Прикусываю губу, глядя в окно. Этот странный день, наконец, подходит к концу… Кто бы мог подумать, что он будет столь богат на открытия… и на эмоции… и на осторожные, ещё не окрепшие надежды, что неожиданно выбрались из-под кучи слоёв лишних мыслей и робко постучались в душу.

Верить в то, что всегда казалось таким нереальным, пока было рано. А зная мою неудачливость — так и вовсе опасно…

Но я ехала и не могла скрыть счастливой улыбки на своем лице.

Неужели на этот раз — то самое?..

Доехав до дома и добравшись до дивана, я тут же вырубилась до самого утра, даже не прикоснувшись к ноутбуку. Да, это было самонадеянно — давать себе вечер на отдых, но, сядь я за работу в таком состоянии, и ничего, кроме трёх красноречивых точек в начале документа, я бы не воспроизвела… Так что, когда встала следующим утром, быстро привела себя в порядок и выехала из дома пораньше, чтобы успеть сделать то, что необходимо было сделать ещё вечером.

И так и просидела за компьютером с семи утра до тех пор, пока в приёмную не вошёл Глеб.

— Мила? Ты уже здесь? — удивленно спрашивает Бондарёв, бросая быстрый взгляд на пустующий стол Сони.

Да, девушка явно была пунктуальной и приходить на работу заранее — не планировала.

— Да, я подготовила график встреч и запланированных… — начинаю, было, я, как Глеб меня прерывает.

— Новогодний корпоратив.

— А? — удивленно смотрю на него, не очень понимая, к чему нам обсуждать этот праздник для всех сотрудников среднего звена.

— Составь списки всех работников, раздели их на категории по отделам. Отдельно сделай список начальников и руководителей, и пришли всё это мне.

— Ты будешь заниматься новогодним балом? — приподняв бровь, спрашиваю у него.

— А кто, по-твоему, должен этим заниматься? — Глеб внимательно смотрит на меня.

Усердно думаю, не желая видеть очевидного.

Это же Глеб. И его компания. Кому он доверит подобное мероприятие?..

— Ну, не ты лично… скорее, твои помощники… то есть я, — в конец скисаю, понимая, какая это нагрузка, особенно, в связи с кучей работы, которую нужно сделать до тридцать первого декабря.

— Можешь скинуть это на Соню, — спокойно предлагает Глеб.

— Да, я скину это на Соню, — поспешно соглашаюсь я, абсолютно не терзаясь муками совести.

Девочке это будет точно в радость, а мне просто некогда обзванивать отделы и подготавливать списки желающих потанцевать в последний день в году…

Так что вновь погружаюсь в экран компьютера и занимаюсь просмотром отчетов, пришедших вчера на почту после всех «исправлений». И любят же некоторые приврать, увеличив свои заслуги…

— Ты идешь на бал? — спрашивает Глеб без особого интереса.

— Да, я только платье ещё не выбрала, — отвечаю на автомате, а затем замираю, тупо уставившись на ставшие непонятными таблицы.

Зачем я сказала об этом вслух?..

— Платье — это всегда так ответственно, — неожиданно произносит Макс, появляясь в дверях приёмной.

Мы с Глебом поворачиваемся к нему одновременно.

Блондин усмехается краешком губ, глядя на растерянное выражение моего лица, затем переводит взгляд на Глеба, давая мне возможность прийти в себя…

Да уж… это мне, прям-таки, необходимо — вчерашний день всплыл в памяти так отчётливо, что я не удержалась и покраснела…

Чёрт… он это заметил?..

Поднимаю голову и смотрю на блондина… м-да, определённо заметил. Потемневший взгляд карих глаз — мне в свидетели…

— Привет, ты сегодня рано, — удивленно замечает Бондарёв, а я начинаю усердно трудиться… трудиться-трудиться-трудиться, вбивая абракадабру в поисковик интернета.

Останавливаюсь лишь тогда, когда по наитию души нажимаю «искать». Э… это что за ссылки по «валждвпрыцфэщ»?! И когда я успела открыть браузер?!

Так, блондин явно плохо на меня влияет.

— Глеб, на пару слов, — говорит Макс и проходит в кабинет Бонадрёва.

Глеб уходит вслед за мужчиной, а я легонько выдыхаю. Ужас какой! А если вспомнить, как я вчера смотрела на кареглазого и как глазами просила себя поцеловать…

— Кошмаааар, — протягиваю, пряча лицо в руках.

