Он был растерян.

Да, этот високосный год под свой конец грозился добить всех…

Мужчина встал на ноги и вышел из кабинета. Разговор с Линой не добавил ему хорошего настроения, а её слова о том, что он хочет сломать Милу…

— Да что она знает? — процедил Глеб и резко открыл дверцы холодильника.

Приготовленная Ею еда всё ещё стояла на столе, но почему-то он не хотел её трогать: словно всё ещё ждал, что Она вернётся, сядет на стул, возьмёт в руки вилку и начнёт так мило и нелепо ковыряться в еде — как она всегда это делала, когда её милую головку наполняли самые разные невысказанные и противоречивые мысли. Он успел изучить все её привычки. Как она убирает за ухо прядь волос, когда готовится задать вопрос. Как постукивает ногтем среднего пальца правой руки по подушечке большого, когда нервничает и не знает, что сказать. Как она опускает взгляд, когда абсолютно не согласна с какими-то его словами. Как вздыхает, когда он прикусывает кожу на её груди…

— Дебил! — Глеб захлопнул холодильник, закрыл лицо руками и медленно выдохнул.

Только этого ему не хватало — воспоминаний о Той ночи. Точнее — о тех минутах, что они провели вместе, потому что Она мгновенно исчезла, стоило ему ненадолго отлучиться в душ, где он пытался привести лихорадочно скачущие в голове мысли в порядок. В тот момент он понял, что допустил ошибку. Он воспользовался ей. Но он не мог не воспользоваться… Она слишком долго занимала все его мысли, и в тот момент, когда она оказалась рядом с ним, такая близкая и одновременно такая далёкая, пьяная, но так трезво мыслящая, совсем не яркая, но при этом — такая притягательна… он не сдержался. Не смог сдержаться. Глеб до сих пор не мог понять, чем она привлекла его: в ней не было ничего особенного, кроме временами колкого языка (в основном, когда девушка выпивала) и невероятно обаятельной улыбки, когда она думала о чём-то хорошем. Как же редко это происходило…

Она никогда не смотрела на него с любовью. Она никогда не смотрела на него даже с желанием. И это его злило. Абсолютно все всегда хотели, чтобы он обратил на них своё внимание, но не она! Внимание Бондарёва её либо раздражало, либо пугало — в зависимости от обстоятельств. И только в Тот раз, когда она лежала под ним и издавала те соблазнительные, кружащие голову, стоны, он видел в её глазах… удовольствие. Не любовь, не желание, нет — лишь удовольствие от процесса. И это чертово удовольствие в её глазах уносило его самооценку куда-то в космос. Он смог ей понравиться. Он смог её удовлетворить. Как же больно ему было, когда на следующий день она выглядела так, словно ничего не изменилось…

Глупость — она сказала, что то, что произошло между ними, это была глупость. А потом назвала его умелым любовником и посмотрела на него так, словно… словно неожиданно оказалась с ним одного роста. Глеб не мог забыть этот взгляд. Он увидел в нём опасность для себя. Всё то время, пока Мила работала на него и беспрекословно подчинялась каждому его слову, при этом абсолютно игнорируя его, как мужчину, он чувствовал свою власть над ней и одновременно жгучее желание подчинить последнее, что не подчинялось ему: её чувства. Но Бондарев и сам не заметил, как начал испытывать нечто, что совсем не вписывалось в его планы. Почему он решил нарушить собственные правила и начать роман со своей помощницей? Да ещё и с той, что совсем его не желала? Он не мог ответить на этот вопрос. У него не было нужды в женском внимании, как не было особого желания начинать то, что закончится слишком быстро… Но Мила смогла пробиться под его броню и из-под жажды мести, задетой гордости и больного самолюбия, достала простого мужчину, который хотел внимания, заботы, тепла… и любви. Да, Глеб и сам не сознавался себе в том, что хотел любить. И хотел быть любимым. Он слишком боялся снова обжечься, а потому старался заглушить в себе все глупые и наивные порывы "найти счастье".

Работа. Теперь его интересовала только работа. Но, свалившаяся на его голову, бестолковая, но такая настоящая девушка перевернула его жизнь с ног на голову.

