннему человеку, совершившему нечестный поступок.

Нет, тетя Джорджия не могла стать участницей этого плана. Где же истина? Украдены ли драгоценности на самом деле? Может быть, она тайно их продала? Или она действительно намерена обманом получить страховку? Жюли мучительно пыталась обдумать все эти варианты.

Но, даже предполагая худшее, а именно что принцесса Собелли разыграла это ограбление, Жюли продолжала считать ее честной и хладнокровной деловой женщиной. Ей ли не знать, какое дотошное расследование начнется по поводу ограбления на сумму в четверть миллиона долларов? Ей ли не знать, что ни один любитель не сумеет обмануть профессионала? Это безумно опасно! Разоблачение в подготовке и осуществлении подобной махинации стало бы крахом не только фирмы «Собелли», но прежде всего репутации самой принцессы. Вероятно, думала Жюли, тетя даже угодила бы в тюрьму. Ведь она не имела ни малейшего представления о том, что предусмотрено законом в отношении тех, кто обманывает страховые компании.

«Это опасная игра», — сказал мужчина по имени Марк. А тетушка Джорджия ответила: «Я готова к этому». Затем она что-то говорила о длительной подготовке и о том, что наконец сделала решительный шаг.

Так как несколько ее ближайших друзей в это время года жили за городом, заполнить вторую половину дня Жюли оказалось нечем. Гардероб, купленный для нее тетей, был таким разнообразным, что никакие мысли о покупках и в голову не приходили, да ей и не хотелось выходить на душную улицу из прохладного дома.

Она прошла в библиотеку, взяла наугад какую-то книгу и начала бесшумно перелистывать страницы, бросая косые взгляды на два стоящих рядом кресла, где недавно сидели тетя и мужчина по имени Марк. Очень привлекательный, как сказала тетя Джорджия. Неженатый. Казалось, он не слишком привык к женскому обществу. Он умеет хранить секреты, сказал он, потому что у него нет жены. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Нет времени для любви.

С облегчением она заметила, что наступил вечер и пора переодеваться к ужину. Затем Жюли услышала голос тети, встреченной внизу Перкинсом. Обычно тетя не пользовалась лифтом, поскольку стремилась сохранить хорошую форму. Она говорила, что положение обязывает ее заботиться о том, чтобы бедра не очень-то расползались вширь и фигура не расплывалась. Правда, особых причин для беспокойства у нее быть не могло, потому что тело ее оставалось стройным, как у девушки.

Жюли не отправилась сразу к тете на второй этаж, потому что после деловых встреч та предпочитала отдохнуть, пока горничная расчесывает ей волосы, принять ароматизированную ванну, сделать прочие необходимые процедуры, благодаря которым ей удавалось сохранить свою внешность.

Не успела Жюли надеть шелковое платье без рукавов с золотыми блестками, так хорошо сочетающееся с цветом ее карих глаз, как в дверь постучала Симона, горничная принцессы.

— Ее высочество спрашивает, не потребуется ли вам помощь?

— Спасибо, Симона. Застегните мне, пожалуйста, молнию.

Пока горничная выполняла ее просьбу, Жюли украдкой смотрела на нее в зеркало. Глаза девушки покраснели от бессонницы, губы дрожали. Казалось, она сейчас расплачется.

— В чем дело? — спросила Жюли мягко.

Симона начала говорить, но голос ее от волнения вздрагивал:

— Вы слышали об ограблении, мисс?

— Я услышала об этом по радио, возвращаясь в Нью-Йорк на машине, а подробности узнала за обедом. Горничная Уилок сказала, что слугам пришлось несладко. Мне так жаль, что вас побеспокоили…

— О, мисс, — вздохнула Симона. — Мне кажется, полиция меня подозревает. Ведь я — личная горничная ее высочества. Они уверены, что я знала о сейфе. Они…

— Принцесса знает вашу честность, Симона, и то, что вам можно доверять.

На лице девушки появилось недоверчивое выражение.

— Не все так добры, как вы, мисс. — Заметив, что Жюли раздражает невольная критика ее тети, она добавила без всякого выражения: — Ее высочество в гостиной.

Жюли кивнула и сбежала вниз на второй этаж. Она сгорала от нетерпения увидеть тетю, но в то же время не спешила выплеснуть на нее свои новости.

