Чиверс… запел.

У меня даже рот раскрылся. Что ж, хмурый носитель мощного тестостерона оказался прав: пением эти звуки назвать было сложно. Гроулинг! Причем под такое сопровождение электрогитары и барабанов, что ничего из слов, кроме самого рычания, разобрать было нельзя.

Если Чиверс посвятил ЭТО мне, было бы неплохо разобраться в содержании композиции… но от одной только этой мысли меня начало так распирать от смеха, что в итоге я не выдержала и от души расхохоталась. Все мною недовольны! Шеф — штрафует, Чиверс — рычит! Не жизнь, а сказка! Кажется, моя неадекватная реакция произвела впечатление — по крайней мере хмурый «брутал», наконец, соизволил повернуться ко мне, и наградил странным взглядом. Я жестом показала, что всё в порядке, и я не сбегала из психбольницы, гонимая жаждой послушать металкор. Затем вновь развернулась к сцене, чувствуя на себе тяжелый взгляд, и продолжила внимать. Если дать волю фантазии, то всей этой жести, что лилась из усиленных колонок по периметру всего зала, можно приписать разные смыслы: к примеру сейчас, когда глотка Чиверса издаёт какие-то запредельные звуки, от диких низов переходя к едва ли не поросячьему визгу, он, должно быть, глаголет о чистой неземной любви, что поразила его прямо в душу и вынудила взять микрофон в руки и зарычать, что есть мочи… А сейчас, когда солист с оранжевым ирокезом замолчал, явно давая отдых своим связкам, а соло гитара взяла на себя всё внимание, композиция транслирует невозможность для героя и его любимой быть вместе на том пределе эмоций, что предлагает герой…

Фантазируя за всех, кто находился на сцене, я не заметила, как начала покачивать головой в такт разрывающей барабанные перепонки, музыке, и — уж совсем не заметно для себя — осушила весь бокал. Когда Чиверс и его группа перешли к третьей композиции, я уже не сомневалась, кто здесь король металкора: толпа парней и таких же безбашенных девчонок устроили слэм в центре зала, толкаясь и налетая друг на друга, само помещение клуба уже было полно под завязку, а выражение лица Чиверса светилось превосходством.

Да, парень, ты хорош! Даже мне захотелось встать со своего места и пойти потолкаться вместе со всеми, но по какой-то причине я не вставала… должно быть, присутствие рядом того хмурого брутала сказывалось: отчего-то я чувствовала, что ему бы это не понравилось.

Не знаю, с какой стати это вообще меня волновало, но поднять своё мягкое место с табурета я так и не смогла. На пятой и, кажется, последней композиции группы оранжевоволосого панка вновь появился бармен, и я смогла показать ему свой давно опустевший бокал. Парень уже спокойнее воспринял эту «информацию» и занялся обслуживанием моей персоны.

— А почему у этого бара так мало народу? — стараясь перекричать музыку, уже во всю гонимая алкоголем в крови, спросила я у брутала.

Мне правда было интересно! За этой стойкой нас было только двое, а второй бар едва выдерживал напор посетителей! Неужели дело в самом бармене?

Брутал вновь одарил меня спокойным, но не читаемым взглядом, и перевёл его на парня за стойкой.

— Виноват, Бес. Но она выглядела такой несчастной, — почему-то сказал тот, глядя на брутала.

Я нахмурилась.

А затем мои глаза округлились: он назвал его Бесом?..

Перевожу слегка виноватый взгляд на мужчину.

— Прости… — прикусив губу, извиняюсь. Да, уж. Неловко вышло.

Стоп! А почему бармен извиняется перед этим Бесом?

Брутал поднимается со своего места и отодвигает от себя полупустой стакан, никак не реагируя на мои слова.

— Вы сегодня будете?.. — забирая недопитую выпивку, спрашивает парень, глядя на того, кого назвал Бесом; тот спокойно кивает и разворачивается, чтобы уйти.

Затем останавливается и оглядывается на меня:

— Притормози со спиртным, принцесса Удача, — говорит и уходит куда-то вглубь клуба.

Я перевожу непонимающий взгляд на бармена.

— Что происходит?

— Это бар для своих, — уже намного охотней (после ухода Беса) поясняет тот, — я обслуживаю только владельцев заведения, их компании, техников и самих музыкантов.

— А сразу сказать не мог?! — чувствуя, как щеки начинают дико краснеть, восклицаю я и одним махом проглатываю новую порцию; затем отставляю стакан, как некогда Бес, и смотрю нехорошему бармену в глаза, — Пожалел, значит?..