Наверное, именно поэтому он так решительно разбил ту стену между ними — когда Она ещё не была готова: он слишком сильно хотел расставить всё по местам, и секс был идеальным способом решить проблему. Вот только он не был готов к тому, что простая, абсолютно бесхитростная, но невероятно отзывчивая на его ласки Мила, вызовет в нём такую гамму чувств. Ведь женщин у него было много… И все они извивались под ним, изображая на лицах страсть, вскрикивая и глядя на него, как на Бога — как он устал от фальшивок! Всем им нужен был его статус и его счёт в банке — но ей не нужно было ничего. Как и той… до поры до времени… до той самой поры, пока отец не предложил ей такую сумму, от которой она не смогла отказаться. Она была бедной. Как Мила. Но при этом такой обаятельной, подвижной, энергичной, талантливой… такой живой… такой не похожей на него…

— Джун, — прошептал Глеб, облокотившись о барный стол и запустив пальцы в волосы опущенной головы, — что ты со мной сделала… Кого ты из меня сделала…

Где она была сейчас? Была ли она счастлива? Он этого не знал. И не хотел знать, по правде говоря. Он ненавидел её сильнее, чем собственного отца. Потому молодую англичанку можно было назвать счастливой: она не испытала на себе его месть.

Любила ли она его?..

Мысли о Джун всегда вызывали у Глеба тяжелую депрессию, которая обычно глушилась таким же тяжелым алкоголем: в такие моменты Бондарев становился неуправляемым и имел все, что движется, — отдавая предпочтение моделям и светским львицам всех возрастов. Именно об этом состоянии, ещё только пришедшую в компанию, Милу, предупреждала Лина — зная, что хрупкая и беззащитная новенькая личная помощница не сможет справиться с напором своего, не обделенного красотой и внешними данными, босса. Но в тот день все произошло иначе. Это хрупкая и беззащитная новенькая личная помощница изволила напиться и вдруг представить миру своё альтер-эго — совершенно безбашенную оторву с острым языком и абсолютным отсутствием тормозов. Глеб был уверен: не вырубись она тогда, и секс между ними произошел бы намного раньше, а именно — в ту же ночь! То, как легко Мила поцеловала его, решив "закусить" его губами после глотка виски прямо из кувшина, говорило о многом. Однако в тот вечер Глеб даже подумать не мог, что когда-нибудь захочет это нелепое создание, которое было посажено в кресло его помощницы только по одной причине — поселить в его отца уверенность, что из кабинета сына генерального (с таким-то персоналом) совершенно точно не нужно ждать никаких сюрпризов. А сюрприз готовился — и большой… И на протяжении нескольких лет…

Да, Мила была ширмой. Её роль была проста и банальна — выполнять минимум своих функций, будучи абсолютно уверенной, что она со всем справляется одна… а в это время Лина делала всё, что должна была делать личная помощница будущего генерального, воплощая план Глеба в жизнь и приближая его к столь ожидаемой цели: посту главы компании. Он добился своего, и сел в желанное кресло, вот только ничем не примечательная Мила умудрилась пошатнуть его тотальную уверенность в своей правоте: в день, когда он обыграл своего отца и объявил о смене власти в компании, она сбежала от него. От всех них. В тот момент Глеб не знал, как относиться к её поступку, единственное, чего он хотел до дрожи в руках, это чтобы она вернулась. Он сам аннулировал контракт! Он сам попросил её остаться! С ним… Но она всё равно сбежала — вырвалась на свободу и улетела туда, где светит чёртово жаркое солнце.

И в ту секунду, когда он лишился её, он понял: Мила стала для него светлячком в этом тёмном лесу… умудрившись каким-то образом потянуть на свой свет и остальных…

Почему он вообще выбрал именно её? Девушку без малейшего опыта в работе, с дипломом социального работника и с целым набором тех качеств, что совершенно бесполезны в бизнесе. Этот выбор был спонтанен. Она имела приятный голос, она зарядила ему каблуком в голову и умудрилась нарушить все правила компании в тот момент, когда поняла, что её договор будет расторгнут в ближайшие двенадцать часов…

Кем она стала для него? Разрушительницей его привычной жизни? Маячком в открытом море?..

И чего он хочет от неё? Чтобы она продолжала делать то, что делала, а именно — изменять его, или чтобы перестала "указывать ему путь"?

Да и что она может знать о том, как нужно жить?.. Она сама запуталась не меньше! И её возвращение говорит об этом лучше всего! Да, он не отдавал ей документы и перекрыл возможность восстановить их, как утерянные, но если бы она была твёрдо уверена в своем желании не переступать порог компании, то она бы нашла выход!