Джорджия Собелли сидела в большом глубоком кресле в гостиной. Она была красива той особенной красотой, которая всегда будет для Жюли недоступна. Черты ее лица были близки к совершенству, а профиль походил на камею. Свои иссиня-черные волосы она не красила, и над ушами можно было заметить седину. Принцесса прекрасно знала, насколько это впечатляет. У нее были жгучие черные глаза и кожа цвета магнолии. Сегодня на ней было длинное белое платье, а поскольку моду она игнорировала, то держала в руках огромный черный веер из страусовых перьев. То, что на любой другой женщине показалось бы смешным, на ней выглядело как дополнение к ее яркой красоте, красоте принцессы Собелли.

Она играла веером, а глаза ее были устремлены в пространство. Жюли пришлось повторить приветствие дважды, прежде чем принцесса обернулась.

— Привет, дорогая! — ответила она радостно. — Как это ты умудряешься выглядеть такой свежей в эту ужасную жару? Сегодня было девяносто градусов, а кондиционер на первом этаже не работал. Мне пришлось закрыть офис и отослать всех домой, потому что девочки начали падать в обморок. К счастью, магазин работал нормально. Как ты провела уик-энд? Что слышно от Джекобсонов? Они собирались тебе позвонить. Сегодня они уезжают в Европу и хотят с тобой попрощаться.

Тетя Джорджия не забыла, как всегда, спросить:

— Берт подвез тебя? Он так мил и так тебе предан. Пожалуй, его портят лишь рыжие волосы…

Принцесса замолчала. Вдруг Жюли всхлипнула.

— В чем дело? Почему ты плачешь? Я и не знала, что ты на это способна.

— Ничего страшного. Просто я соскучилась.

Тетя Джорджия не любила бурные чувства. Она была любящей тетей, но редко выражала свои чувства даже словами.

— Как жаль, — произнесла Жюли, — что меня не было здесь прошлой ночью. Когда я думаю о случившемся…

— Прошлой ночью? — На лице принцессы не отразилось ничего. — Ты имеешь в виду ограбление? Моя дорогая, если меня что-нибудь и утешает, так это то, что тебя здесь не было. Такой кошмар — слуги вынуждены были оставаться дома всю ночь напролет! Удивительно, как они до сих пор меня не покинули!

— Может быть, каждому из них дать по одному выходному? Скажите им, как вы сожалеете, что они оказались вовлеченными в эту историю, как вы верите им. Это успокоит их даже больше, чем дополнительный выходной день.

На губах принцессы появилась улыбка.

— Какая ты милая девочка! Я думаю, в доме все без исключения поверяют тебе свои тайны. Ладно, я обязательно поговорю с ними.

— Как, по-вашему, в дом проник грабитель?

Принцесса подняла руку, протестуя, — по тонкому запястью скользнул браслет.

— Дорогая, ни слова больше. Почти всю ночь по дому шныряла полиция. Неудивительно, если завтра я потеряю всех слуг, после того как этих бедняг целую ночь допрашивали. А сегодня на меня набросилась страховая компания. Мне кажется, я больше не в состоянии говорить об этой ужасной истории…

— Но, тетя Джорджия, я просто хотела спросить…

— Оставь меня, Жюли. Довольно об этом. — В голосе тети послышались резкие нотки.

— Я только… Вы ведь могли посвятить меня…

— Что? — Принцесса закрыла свой черный веер. — Что ты имеешь в виду?

— Этот человек, с которым вы разговаривали сегодня, кажется, его зовут Марк… Я случайно слышала…

— Что?

— Ничего особенного, просто мне хотелось знать — может быть, стряслась беда?

— Это… Это был следователь страховой компании. Безусловно, неприятности есть — приходится заполнять документы, отвечать на скучные вопросы… Утомительно, но тревожиться не о чем. И, пожалуйста, Жюли, умоляю, дай мне отдохнуть.

У Жюли упало сердце.

— Конечно, тетя Джорджия, я не скажу больше ни слова.

— Стол накрыт, ваше высочество, — объявил Перкинс.

Принцесса поспешно поднялась и пошла в столовую так быстро, словно за ней кто-то гнался.

С давних пор повелось так, что после своего даже короткого отсутствия Жюли без умолку болтала, рассказывая новости, но сегодня она не открыла рта, потому что принцесса пребывала в подавленном состоянии. Жюли хотелось задать массу вопросов, но она предпочитала молчать. В конце концов, как и говорил Берт, тетя, вероятно, решила не вовлекать ее в свои дела.

Через некоторое время принцесса нарушила молчание.

— Жюли, у тебя есть какие-нибудь планы на лето?

