Аманда приказала себе остыть. Остудить горящий мотор, потому что… в общем, не стоит напрасно тратить силы. Всю жизнь она питала слабость к мужчинам на мотоциклах… Она села поудобнее, небрежно закинула ногу на ногу и пожалела, что на ней мешковатые джинсы.

– Дэвид, поверь мне, недостатков у твоего плана сколько угодно. Бывало, на основании фоторобота, сделанного по рисунку художника, подозреваемых отправляли за решетку. Я не хочу брать на себя такую ответственность. – Она обвела студию рукой. – Предпочитаю рисовать и лепить на радость моим клиентам.

Он кивнул, но, судя по всему, до капитуляции было еще далеко. Аманда поняла это по тому, как он смотрел на нее; в его ярко-голубых глазах мелькали веселые искорки. Он явно наслаждался их спором.

Благодаря своему росту и широким плечам Дэвид заполнил все поле ее зрения. Просто поразительно, что такой здоровяк родился у миниатюрной миссис Хеннингс! Фигурой он пошел явно в отца, любимца журналистов. На лоб ему упали пряди темных, почти черных волос, и он отбросил их назад, на секунду прижав длинными пальцами, словно требуя, чтобы волосы лежали ровно. Девчонка, скрытая в глубине души Аманды, не просто затрепетала. Внутри у нее все загорелось.

Ух ты!

Предмет ее нескромных мыслей жестом показал на бюст, над которым она трудилась все утро:

– Можно взглянуть?

– Конечно.

Он не спеша подошел к скульптуре, разглядывая ее, и Аманду словно обдало жаром. Он внимательно изучал ее творение, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Казалось, даже в такое время он излучал сексуальную энергию. Аманда залюбовалась его волевым подбородком. Лицо у него такое идеальное, что ей захотелось его вылепить.

И остудиться нечем: у нее нет вентилятора.

– Ну, что думаешь? – спросила она.

– Думаю, что твое произведение исключительно. Учти, я хвалю тебя не потому, что мне от тебя что-то нужно. – Он улыбнулся. – Никогда не перехожу определенных границ, в том числе не хвалю то, что этого не заслуживает. Впрочем, здесь…

– Нашел какие-нибудь недостатки?

– Рот. – Дэвид посмотрел на фотографию, стоявшую на мольберте. – Он еще не готов.

Удивительно!

– Все утро бьюсь с губами, – призналась Аманда. – Что-то не выходит.

Он оглянулся, улыбаясь от уха до уха, и внутри у Аманды все растаяло. Внутренние органы превратились в желе. К черту Микеланджело, теперь у Аманды Леблан есть свой Давид!

– У меня к тебе деловое предложение.

Она выдохнула воздух.

– Ты никак не угомонишься!

– Я юрист. Работа у меня такая.

– Хорошо. Так что за предложение?

– Я объясню, почему у тебя не получаются губы, если ты вместе со мной встретишься с тем детективом.

Не сводя с него взгляда, она подошла поближе. Почему он так самодовольно улыбается?!

– Ты можешь сказать, почему у меня не получаются губы?

– По-моему, да.

Она потратила не один час, стараясь понять, что не так, и вот теперь какой-то юрист уверяет, что он это знает!

– Что с тобой, Аманда? Язык проглотила?

Какой же он проныра! Игривый, правда, и все-таки. Она фыркнула:

– Ну ладно. Учти, ты сам предложил. А я молчала, потому… что меня изумляет твое гигантское самомнение.

– Ах, как грубо! – Он прижал к груди руку, но его выдало лицо; резкие черты смягчались, когда он улыбался. – Ты ранила меня в самое сердце.

Ну и ну! Аманда взяла со стола плоский деревянный шпатель.

– Хвастать все могут. Посмотрим, что там у тебя.

– Если я скажу, в чем дело, и ты со мной согласишься, ты поедешь со мной на встречу с детективом. Вот мое условие.

– Хорошо. Если все так и окажется, я поеду с тобой.

Аманда понимала, что, скорее всего, совершает глупость. И все ради того, чтобы доказать, что он не прав. Что-то подсказывало ей: если Дэвид настоит на своем, конца делу не будет видно.

Он улыбнулся, развернулся к бюсту и, не касаясь его, показал на правый угол рта:

– Дело не столько в губах, сколько в ямочке вот здесь – видишь?

Аманда ахнула. Не может быть! Она схватила снимок генерального директора и посмотрела на угол рта. Ну конечно! И как она не заметила?! Правда, ямочка такая маленькая, что ее запросто можно не заметить. Да, оказывается, дело не в самих губах.