Тот пожимает плечами, не скрывая хитрой улыбки на лице.

— Ты — такая хрупкая куколка. Тебя бы там просто задавили, — он кивнул на второй бар, а я закатила глаза.

Как это мило… с ума сойти!

А неудобно-то как…

— Давай сюда счёт, мягкосердечный ты мой, — протягиваю обреченно, готовая уйти прямо сейчас.

— Не торопись сбегать, принцесса, — как-то странно косясь на сцену, советует бармен и протягивает мне чек с довольно демократичной цифрой в счете.

Я уже полезла в сумку за деньгами, как музыка на сцене стихла, а радости в толпе непропорционально прибавилось. Послышались крики, визг и радостное гоготание (никак иначе я это назвать не могла). По ходу, прощаются с группой Чиверса… тем более сбегать надо — чего доброго, панк с ирокезом придёт допытываться о том, понравилось ли мне… Выкладываю пару купюр из кошелька, протягиваю бармену, головой показываю, что сдачи не надо, и уже готовлюсь идти на выход, как замираю от первых аккордов.

Медленно разворачиваюсь. И застываю.

На сцене уже новая и, должно быть, последняя на сегодняшний вечер группа. Все участники выглядят солидно, солист вообще уникум — с длинными серебристыми волосами, худой, словно эльф, но при этом какой-то… располагающий к себе. Барабанщик — огромный мужик с длинной бородой и в тёмных очках, бас гитарист — какой-то сумасшедший рыжий бугай, невероятно харизматичный и бешено энергичный, а вот соло гитара… Я приподнялась со своего табурета. А потом и вовсе медленно пошла к сцене, через всю толпу орущих посетителей клуба, скандирующих слова неизвестной мне песни вместе с солистом.

Солирующую гитару держал в руках Бес, и на сцене этот брутал настолько изменился, что теперь я не могла оторвать от него глаз, не чувствуя, как меня толкают со всех сторон, не желая пропускать к сцене…

Он снял свою кофту и теперь был в одной футболке, открывающей вид на вязь татуировок на его мощных плечах и предплечьях. На его шее тоже был чёрный рисунок, заканчивающийся где-то под подбородком, но даже не он привлёк мое внимание… Весь вид этого музыканта — всё в нём притягивало мой взгляд, заставляло смотреть, любоваться, внимать звукам его инструмента, которым он владел просто мастерски… Своей игрой он словно внушал что-то всей публике — не только мне! — всем присутствующим в зале!

Вокалист пел просто невероятно, учитывая, что это тоже был метал! — но его голос был звучен, глубок и заставлял мурашки бежать по коже… а когда этот среброволосый переходил на гроулинг, вся толпа, поддерживаемая гитарой Беса, начинала неистовствовать и беситься за моей спиной. Я чувствовала это, но не видела — я не могла оторвать глаз от этого черноволосого парня! Он словно загипнотизировал меня собой, своим видом, звучанием своего инструмента, чёртовой сексуальной прядью, выпавшей из хвоста и упавшей на волевое лицо, сосредоточенное на игре… Я не знаю, сколько я простояла у самой сцены, получая тычки в спину и совершенно не чувствуя боли. Просто в какой-то момент Бес завершил своё соло, оторвал правую руку от гитары и посмотрел прямо на меня…

Только в этот момент я поняла, что их выступление закончилось, а давление на мою спину — втрое усилилось! Кажется, фанаты не хотели отпускать эту невероятную группу, — что ж, я была с ними согласна, но выдержать этот пресс уже была не в состоянии. И тогда случилось самое невозможное из того, что я могла себе вообразить: Бес подошёл к краю сцены, провоцируя новую волну экстаза во всех присутствующих, протянул мне руку и, взяв меня за предплечье, вытянул на сцену.

Не сказать, что я не была ему благодарна… Да я была в полном шоке! Кажется, поступок гитариста вызвал восторг у всех представительниц слабого пола, и они тут же налегли друг на друга, протягивая ему свои руки, но Бес остался безучастен к их желанию оказаться на сцене рядом с ним: он кивнул слегка удивленному его поведением солисту и пошёл со сцены к черной двери, откуда появлялись все группы.

Их выступление было закончено.

А я оказалась в служебном помещении, окруженная четырьмя слегка вспотевшими, разгоряченными своим выступлением, мужчинами.

— Лёх, ты кого с собой прихватил? — солист с серебряными волосами, которому на вид оказалось лет тридцать, бросил на меня быстрый взгляд и прошёл к столу, на котором стояло несколько заготовленных бутылок с водой.

