— То есть за то, что вы не давали мне прикоснуться к спиртному, мотивируя это наказом от моей бывшей личной помощницы, вы извиняться не думаете?

Я вновь опустила голову, пытаясь скрыть румянец. Конечно, не думаю! Там я была абсолютно права! И поступила так, как должно было поступить хорошей работнице.

— Что-то в вашем лице наталкивает меня на мысль, что нет, — продолжил шеф опасным, предостерегающим голосом, — Вы также не собираетесь просить у меня прощения за то, что сорвали мне несколько встреч на приёме губернатора, напившись с четырёх бокалов и угрожая здоровью всех особей мужского пола своей обувкой?

Что-то в его словах начало сильно меня напрягать, но я не стала заострять внимание, потому как всё моё существо отозвалось в протесте на его заявление: он ведь сам не хотел идти на этот прием! И напилась я лишь потому, что спасала его от неизвестных последствий после употребления алкоголя!

А Глеб Самойлович тем временем продолжил:

— Также, чувствую я, вы не собираетесь просить прощения за то, что поцеловали меня?

Ой, как жарко!

Я сижу, ни жива, ни мертва, опустив голову, с ручками, сложенными на коленях, и не знаю, что сказать.

Это был самый спорный момент в моих рассуждениях — должна ли я была просить у него прощения за Это? Если рассуждать здраво (а сегодня с похмелья у меня получается крайне плохо), то он сам усадил меня на себя! Даже самая глупая девушка в таком случае задалась бы вопросом, зачем он это сделал? А я глупой не была. По крайней мере, не всегда. Да, сегодня у меня с соображалкой туго, но, в конце концов, красный диплом университета о чём-то да говорит?..

Мотнула головой, запутавшись в своих мыслях.

— То есть, не собираетесь? — ещё тише и ещё мягче спросил шеф.

Ой! Я ведь не с ним разговаривала!

Поднимаю голову, испуганной ланью смотрю на него. Выдавливаю первое, что пришло в голову:

— Вы сами виноваты.

На лице Глеба появляется выражение, опознать которое я не в силах.

— И в чём же я виноват? — медленно переспрашивает он.

— Хватит мучить девочку! — неожиданно ворвалась в наш разговор Лина с лопаткой и бутылкой оливкового масла в руках, причём лопатка была вытянута вперёд в обвинительном жесте, — В начале заставил её пройти через весь этот ад, а теперь пытаешь её за то, что девочка слегка расслабилась!

— Слегка расслабилась? — Глеб поднял брови вверх, — Она чуть не опозорила меня на приёме губернатора, — напомнил он холодным, как лёд, голосом.

— На который ты потащил её в первый рабочий день! — Лина взмахнула руками, — Глеб, будь снисходителен — от тебя не убудет!

— А с чего это ты вдруг так её защищаешь? — шеф перевёл недовольные очи на Лину, — Мне напомнить, кто виноват в том, что она напилась?

— Ты будешь мясо или рыбу? — фея тут же упорхала на кухню, только пятки сверкали.

А я смотрела на это и дивилась — а что вообще происходит?..

— Значит, так, Мила Георгиевна, — начал, было, шеф, как я вновь его перебила:

— Перед тем, как погоните меня из своего дома, пожалуйста, выполните три последние просьбы!

Глеб замер, недоверчиво глядя на меня. Причём я никак не могла понять, от чего он больше удивлен: от того, что я заранее знаю, что он меня погонит, или от моей наглости, что попросила выполнения сразу трёх желаний.

— Слушаю, — кажется, чисто из любопытства спросил он.

Фффух, а теперь собрать всю волю в кулак…

Я подняла на него глаза и заговорила со всей убедительностью, на которую была способна:

— Я уверена, что моя первая просьба для вас достаточно ожидаема, но я всё же попрошу — не требуйте с меня деньги прямо сейчас. Я знаю, вы принципиальный человек, но заплатить за платье и туфли в данный момент — я просто не в состоянии: мне не дадут кредит, пока я не найду новую работу, — протараторила, сжав руки в кулачки, затем, не давая ему опомниться, продолжила, — Моя вторая просьба связана с первой: пожалуйста, скажите, не видели ли вы подол от моего платья — я потеряла его на вчерашнем… — замолкла, едва не сказав «балу», но тут же исправилась, — мероприятии, кажется, где-то перед клубом… Я понимаю, вам не до того было, но, может, я смогу пришить подол обратно и отнести в химчистку — а после этого сдать обратно в магазин, потому что двухсот тысяч у меня в кармане точно не завалялось. Вдруг примут? — и я с такой надеждой посмотрела на шефа, что тот вынужден был как-то неловко пожать плечами, не желая расстраивать меня, разрушая мои надежды, — И моя третья просьба, и последняя, пожалуйста, не гоните меня на улицу прямо сейчас — мне нужно всего лишь полчаса, чтобы найти в интернете новую квартиру, я обещаю, что не буду вам мешать — посижу где-нибудь в уголке, вы меня и не заметите, просто на данный момент у меня нет места, куда бы я могла уехать, а все мои тёплые вещи находятся на другом конце города, в квартире, из которой меня только что выселили.

