— Мил, ты чего? Мила!!! Ты зачем меня пугаешь?! Маленькая моя, — Лина подбегает ко мне, пытается поднять, хлопочет вокруг, а я уже не могу… НИЧЕГО НЕ МОГУ! Могу только реветь в голос и хлюпать носом, — Мила, мать твою! Я сейчас врачей вызову!!! Что с тобой?!

— Лина, я так облажалась! Я так облажалась!!! — вновь начинаю реветь, захлёбываясь рыданиями.

— С чем? С тем, что с Глебом стала встречаться? — испуганно спрашивает Лина, не зная, что со мной делать.

Затем бежит и захлопывает дверь в коридор; как-то неожиданно в её руке оказывается стакан с водой, тут же протянутый мне; я глотаю жидкость машинально.

— Помнишь, я подписала с Глебом контракт? — говорю хриплым, глухим после рыданий голосом.

— Да, — кивает фея, продолжая с опаской следить за моим лицом.

— По условиям этого контракта я должна была три месяца работать на Глеба и днём и ночью; в компании — его личной помощницей, дома — его домработницей. За каждую ошибку — штраф. За каждое невыполнение пункта контракта — штраф. Я должна была жить у него и служить ему. Потому, когда он предложил заключить новый контракт, я раздумывала недолго. Я согласилась стать его фиктивной девушкой, чтобы оградить его от лишнего внимания. За это он обнулил все мои штрафы. А теперь, после всего, что произошло…

— Только не говори, что ты влюбилась в него!!! — ахает Лина, — Пожалуйста, только не это! Мила! Я тебя уже предупреждала, он — совсем не принц! Он — гад, каких ещё поискать! И ты — не его поля ягода. Он использовал тебя ради своих целей и ему было плевать на то, что ты чувствуешь, ты же это понимаешь?!

— Нет.

— Что? — хмурится фея.

— Я не влюбилась в него, — говорю хрипло, но четко, вновь глядя в никуда, — Я влюбилась в Бесова Алексея, понятия не имея, что Глеб сделал с его семьёй… И минут пятнадцать назад мы все дружно встретились в холле внизу…

Глаза Лины становятся такими большими, что…

Кажется, до неё дошел размер катастрофы.

— Так тот «Бес» — это и был Бесов?.. — прикрывая рот ладошкой, спрашивает она, — Это тот самый гитарист, что тебе понравился?..

— Да.

— Девочка моя… — в её глазах появляется сочувствие, — А Глеб знает про вас двоих?…

— Нет. Пока — нет.

— Мила!.. — Лина прикусывает губу, глядя на меня так, словно действительно понимает, что сейчас творится у меня внутри, — Я знала, что между тобой и Глебом заключен контракт, но понятия не имела, что там всё так запущено… как же так… почему ты мне ничего не сказала?!

— За это полагается штраф. Я не имею права никому рассказывать об этом… — глухо отзываюсь.

— Но ты рассказала мне…

— Мне надо было поделиться с кем-нибудь, — прошептала, чувствуя, что глаза снова наливаются слезами.

Не дам! Не дам им пролиться!

Встаю с пола, отряхиваюсь, начинаю одеваться.

— Мил, ты куда? — обеспокоенно спрашивает Лина.

— Мне нужно заехать домой… — отвечаю, застёгивая шубку.

— Зачем?.. — осторожно уточняет та.

— Забрать… пару вещей…

— Я отвезу тебя, — решительно говорит фея и стремительно направляется к выходу из приёмной, — и не смей спорить! И только попробуй уехать сейчас без меня!!! — уже с угрозой говорит, оборачиваясь ко мне.

— Хорошо, я дождусь, — покорно соглашаюсь.

Мне без разницы, кто довезёт меня до Туда.

Через пару минут мы уже выезжали с подземной стоянки. Дорога до дома Бондарёва заняла от силы минут десять. Вещи я собрала ещё быстрее. Кажется, Лина поняла цель моей поездки даже раньше, чем я сама… Я думала, что возьму только контракт, но, войдя внутрь квартиры, поняла, что не могу больше находиться здесь. И возвращаться сюда больше не хочу.

Одежду мы собрали вместе; несколько книг, старенький ноутбук и любимое тёплое одеяло, привезённое из отцовского дома ещё во время учёбы, я закинула в один большой пакет; подошла к тумбе, открыла её.

Я ехала за ним. Точнее — за ними. Два экземпляра: старый и новый. Контракты с Глебом. Гаранты моей преданности.

Беру листы, сворачиваю и убираю в сумку.

Когда закрываю дверь с другой стороны, не испытываю ничего. Ни-че-го! Только пустота. Этот дом не был моим, и никогда не станет.