О, она заслужила наказание. Она прекрасно понимала: даже самая крохотная неточность может погубить всю работу.

– Дэвид Хеннингс, не знаю, что с тобой делать – убить или поцеловать?

– Мое мнение учитывается? – Он вскинул руку вверх, как при голосовании.

Она тяжело вздохнула:

– Нет. Но… просто не верится, как я не заметила!

– Ты слишком пристально всматривалась. Такое случается иногда и со мной, когда я работаю над делом. Ищу прецеденты, и – бац – кто-то читает мои заметки и через пять минут растолковывает, в чем тут дело. Я обычно ужасно злюсь…

– И есть из-за чего!

– Итак…

Он вернулся к столу, за которым они сидели. С каждой секундой его улыбка делалась все шире. И все самодовольнее!

– Что мне сказать детективу? В какое время мы придем?


Детектив Ларри Маккол проводил Аманду и Дэвида в маленький конференц-зал в полицейском участке Северного округа Чикаго. Старое здание, в котором располагался участок, не обладало таким же шармом, как дом, в котором обитала она. Окинув взглядом унылые белые стены, Аманда подумала: небольшая перепланировка и несколько ведер краски – и посетителям не будет казаться, что стены давят на них. С другой стороны, полицейский участок и не должен выглядеть как зона отдыха.

Войдя, они увидели в углу фанерный стол, за которым могли разместиться шесть человек. Пять стульев – а где шестой? – стояли кое-как, два почти боком. Наверное, последнее совещание завершалось в спешке.

– Спасибо, – сказала Аманда, садясь на стул, предложенный ей детективом Макколом. Дэвид остался стоять, небрежно прислонившись к стене напротив.

– Вам спасибо, что пришли, – ответил Маккол.

– Детектив, прошу вас, не будем забегать вперед. Повторяю, я…

Маккол отмахнулся:

– Да-да, знаю. Вы не специалист по криминалистической реконструкции, зашли только взглянуть. Я все понимаю. И тем не менее заранее благодарен вам за все, что вы сделаете.

Он положил на стол пыльную папку, а Аманду охватила паника. Что она делает?! Напрасно она согласилась сюда приехать. Много лет она убегала от соблазна такого рода работы. Много лет! И не без причины. Какой бы талантливой ни была ее мать, ее работа в правоохранительных органах стала концом сказки. Для Аманды. Для ее отца. И главное, для самой мамы.

Дэвид переступил с ноги на ногу, привлекая к себе ее внимание, и она посмотрела на него. Он склонил голову набок – он довольно часто так делал – и смотрел на нее в упор. Аманда изо всех сил старалась изобразить равнодушие, чтобы он ни о чем не догадался. Дэвид прищурился, и она поняла, что ей не удалось до конца провести его.

Перед ней лежала открытая папка. Аманда отвернулась от Дэвида, который явно пытался прочесть ее мысли, и посмотрела на рисунок. Перед ней был эскиз, попытка плоскостной реконструкции лица. Она увидела лицо большеглазой женщины с черными волосами до плеч, которые завивались на кончиках. Какая она молодая, совсем девчонка! На вид ей можно было дать лет девятнадцать – двадцать. Аманде показалось, что волосы изобразили неправильно. Ни одна девушка-подросток не станет носить такую прическу.

Хотя… какое ей-то дело?

Держа руки на коленях, Аманда наклонилась вперед. Эскиз был выполнен на бристоле, способном выдержать многократные стирания.

– Это с черепа сделали? – спросила она, обернувшись к Макколу.

– М-м-м… нет. – Детектив полистал папку и достал несколько фотографий черепа. – С них. А что?

– На фотографиях часто искажаются пропорции. Если сделать снимок при неправильном освещении, восприятие меняется.

Как получилось у нее самой с фото пожарного.

– Вы не шутите?

Аманда выпрямилась, по-прежнему не желая прикасаться к страницам. Ей казалось: дотронувшись до папки, она каким-то образом окажется связанной с делом.

– Такое часто случается. Откуда известно, что у… жертвы были длинные волосы? Их нашли рядом с черепом?

– Да. Несколько волосков. Мы поместили их в раздел «Вещественные доказательства».

Ладно. Что ж, хотя бы это правильно. Но, откровенно говоря, для большего сходства они должны были показать художнику череп, а не фото.

– Значит, никто не обратился к вам после того, как вы опубликовали эскиз?

– Ни один человек.

