Сюзанна Энок - Неудержимое желание

Но когда она вернулась в Хоторн-Хаус, решение было принято. Завтра Эверстоны устраивают вечер, на который Амелия обязательно поедет. А она сама в это время отправится в дом мисс Джонс за своими чулками и запиской.

Прежде всего, решила Джорджиана, надо найти подходящую одежду. Она просмотрела свой гардероб и наконец обнаружила старое муслиновое платье унылого коричнево-серого цвета, которое она надевала на похороны дальнего родственника одной из подруг. Его еще можно было носить, хотя оно было несколько тесновато в груди. Как заметил Тристан, ее формы стали более пышными по сравнению с прошлым.

Вспомнив об этом, Джорджиана улыбнулась и посмотрела на себя в зеркало. Так улыбаются влюбленные. Как она дошла до такого состояния всего за несколько недель, она не могла понять, но вынуждена была признаться, что именно так себя и чувствовала.

Девушка полагала, что настоящее испытание ожидает Тристана, когда она покажет ему чулки и записку. Или она окажется еще большей дурой, или он снова сделает ей предложение. И тогда она решит раз и навсегда, может ли доверить ему свое сердце.

В дверях появилась Мэри, и она сунула старое платье в гардероб.

— В чем дело?

— К вам приехал с визитом лорд Уэстбрук, миледи.

О нет! Она была так поглощена Тристаном и своими чулками, что у нее не оставалось времени подумать о предложении Уэстбрука.

— Я сейчас спущусь.

Подойдя к гостиной, она остановилась на пороге. Сидевший в уголке дивана Уэстбрук держал в руках букет роз, устремив взгляд на потрескивающий в камине огонь.

Таким могло бы стать ее будущее: спокойным, тихим и безмятежным. У них были бы, разумеется, отдельные спальни, и каждый сезон они устраивали бы необходимое число обедов, на которые приглашали бы необходимое количество подходящих людей. По вечерам он занимался бы своими бумагами, а она вышивала, и он никогда бы не рассказывал ей ничего, что могло бы оскорбить ее утонченную чувствительность.

Джорджиана содрогнулась. Она жаждала ночей, полных страсти, смеха, обсуждений цен, споров о политике и разговоров о пустяках, которые интересовали ее. Некоторое время она смотрела на него, но Уэстбрук даже не пошевелился. Тристан в ожидании ее не усидел бы на месте, а ходил бы из угла в угол. Джорджиана кашлянула.

— Джорджиана. — Он встал. — Вы прекрасно выглядите.

— Благодарю вас. Извините, что заставила ждать.

— Ничего.

— Не хотите ли чаю?

— Нет, спасибо. Я… хотел бы узнать, вы подумали о моем предложении?

— Подумала, Джон, только не знаю, как сказать вам это.

Его лицо на мгновение помрачнело, но затем снова просветлело, он опустил букет.

— Вы мне отказываете?

— Вы удивительный, внимательный человек, и любая леди была бы счастлива иметь такого мужа. Я…

— Пожалуйста, Джорджиана. Вы приняли решение. Окажите мне любезность и не объясняйте, почему мы не подходим друг другу. Пусть это будет просто отказ, и я покину вас. До свидания, миледи.

Все с тем же невозмутимым видом он прошел мимо нее, взял свою шляпу и вышел из комнаты. Джорджиана опустилась на диван. Все получилось так легко, что она даже почувствовала себя лучше. Он был истинным джентльменом, хладнокровным и корректным. Он не испытывал к ней ничего даже отдаленно напоминающего любовь. И Джорджиана вновь оказалась там, с чего начинала: ее влекло к человеку со старинным, но потускневшим титулом, дурной репутацией, отсутствием денег, восхитительно непредсказуемому в своих поступках. Только на этот раз он желал ее не меньше, чем она его.