— Куда дальше? — спрашивает Лина, закинув пакеты и чемодан с вещами в багажник.

— Сначала — на работу. Мне нужно закончить одно дело. А потом…

— Будешь жить у меня, — тоном, не терпящим возражений, говорит фея.

— Лина…

— Вообще ничего не хочу слышать. Ты стала мне, как младшая сестрёнка — а я даже не заметила, что у тебя в жизни происходит, — словно злясь на саму себя, цедит фея.

— Ты не обязана, — качаю головой.

— Мила, не беси! — неожиданно рявкает Лина, — И позволь, наконец, помочь тебе! А то нашлась тут… благодетельница! И там подоспела, и тут! И одному жизнь на девяносто процентов облегчила — хорошо, хоть попу не подтирала! И второго из депрессии вытащила! Дома чужие носки с трусами стирала, еду каждый день готовила, полы драила, и ещё и не получала за это ничего! Штрафы, [цензура]! Придумал же, сволочь такая!

Смотрю на неё с лёгким удивлением. Кажется, сама-то я уже давно не считала свои обязанности по дому Бондарёва чем-то обременительным… Было забавно наблюдать, какую реакцию вызывает данный факт у нормальных людей…

А про Бесова я рассказала Лине, когда мы вещи собирали… так вот, наблюдать за лицом феи, когда она слушала о подробностях нашей встречи в клубе, было ещё забавнее.

— Не знаю, что ты задумала, но даю тебе пятнадцать минут, даже двигатель не буду выключать. Так что постарайся уложиться, ладно? — строго говорит она, когда машина останавливается у здания.

Я киваю и выбираюсь из салона. Меня немного потряхивает, но для сегодняшнего дня это уже нормальное состояние. По крайней мере, меня — больше не пугает. Так что не обращаю внимания и быстро пересекаю подземную парковку. На лифте поднимаюсь прямиком на этаж генерального, подхожу к дверям, негромко стучусь, вхожу к Самуилу Викторовичу.

— А, это вы, Мила, — произносит тот, стоя у окна.

Я знала, что совет директоров уже закончился — не знала только, чем именно закончился…

— Самуил Викторович, я хотела попросить у вас прощения, — произношу негромко, но уверенно, — я не знала, что задумал Глеб. А если б знала — никогда не стала бы участвовать в этом.

Это было правдой. После того, как Глеб поделился со мной всеми подробностями плана мести, сомнений не осталось.

Я могла вытерпеть многое рядом с собой. Но подлости стерпеть не могла. Не знаю, рассказал ли Глеб отцу о том, что он сделал с семьёй Хейфец… я этого делать не буду… Но это не значит, что я закрою на это глаза.

— Вы смогли забраться очень высоко, Мила. Вы далеко пойдёте, — голос Бондарёва старшего звучал спокойно, но словно надломлено…

Что-то внутри этого несгибаемого человека сломалось…

И, наверное, уже никогда не срастётся вновь.

— Я никуда не пойду. Точнее, пойду… на выход из этого здания. Вот, — кладу оба экземпляра контракта ему на стол, оригиналы остались у меня на флешке, — Вот эти бумаги вынуждали меня находиться рядом с вашим сыном. Из-за этих бумаг, подписанных мной по неопытности, без ознакомления с содержанием, я буквально попала в рабство к Глебу. Здесь всё — всё, что я должна была делать на протяжении всего срока контракта. Во мне не было никакой корысти, когда я соглашалась на заключение договора. Вы поймете это из пунктов первого контракта. И если ваше предложение всё ещё в силе, я согласна получить от вас сумму денег, чтобы погасить тот долг, что вырастет передо мной, когда я расскажу Глебу о расторжении сделки.

— Это уже не имеет смыла, — качает головой Самуил Викторович — по его лицу трудно понять, что он испытывает, — У меня больше не осталось точек давления на Глеба. Так что тратить деньги на вас в данный момент — бессмысленное занятие.

Я усмехнулась. Делец всегда остаётся дельцом, даже когда его хата горит.

Но, признаться честно, я и не рассчитывала на эти деньги. Моя «удача» так не работает. Это было бы за пределами всех допустимых вероятностей…

Я просто хотела напомнить этому человеку, с кого всё это началось.

— Спасибо, что выслушали, — без эмоций говорю Бондарёву старшему и выхожу из его кабинета.

Самое страшное — впереди. Спускаюсь на сороковой этаж, иду в приёмную, беззвучно подхожу к своему компьютеру и быстро нахожу среди файлов форму заявления об увольнении. Заполнить её, тихо нажимая на кнопки клавиатуры, оказалось занятием не из простых… но я справилась. Распечатывать нет времени. Отправляю файл куда следует, выключаю компьютер и…

— Мила, ты где была? — Глеб резко открывает дверь, выходя из своего кабинета.