— Это… принцесса, — покосившись на меня, хрипловато ответил гитарист, и тут же потерял ко мне интерес, — она уже уходит.

— Зачем ты вытащил меня? — не знаю, как это вырвалось из меня, и не знаю, почему в моем голосе прозвучало столько претензии, ведь буквально пару секунд назад я была счастлива от этого его поступка.

Должно быть сказалось падение интереса к моей сказочной персоне.

— Бесов, ты даёшь, — рыжий бугай хохотнул и тоже отпил из бутылки… осушив последнюю в три глотка, — Только тебе могло свезти на такую цыпу. Её, значит, на сцену вытягивают, а она ещё и недовольна!

И он беззлобно захохотал, отчего на моем лице тоже появилась робкая улыбка. Этот мужик мне нравился.

— Её бы задавили в зале, — отставив такую же пустую бутылку на стол, без интереса ответил Бес… или Алексей Бесов, как я успела выяснить.

— Спасибо, что спас, — язвительно отозвалась я и обхватила себя за плечи.

В служебном помещении было холодно: где-то поблизости явно была дверь на улицу.

— Не за что, — вновь безучастно отозвался Бес и достал свой телефон, затем отстранился и начал кому-то звонить.

— А ты смешная, — обратился ко мне рыжий, — Приходи к нам на выступление в следующий раз, мы проведём тебя бесплатно.

— Я в состоянии за себя заплатить, — отчего-то заерепенилась я, хотя пришла бы на их концерт с большим удовольствием!

— Да ты, гляжу, вообще… самостоятельная, — вновь хохотнул рыжий и кивнул барабанщику, достав пачку сигарет; так и есть — где-то поблизости была дверь на улицу: то-то в коридорах такой сквозняк! Рыжий тем временем посмотрел на меня и сделал приглашающий жест, — Куришь?

— Нет, — помотала головой, затем растянула на губах улыбку, чтоб не думал, что я всегда такая колючая злюка.

Не знаю, что обо мне подумал рыжий, но на его лице тоже появилась улыбка, сопровождавшаяся покачиванием головы, а затем он развернулся и скрылся за поворотом в коридоре вместе с барабанщиком. Солист тоже куда-то запропастился, Бес отошёл подальше, разговаривая с кем-то по телефону, а я вдруг поняла, что мне срочно нужно возвращаться! Иначе просто не высплюсь! Да ещё и заболею здесь — стоя разгорячённой после выступления посреди холодного коридора с таким сквозняком!

Поворачиваюсь к последнему оставшемуся в радиусе обозрения, мужчине. Как же обратиться к нему?.. Бес?.. А не сочтёт хамством? Я его итак сегодня пару раз незаслуженно обложила…

— Лёша, — тихонько зову, глядя на широкую спину и накаченные руки с набитыми татуировками.

Брутал оборачивается ко мне и смотрит удивленно. Даже телефон слегка отодвинул от уха.

— Как мне пройти в зал не через сцену? У меня все вещи в гардеробе остались… а здесь холодно.

Странно звучит мой голос… А, нет, не странно — как раз привычно! Это я в клубе орала и повышала его, чтоб докричаться до бармена. И когда сошла со сцены, все ещё продолжала говорить на повышенных интонациях, удивленная и выведенная из состояния душевного равновесия всеми событиями. А сейчас я успокоилась и вновь вещаю, как обычно — низким бархатным голосом, доставшимся мне, должно быть, по наследству от матери.

— Пойдём, — подходя ко мне и подхватывая под локоток, как-то грубовато говорит Бес и ведёт меня окольными тропами к гардеробу.

Хват на руке не ощущается болезненно, но всё же я недовольна. Сама не знаю — чем. Наверное, за меня реагирует алкоголь в крови.

Вообще меня разрывают довольно странные желания. Почему-то хочется, чтобы Бес сейчас остановился, прижал меня к стене и впился в мои губы поцелуем… и почему-то верится, что мне это очень понравится… Но мужчина продолжает тащить меня к выходу из служебных помещений, отчего у меня появляется совершенно противоположное предыдущему желание — пнуть его по ноге и убежать, безумно гогоча.

— А я — Мила, кстати, — уже совсем «не кстати» говорю Бесу, чувствуя, как мозги пухнут от алкоголя и звона в ушах, оставшегося после концерта.

— Ясно, — отзывается тот, отчего желание пнуть увеличивается мгновенно и в разы.

— А ты — и впрямь Бес! — огрызаюсь на его безразличие и вырываю руку из его хвата — мы уже подошли к двери, — Поклон в пол, что довёл. Всё было здорово. Телефонами обмениваться не будем.