А потом начинаю улыбаться в тридцать два зуба, такой глуповатой улыбкой, что самой становиться за себя стыдно…

— Я тебя не понимаю! — вдруг доносится из-за плохо прикрытой двери голос Глеба, — Почему именно сейчас?

— … когда-то это должно… — тут же доноситься в ответ, — … не было неожиданностью.

Блондин говорит негромко, потому разобрать его слова почти невозможно.

— Я не знаю, что сказать. Я правда не знаю, что сказать, — голос Бондарёва звучит сердито и одновременно как-то растерянно…

— … ничего… просто… всё получится, — заканчивает свою речь Вознесенский и замолкает.

Что за странный разговор?..

— Я должен понимать, могу ли рассчитывать на тебя до конца года, — произносит Глеб, а я обнаруживаю себя у стены рядом с дверью его кабинета.

Когда я тут оказалась?..

— Можешь, — уверенно отвечает Макс, а я резко стартую к кофейному аппарату, поскольку слышу движение, направленное в сторону двери.

Блондин вышел ровно в ту секунду, когда я уже зарядила кружку и выбирала функцию.

— Идёшь на бал, — произносит он, глядя на меня с лёгкой улыбкой.

— Иду, — отвечаю, выпрямляясь, — а ты?..

— Как я могу пропустить это событие? — усмехается кареглазый, показывая ямочки на щеках.

— Новый год в компании?.. — неуверенно протягиваю, стараясь не краснеть под его взглядом.

И где вся вчерашняя смелость? Улетела с восточным ветром?..

— И новый год в компании — в том числе, — мягко улыбается Макс, затем склоняет голову набок, — у меня будет для тебя небольшой подарок. Примешь?

— Если это не кольцо с бриллиантом, то да, — истерично хохочу и резко осекаюсь.

Вообще-то, совсем не смешно.

Поднятые брови блондина — тому подтверждение.

— Что за подарок? — стихаю, желая провалиться под стол.

— Пусть это будет… неожиданным сюрпризом, — изрекает кареглазый, продолжая внимательно смотреть на меня, а затем в приёмную входит Соня, и он разворачивается на девяносто градусов и выходит в коридор, спокойно обходя застывшую в позе «меня здесь нет, это статуя» девушку.

— Соня, это в конце концов некрасиво, — холодно произношу, добавив в голос повелительных интонаций.

Я всё ещё её начальница и имею на это право! К тому же на лицо полное отсутствие делового этикета, а это уже серьёзно.

— Доброе утро, Мила Георгиевна, — тихо здоровается девушка, затем проходит к своему столу и останавливается, опустив голову… а в следующую секунду не выдерживает и поднимает на меня взгляд, полный слёз, — Простите меня, пожалуйста, я так не хотела никого обижать…

— Ну! Соня! — мгновенно подхожу к ней и обнимаю, начинающую горько рыдать, дурёху, — Ты чего разревелась? Кто тебя довёл? Рассказывай всё, никто тебя не обидит!

— Я не могу рассказать… — качает головой та, пытаясь унять рыдания, — меня и так недолюбливают, а после этого…

— Никто тебе ничего не сделает! Ты через несколько дней станешь личной помощницей Глеба Самойловича и плевать будешь с высокой колокольни на всех, кто остался внизу! Так что заканчивай держать всё в себе и выкладывай.

Едва слышный звук шагов заставляет меня повернуть голову и посмотреть на Глеба, вышедшего в приёмную из своего кабинета. Одними глазами прошу его не выгонять девушку в туалет «приводить себя в порядок». Я сама со всем разберусь. Но Глеб меня удивляет, он подходит к нашей застывшей посреди прохода паре и присаживается на край стола Сони.

— Я хочу, чтобы ты мне всё подробно рассказала: кто тебя обидел, кто или что сказал — всё! — произносит он сдержанно и очень серьёзно.

Неожиданно!

— Пожалуйста, Глеб Самойлович… — начинает вновь уходить в себя девушка.

— Без всяких «пожалуйста», — отрезает Глеб, — Я хочу знать, кто доводит до слёз мою будущую личную помощницу.

Смотрю на него с уважением. Молодец. В смысле, не молодец, что давит, но вообще… с него бы сталось отругать девушку за непрофессионализм и выгнать из приёмной, но он… сдержался. И даже решил помочь.

Соня поднимает голову и смотрит на меня с немым вопросом. Я киваю и отхожу к кофейному аппарату — кому-то просто необходим глоток кофе. И даже не кому-то, а всем троим. Чувствую, рассказ будет не из приятных.