Дэвид наконец оттолкнулся от стены и поверх ее плеча посмотрел на фото. Его присутствие за спиной, когда он упорно нависал над ней, вызвало в ней смешанные чувства. Невольно ей подумалось, что он способен справиться с чем угодно. Такой, как он, не привык сдаваться, что бы ни случилось. И дело не только в его внушительных размерах…

Не сводя взгляда с эскиза, Аманда кашлянула и продолжала:

– Значит, в то время никто не пропадал без вести?

– Пропадали, конечно, но о девушках ее возраста никто не заявлял. Примерный возраст установил антрополог. По его мнению, ей было двадцать с небольшим. Белая.

Аманда порылась в бумагах, нашла отчет антрополога и начала читать, то и дело бросая взгляды на снимки черепа.

Дэвид вернулся на прежнее место у стены; на сей раз он скрестил ноги в лодыжках, а руки сунул в карманы джинсов.

– Ну, что скажешь? – спросил он.

– Рисунок неплох. По крайней мере, насколько я могу судить. Меня беспокоит только одно: художнику не дали взглянуть на сам череп. Если бы работу поручили мне, я бы первым делом попросила взглянуть на оригинал. Возможно, фото делали при плохом освещении. И потом, я бы попросила определить толщину кости и заказала снимки черепа анфас и в профиль. Глядя на фото, трудно понять истинные пропорции и нарисовать точный эскиз.

Воодушевленный Маккол подскочил к ней:

– А если я дам вам череп? Я уже рассказал о вас начальству. Они готовы пойти навстречу и помочь всем, чем нужно.

Нет-нет. Она сложила бумаги и фотографии черепа, чтобы не нужно было больше на них смотреть. И не чувствовать безмолвный зов убитой женщины, которая просит о справедливости.

Она прикусила губу и задумалась. Как она ни пыталась отогнать образ молодой женщины, он не выходил у нее из головы.

– Аманда…

Голос Дэвида. Он по-прежнему стоял, прислонившись к стене, снова изучал ее, старался прочитать, что у нее на уме. Юрист до мозга костей. Будь он проклят за то, что притащил ее сюда. И будь проклята она сама, что позволила ему так поступить с собой. И за то, что по-дурацки поспорила с ним.

Она подтолкнула папку к детективу Макколу.

– Если я увижу череп, то попробую нарисовать еще один эскиз, и вы сравните его с тем, что сделал мой предшественник. Возможно, рисунок с оригинала окажется немного другим. Вот и все, что я смогу сделать, детектив.

Маккол склонил голову и улыбнулся так, словно выиграл в лотерею:

– Не проблема! Я позвоню в лабораторию, предупрежу, что вы зайдете. Пригодится все, что вам удастся сделать. Правда… как вы, наверное, догадываетесь, заплатить мы вам не сможем.

Она оглянулась на Дэвида и широко улыбнулась, стараясь изобразить его же высокомерие:

– Детектив, сегодня вам крупно повезло, потому что гонорар мне заплатит мистер Хеннингс. Так что, как только вы договоритесь, чтобы мне показали череп, я приступлю к работе. Будем надеяться, мы выясним, кем была покойница.


Желая как можно скорее покончить с делом, Аманда согласилась сразу же отправиться в экспертно-криминалистическую лабораторию. Поскольку Маккол занимался другими делами, Дэвид вызвался свозить ее домой за необходимыми инструментами.

Она и сама была готова съездить в лабораторию, но Дэвид объявил, что считает своим долгом отвезти ее туда, а потом обратно, когда она сделает дело, ведь Аманда сильно нервничала.

Ну вот, приехали. Судебный антрополог Пол – фамилию она не расслышала из-за звона в ушах – из окружной экспертно-криминалистической лаборатории поставил на пробковую подставку череп с пустыми глазницами, которые смотрели прямо на нее. Аманда стиснула кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и приказала себе думать о деле, а не о своих нервах.

Скучные бежевые стены и ослепительно-яркие лампы над головой подчеркивали стерильность обстановки. Аманда невольно вздрогнула.

Она заставила себя смотреть на руки в перчатках, которые размещали череп внутри кольцеобразной подставки. Пол чуть наклонил его, чтобы череп стоял прочно. Его пальцы двигались осторожно, даже как-то почтительно. Жертва, от которой уцелел только стоящий перед ними череп, когда-то была живой…

«Вернуть ей имя»… Справится ли Аманда с такой задачей? Пока сложно сказать. Пока она будет художницей, которая изучает натуру, сохраняя эмоциональную дистанцию, но сделает все возможное, чтобы воссоздать лицо, которое поможет опознать жертву.