Держаться. Держаться. Держаться, не плакать! Смотреть ему в глаза и не плакать! Ты сильная, Мила! Ты не покажешь ему своей слабости!

— Вас… выгнали из квартиры? — медленно переспросил Глеб Самойлович.

— Я забыла оплатить аренду за два месяца, а подруга… — я сжала челюсть — Лена больше не заслуживала такого статуса, — Она решила жить в квартире со своим парнем. Так что я вроде как… бездомная.

— Это та самая фифа с четырнадцатого этажа? — подала голос Лина, которая, как выяснилось, всё это время слушала мой монолог, — Я ж говорила — гнать её надо было.

— Почему? — слегка обиделась за бывшую подругу я.

— Да её оставили-то только из-за тебя, — отмахнулась фея, облокотившись о барную стойку.

— Лина! — жестко одернул её Глеб, после чего фея с невинным видом упорхала обратно в глубину кухни; затем шеф вновь перевёл взгляд на меня, — Ты хочешь сказать, что сейчас тебе некуда идти? — медленно переспросил он.

Я подобралась. Признаваться в этом было неприятно.

— Да, — кивнула, стараясь не раскваситься от собственной неудачливости.

Даже интересно, куда она в очередной раз меня заведет?..

В глазах Глеба мелькнуло что-то очень подозрительное. Искорка легкого триумфа. Но она исчезла также быстро, как появилась, сменившись привычным высокомерием.

— У меня есть к тебе предложение, Мила, — вольготно перешёл на «ты» мой чудовищный шеф.

И как-то мне сразу так нехорошо стало… от такого его предложения.

— Слушаю, — совсем тихим голосом сказала ему.

— То, что ты вчера вычудила… — голос Глеба тоже зазвучал тише, словно он не хотел, чтобы Лина слышала его слова, — за это, как ты понимаешь, полагается увольнение.

Я поникла. Конечно, я понимала это! Зачем озвучивать вслух очевидное?..

— Но я готов в первый — и в последний! — раз закрыть глаза на твой проступок… и не наказывать тебя… — продолжил шеф, а я недоверчиво взглянула на него; неужели он проникся моей речью, вырвавшейся из меня экспромтом в момент глубокого отчаяния?.. неужели моя пресловутая удача всё ещё при мне?.. В это время Глеб продолжил: — Я оставлю тебя в компании на должности моей личной помощницы, — (тут надо обязательно пояснить, что в этот момент мои глаза по форме начали напоминать два очаровательных мимимишных блюдца, а шеф все продолжал…), — И не буду штрафовать тебя за сорванные на приёме встречи. Как не буду выписывать тебе выговор за неприемлемое поведение, порочащее имя компании. И даже не буду напоминать о том, что произошло в клубе…

— Правда, не будете? — тут уж не выдержав, искренне изумилась я.

На лице Глеба мелькнула неопознанная реакция, словно с последним своим обещанием он слегка поторопился, но шеф быстро взял себя в руки, и его лицо вновь стало слепком из нечитаемых эмоций:

— Не буду… — ответил он, почему-то проигнорировав подтверждение слова «правда».

— Но… у всего этого есть своя цена, — вновь тихо произнесла я.

Ясен пень, что есть цена! Как бы теперь не попасть к Глебу Самойловичу в ещё большее рабство…

Я прикусила губу, представляя, что может предложить мне монстр, искренне полагающий, что он — Носитель Правды. А в том, что сын гендиректора явно ошибается в оценке себя, я вчера убедилась абсолютно точно: вот уж про кого выражение «в чужом глазу соринку видим, в своём — бревна не замечаем».

— Я так понимаю, что в данный момент ты испытываешь проблемы с жильем, — протянул Глеб, осторожно косясь в сторону Лины.