Чёрт. Услышал, как компьютер прощался со мной знакомой мелодией… надо было звук выключить…

— Я хотела сказать тебе, Глеб, — медленно отхожу к двери, почти пячусь, — Я знаю про тебя и Лену.

— И? — шеф поднимает бровь, с вопросом глядя на меня, — Мне кажется, я ясно дал понять, куда пошёл. Но, если тебя это так волнует, мы с ней не переспали.

— Но дело в том, что… — протянула я… а затем сказала прямо и без прикрас, — нельзя срать там, где ты живешь, Глеб. В данном случае работа и есть твой дом. И, как твоя девушка… я оскорблена, — усмехаюсь уже какой-то совсем безбашенной улыбкой, — Так что я бросаю тебя, Глеб! В контракте нет такого пункта, который запрещал бы мне делать это. Такую глупость, как подобное моё решение, ты даже не предусмотрел. Штраф за неисполнение моих обязанностей буду выплачивать постепенно — договор этого не запрещает. Расплачусь за пару тройку лет. Бывай, — и на почти не сгибающихся от страха и адреналина — одновременно, ногах, я резко разворачиваюсь и мчусь в коридор, опрокидывая урну с мусором по пути!

Когда пересекаю расстояние до лифта и судорожно нажимаю на кнопку, вижу, как вслед за мной выкатывается бумажка с моей первой запиской Глебу, которую я смяла и выкинула сегодня днём, заменив её на стикер с коротким сообщением о том, где я нахожусь, а следом за той бумажкой в коридор вылетает Глеб.

— МИЛА!

Впервые слышу, как он кричит, и мне становится реально страшно, но дверцы уже стремительно закрываются, скрывая меня от разъяренного Бондарёва и навсегда закрывая от меня дорогу на сороковой этаж.

Как только лифт выпускает меня на подземную парковку, я мчусь к машине феи и с разгона запрыгиваю в салон.

— Гони! — кричу, и машина срывается с места, дымя сгорающими от резкого старта шинами.

Я оборачиваюсь, вглядываясь в заднее стекло и одновременно пристёгивая себя ремнём безопасности: Глеб выбегает на парковку через служебный вход. Он мчался за мной по лестнице! Меня вновь передёргивает от страха.

— Прощай, чудовище, — шепчу, глядя на бывшего босса, и уже через секунду теряю его из виду, потому что Лина выруливает на дорогу, встраиваясь в поток машин.

Фея смотрит на меня напряженно — но лишь пару секунд, — а затем вновь возвращает взгляд дороге.

— Всё будет хорошо, Мила. Всё устроится.

— Ничего уже не устроится, — произношу и чувствую, как надломлено звучит мой голос, — Бесов никогда не простит мне отношений с Глебом. Он… — замолкаю, ком в горле мешает говорить чётко, — Ты знала, что Глеб сделал с их семьёй?

— Я догадывалась, что на унижении Тани дело не закончилось, — осторожно произнесла Лина, глядя на дорогу.

— Не закончилось, — глухо повторила я и закрыла глаза.

Не закончилось…

Уже в квартире Лины, после того, как она выделила мне спальню, я смогла упасть на кровать и наплакаться вдоволь. Я и сама не понимала, сколько эмоций способен спровоцировать один единственный шаг… Одно единственное решение…

Просто. Вырвать. Себя. Из. Лап. Глеба.

Я не казалась себе слабой. Я и была слабой. И я не прекращала благодарить Господа за то, что он послал мне Лину. Она не выдала меня. Не сказала, куда я поехала, хотя Глеб звонил ей раз двадцать за этот вечер. Она укрыла меня от него…

Если бы не она, я не уверена, что этот день закончился бы в тёплой постельке. Я не уверена, что вообще могу представить, что бы со мной было, окажись я на улице, без возможности вернуться в пригород к отцу, да с огромным долгом на счету…

Я перевернулась на другой бок и уставилась в стену.

Я не знаю, что Глеб сделал с Таней — и теперь это меня мучает… Почему она так упорно продолжает искать с ним встречи?.. Я просто обязана рассказать ей, что он сделал с её семьей… Но как?..

И… имею ли я право?..

* * *

Я разлила кофе по кружкам, добавила сливки и сахар.

— Ты уверена, что хочешь это сделать? — Лина вошла на кухню (хотя… какую «кухню»? первый этаж был одной сплошной студией, разделённой на зоны весьма… своеобразно)