— Я думаю, что всё началось с увольнений, — не очень уверенно начала Соня, опасаясь при этом смотреть на Глеба, — появилась куча недовольных новыми порядками — что работать приходилось вдвое больше, а зарплата сократилась…

Смотрю на Бондарёва с удивлением. Не знала об этих подробностях.

— Зарплата сократилась в связи с отсутствием у работников дипломов по специальности. Пусть спасибо скажут, что вообще остались в компании, — отрезал Глеб; а на мой вопрос об увеличении работы, сказал, — новых работников нужно было вводить в курс дела. Естественно, что этим занялись те, кто остался на своей должности. К слову, Лина не получила двойную зарплату за то, что обучала тебя целый месяц.

— Ты тиран, — замечаю вслух очевидное.

— Она не жаловалась, — с легким холодом отвечает Бондарёв.

— Ещё бы она пожаловалась, — поднимаю брови и тут же перевожу взгляд на Соню, — Ну, и что было дальше?

— Когда я пришла… против Глеба Самойловича уже была сформирована целая коалиция, — едва слышно произносит девушка и поднимает на Бондарёва виноватый взгляд.

— А вот это уже интересно, — скалится тот, вызывая у меня побег табуна мурашек по коже.

Уж очень опасным в этот момент выглядел мой монструозный шеф.

— А причём здесь Макс? — вспомнив о её реакции на блондина, уточняю, внимательно глядя на девушку.

— Ну… по поводу вас и Глеба Самойловича ходили такие слухи… особенно в связи с тем, что вы некоторое время жили у него, — вновь со страхом косясь на Глеба, бормочет Соня.

— Громче, — командным тоном требует Бондарёв.

Смотрю на него, как на идиота. Ну, разве можно так общаться с запуганным человеком?

— В общем, из-за его дружелюбного отношения ко мне, меня начали гнобить, а потом и вовсе приписали мне роман с Максимом Антоновичем — вроде как по шаблону с Вашим случаем, — пытаясь подчиниться приказу начальства, резко выпаливает Соня, — и как я ни пыталась убедить, что между нами ничего нет, и что в компанию я попала после собеседования, как и все — меня никто не слушал.

— Так… и ты решила избегать Вознесенского, — сажусь в кресло, поставив перед девочкой кружку с капучино, а перед Глебом — с американо.

— Да… а потом мне за своё поведение стыдно стало, и я вообще не знала, как себя с ним вести… — выдыхает Соня, опустив голову.

— А поговорить — это выше твоих сил, — недовольно изрекает Глеб, глядя на девушку без прежней теплоты.

Что-то в её поведении ему не понравилось — и я могла его понять: Соня должна быть безукоризненной, если хочет задержаться в компании, и речь уже шла не столько о посте личной помощницы, сколько о её присутствии в холдинге в принципе.

— Я хотела поговорить, а потом увидела, что с другими сотрудницами он так не общается… только со мной и… с Милой Георгиевной… — она несмело покосилась на меня, — И решила, что он сам провоцирует недовольство девушек из своего отдела.

— А тебе не приходило в голову, что он никому ничего не должен? — с арктическим холодом спрашивает Глеб, и мне становится неловко за Соню, реально неловко — Если он дружелюбен по отношению к тебе, это не значит, что он должен быть дружелюбен по отношению к другим сотрудницам. Это вообще его право — вести себя так, как ему заблагорассудится. А девицы с четырнадцатого этажа, должно быть, ему уже мозг проели, раз он даже не улыбается в их сторону. Тебе нужно было всего лишь поставить его в известность, что у тебя проблемы с коллективом, а не таиться и придумывать, как бы отвадить его от себя и остановить поток его доброты по отношению к твоей скромной персоне, — последние слова Бондарёв практически цедит, нависая над Соней, и мне приходится приостановить волну его праведного гнева, положив руку ему на плечо.

Глеб тут же взял себя в руки и покосился на меня со странным выражением на лице.

— Но он не является моим прямым начальником. Моим начальником всегда были вы, — прошептала Соня, совсем теряясь от его тирады, — а отвлекать вас по таким пустякам…

— Макс проводил с тобой собеседование? — мягко спрашиваю у неё, при этом глядя очень серьёзно и сосредоточенно.

— Да, — кивает Соня.

— Значит, ты спокойно могла обратиться к нему за помощью, — сообщаю очевидное.

— Если бы я рассказала ему, меня бы стали считать стукачкой, — поджав губы, произносит та, и Глеб не выдерживает…