Глеб выпрямился и посмотрел на стоявшие на столе тарелки.

То, что она сказала ему перед уходом…

"Мне противно оставаться с тобой в одном помещении"…

Мужчина сжал челюсть и прикрыл глаза.

То, как она отреагировала на его слова о том, что он не жалеет о своих поступках… То, с какой жалостью смотрела на него…

решительно собрал всю посуду, а затем отнёс её в мойку.

Никто не имеет права жалеть его. Потому что он не чувствует себя несчастным! Потому что у него есть всё: ему нет и тридцати лет, а он уже генеральный директор международного холдинга! И он не позволит какой-то не оформившейся в личных предпочтениях девице указывать ему, как нужно жить!

И, да, он уже знает, как встретит её в понедельник.

Он проучит её и напомнит, где её место. А уже потом будет спокойно сидеть в своём кресле и ждать, когда она сама начнёт просить его внимания! А она начнет! Не сможет не начать! Потому что все женщины одинаковы: все они ходят с высоко задранным подбородком, пока уверены, что в жизни мужчин они — единственные. Но стоит поколебать эту уверенность, и наружу тут же выберется сотня комплексов, которая в итоге сломит их гордость и заставит их первыми сделать шаг навстречу.

Вот этого шага Глеб и будет ждать.

А пока… пока пойдёт и начнёт готовить все, что необходимо для "урока жизни".


Всё воскресенье Бондарёв провёл дома, в работе. В обед к нему приходила косметолог: девушка помогла избавиться от следов на лице, поколдовав над ним около часа, и ушла, пополнив свой счёт на приличную сумму. Глеб не впервые пользовался услугами подобного рода профессионалов, но впервые сталкивался с тем, что его лицо было испорчено… не им самим. Недосыпание и всё, что связано со стрессом на работе, а также перелётами и сменами часовых поясов — плохо сказывалось на внешнем виде, а поскольку Бондарёв был лицом общественным и часто попадал в светские хроники, он был вынужден пользоваться услугами специалистов.

Однако, синяк, оставленный Бесовым, не давал ему покоя. Новый раунд кулачных боёв был последним в списке достойных ответов: Глеб не был обделён силой и всегда следил за своим телом, но не выносил насилия и всегда старался решить проблему мирным путем. Вот только в этот раз у него буквально чесались руки… От сражения с гендиректором Алексея Бесова спас самый человеческий из всех пороков — гордыня: Бондарёв вовремя вспомнил, что решил игнорировать Милу, а потому никак не мог затевать из-за неё драку. Тем более, где-то на глубоком уровне, он понимал, что Бесов ударил не столько «за Милу», сколько за «свою испорченную жизнь». С последним утверждением нынешний гендиректор международного холдинга никак не мог поспорить — в своё время он действительно приложил все усилия, чтобы разрушить семью Хейфец. И ему это почти удалось. Конечно, до полной капитуляции было ещё, как до луны, но… Бондарёв был доволен результатом.

Вот только, когда он лёг спать, отдав все указания служащим компании о небольшой перестановке в приёмной и закончив со всеми делами касательно своей работы, он никак не мог успокоить свою голову: что-то упорно не давало ему спать, какая-то мысль… не оформленная в слова или образы — просто тревожный огонёк, что что-то он делает не так. Заснул Бондарёв под самое утро тревожным сном и снилось ему, что его ноги — длинные, словно он на ходулях, и этими длинными ногами он делает гигантские шаги назад, назад, назад… Во сне Глеб не понимал, что ждет его позади, но чувствовал, что там нечто хуже, чем бездна. Там была пустота. Вот только, как ни старался, мужчина никак не мог разобрать — что же ждёт его впереди? И почему он может смотреть только себе под ноги? На потрескавшуюся, словно выжженную какой-то катастрофой, почву…

Проснулся Глеб вместе с будильником и ещё несколько минут пытался прийти в себя. На работу решил поехать с водителем — его состояние говорило само за себя. Когда он пересёк коридор и вошёл в приёмную, его глаз нервно дёрнулся: всё здесь стало так непривычно, что тут же захотелось отменить изменения и вернуться к комфортному «как всегда», но… решение уже принято, а Глеб не привык отменять то, что уже запланировал сделать.