Жюли взглянула на тетю удивленно.

— Почти все мои друзья за городом. Меня, правда, Гамильтоны приглашали принять участие в морском путешествии. И еще теннисный турнир в загородном клубе. Но я бы предпочла остаться с вами.

— Продолжая надеяться, что я позволю тебе работать на фирме? — Принцесса рассмеялась. — Но, Жюли, ты не деловая женщина. Очень скоро ты выйдешь замуж, а ведь ты не из тех женщин, которые умеют делить свое время между работой и домом. Если, конечно, я достаточно хорошо тебя знаю. Рано или поздно мне придется готовить кого-то себе на замену, но не тебя. Я вижу твою будущую жизнь совсем иной.

— А вдруг вы тоже выйдете замуж? — предположила Жюли. — Вы ведь тоже не из тех женщин, которые будут разрываться между бизнесом и мужем.

По лицу тети пробежала тень.

— Я никогда не выйду замуж. Дино был для меня единственным мужчиной.

— Тетя Джорджия, — порывисто начала Жюли, — не думайте, пожалуйста, что я вмешиваюсь не в свои дела. Я совсем не это имела в виду.

— Это и невозможно, моя дорогая.

Жюли подождала, пока горничная уберет посуду, принесет следующее блюдо и вернется на кухню.

— Я просто думала — принц так давно умер, а вы такая красивая… Очень жаль…

— Ты очень мила, Жюли, но смерть Дино…

— Вы не хотите начать сначала?

Лицо тети неожиданно стало твердым.

— Нет, у меня слишком много дел.

— Я не понимаю… — начала Жюли, глядя на ее ставшее вдруг отчужденным лицо.

— Вовсе незачем, чтобы ты меня понимала. Если… Если ты на самом деле хочешь мне помочь.

— Хочу ли я?!

— Я намерена послать тебя за границу. Сейчас же, если это не меняет твои летние планы. Для рождественских распродаж я готовлю большой сюрприз. «Собелли» представит новые духи, над которыми работают парфюмеры Парижа; они будут расфасованы в бутылочки, форму которых придумают во Флоренции, а материал будет прислан из Англии. Как видишь, сама я не могу покинуть Нью-Йорк. Можешь ли ты стать моим представителем? Посмотреть, как продвигаются дела, и потом рассказать мне?

— Я мечтаю об этом! — воскликнула Жюли. Она уже забыла о грабеже.

Глава третья

Последующие две недели Жюли была всецело поглощена массой проблем, связанных с будущей поездкой: нужно было продлить паспорт, сделать прививки, а также составить список тех людей, с которыми ей предстояло встретиться и побеседовать в Европе. Поэтому лишь оказавшись в аэропорту, готовая взойти на борт самолета, летящего в Италию, она вспомнила о похищении драгоценностей своей тети. К великому изумлению Жюли, эта история уже не приковывала к себе внимание прессы. Если какое-то расследование и проводилось, то она об этом ничего не слышала.

Берт сумел найти время и пришел ее проводить. Его рыжие волосы торчали в разные стороны, а глаза были очень серьезны.

— Ты надолго уезжаешь?

— Не знаю. Возможно, на месяц, а возможно, и на два.

— Не забывай обо мне. — Он взглянул на орхидею, приколотую на ее плече. — Кто из твоих поклонников подарил тебе это?

Она засмеялась:

— Это не мой поклонник, а тети Джорджии. Его зовут Брукс Мэнсфилд.

— Двое парней в одной лодке, — улыбаясь, сказал Берт. — Он так же безнадежно верен твоей тете, как я верен тебе. — Он протянул ей вырезку из газеты. — Прочти в самолете. Особенно если сумеешь прочесть между строчками. — Он наклонился и неловко ее поцеловал.

Уже устроившись рядом с иллюминатором, она видела ярко-рыжие волосы Берта — он все стоял и улыбался ей. Рядом с ним был мужчина — черноволосый и широкоплечий, двигавшийся, как солдат. Лицо Жюли вспыхнуло улыбкой, но затем она поняла, что он кого-то провожает, как и Берт.

Самолет даже не успел оторваться от земли, а она уже забыла поцелуй Берта и продолжала думать о черноволосом мужчине. Расстегнув ремень безопасности, она поставила рядом сумочку и вспомнила о вырезке, которую по-прежнему держала в руке. Вырезка была сделана из последней страницы воскресной газеты. Берт обвел заметку синим карандашом.