— Да, — вновь пришлось кивнуть мне.

Он что, мне сейчас предложит квартиру снять за счёт фирмы? Неееет, рождество ещё не скоро, да и день рождения мой только через пару недель. Мне просто не может так подфартить!

Смотрю на него с ожиданием, сама, не веря в своё счастье…

— А я испытываю проблемы с поиском домработницы, — тем временем продолжил шеф, слегка сбивая меня с толку, — Лина, конечно, выручает меня, но я не могу требовать от неё постоянного присутствия…

— А почему вы испытываете проблемы с их поиском? — недоуменно спросила я.

Сейчас столько агентств, предлагающих свои услуги, а у шефа столько денег, — что это кажется невероятным.

— Они слишком часто увольняются, поработав с месяц и получив приличную зарплату, — откинувшись на спинку дивана, недовольно протянул он, — Мне нужен кто-то на постоянной основе, — и Глеб перевёл взгляд на меня.

Э…

Мм…

Чего?

— Вы хотите, чтобы днём я была вашей личной помощницей, а вечером… домработницей? — недоверчиво переспросила, надеясь, что мой мозг меня подводит, и выводы, которые я сделала — лишь плод моей фантазии… но Глеб Самойлович продолжал смотреть в мои глаза, никак не опровергая сказанное, — Как вы это себе представляете?.. — искренне изумилась.

— При неукоснительном соблюдении правил субординации — очень даже просто, — спокойно отвечает шеф.

— А что, по-вашему, должна представлять собой эта самая субординация? — ещё больше изумилась, — На работе ни слова о доме, а дома — ни слова о работе? А вы подумали, как я вам в офисе буду в глаза смотреть после того, как постираю пару ваших трусов? — я настолько ошалела от его предложения, что вся моя кротость и покорность быстро вылетели в трубу, смещённые природным сарказмом и абсолютным недоумением.

— Поверьте, Мила Георгиевна, стирать за собой я приучен. А вообще — машинка в помощь, — огрызнулся шеф, а я поняла, что-таки смогла вывести его из себя.

Но он сам виноват!

— И вот это ваше постоянное перескакивание с «ты» на «вы», — тут же заметила я, коротко потыкав в него пальцем, — Где здесь граница той самой субординации, которой вы требуете от меня?

— Стирка моих трусов — единственное, что влияет на принятие вами решения? — холодно уточнил Глеб Самойлович, проигнорировав мой вопрос.

— Да, — почему-то покраснев, сказала я.

Здраво оценить его предложение мне мешало похмелье, так что на данный момент его нижнее бельё волновало меня больше всего. Уж не знаю почему.

— Тогда идёмте в кабинет, — он резко поднялся на ноги и, не дожидаясь меня, пошёл в дальнюю комнату первого этажа.

— А зачем нам в кабинет? — начиная нервничать от всей этой «внезапности», тут же спросила я, тем не менее, посеменив следом.

— Подписать контракт и отправить его моим юристам, — бросил через плечо Глеб, проходя по коридору, затем открыл дверь в кабинет и впустил меня внутрь.

Я с удивлением осмотрелась по сторонам, отмечая хороший вкус хозяина квартиры: полки с книгами, широкий стол из темного дерева, удобное кресло, мягкий ворсистый ковёр кофейного цвета, торшер в углу и приятный терпкий запах, витавший в кабинете — всё это создавало неповторимый уют в рабочем помещении.

Лично я бы работала здесь день и ночь!

Украдкой смотрю на Глеба, который по-хозяйски устроился в своём удобном черном кожаном кресле и включил компьютер, выжидательно глядя на экран.

— А зачем нам подписывать договор? — осторожно спрашиваю, припоминая, что свой договор о вступлении в должность я так и не подписала.

Единственная бумажка, где я ставила подпись после появления в моей жизни сына гендиректора — это заявление о переходе в штат Глеба. Да и должность всё ещё не моя: Лина вчера очень четко дала понять, что я только стажируюсь… Вообще со всеми этими новыми событиями я так и не удосужилась узнать о своих перспективах. Ровно, как и о сроке стажировки. И о зарплате… И я все ещё не проверила состояние счета на своей карте, ведь мобильный банк отключила ещё месяц назад в целях экономии.

— Со всей своей прислугой я всегда подписывал договор о найме. Ставя свою подпись, вы обязуетесь не распространять какую бы то ни было информацию обо мне посторонним лицам.

— А зачем мне её распространять? — вновь искренне изумилась я.