В этот вечер Джорджиана играла с тетушкой в вист и писала письмо матери, в котором не упоминались ни Тристан, ни предложения руки и сердца и вообще ничего, кроме описания моды последнего сезона. Имея трех дочерей на выданье, одна из которых будет выезжать в следующем сезоне, мать несколько раз указывала Джорджиане: самое важное, что та может сообщить ей, — это описать, что сейчас в моде. К счастью, леди Харкли, как и большинство светских дам, была убеждена, что ее вторая дочь никогда не выйдет замуж, и перестала приставать к Джорджи с вопросами о замужестве.

— Ты здорова, дорогая? — спросила Фредерика.

Джорджиана отвлеклась от своих мыслей.

— Да, конечно. Почему вы спрашиваете?

— Ты почти ни разу не выиграла за весь вечер, а мы обе знаем, что ты более расчетливый игрок, чем я. Кажется, твои мысли витают где-то далеко.

— Я намерена заманить вас в ловушку, — ответила она, пытаясь сосредоточить внимание на игре.

— Джорджиана, — продолжала тетушка, взяв ее за руку и не давая перетасовать карты, — ты мне как дочь. Ты это знаешь. Расскажи мне, чего ты хочешь, и я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе.

— Вы мне как мать, — ответила Джорджиана дрогнувшим голосом. — Но я поняла, что есть вещи, которые я должна делать сама.

— Знаешь, о тебе и Дэре идут разговоры. Говорят, что старые враги, кажется, помирились.

— Он во многом переменился, — сказала девушка, раздавая карты.

Фредерика кивнула:

— Я заметила некоторые перемены. Но не забывай, есть вещи, которые не меняются. Вся их семья в ужасном финансовом положении, моя дорогая. Мне не хочется думать, что тебя вводят в заблуждение только потому, что нужны твои деньги.

— Я уже сказала, — возразила Джорджиана, стараясь сохранять спокойствие, — я сумею разобраться в этом сама.

Она знала, что здесь замешаны деньги, это единственное, чего он никогда не скрывал. И слава Богу, что он был честен, иначе лишние сомнения могли бы поколебать ее решимость.

— Так как ты разобралась с лордом Уэстбруком?

— Я говорила вам, что не люблю его.

— А я говорила тебе, что ты могла бы предпочесть благополучие и спокойствие требованиям своего сердца.

— Я пытаюсь.

— Пытайся поусерднее.

Тетя Фредерика наконец смягчилась, и они продолжили игру, мило беседуя. Но когда она собралась идти спать, волнение снова охватило ее. Завтра ночью она должна взять все в свои руки. И если она будет вести себя так же неосторожно, как сегодня, все догадаются, что она что-то затевает.

«Перестань, перестань, — говорила она себе. — Если ты и дальше будешь доводить себя до истерики, семейство Джонсов обнаружит тебя у дверей лежащей в глубоком обмороке». Воображаемая картина вызвала у нее улыбку. Амелию ожидает пара неприятных минут.

На следующий день она встретилась с Эвелиной и Люсиндой в их любимом кафе на углу улицы, и, несмотря на то что Люси несколько раз пыталась узнать, какое решение она приняла, Джорджиана умело — как ей самой казалось — уклонилась от расспросов подруги. Справиться с любопытством Эви оказалось намного труднее.

— Я только говорю, — размышляла вслух ее подруга, разрезая персик, — что урок, который ты хотела преподать лорду Дэру, должен был показать ему, как опасно играть женскими сердцами.

— Именно так оно и было, дорогая.

— Тогда почему все говорят, что он ухаживает за тобой?

Джорджиана покраснела.

— Это не…

— Эви, — вмешалась Люсинда. — Я слышала, в конце года вернется из Индии твой брат. Это правда?

Их темноволосая подруга заулыбалась.

— Да. Должна признаться, я очень соскучилась по Виктору, несмотря на его противную привычку считать, что он все знает. Его рассказы так романтичны. Я показывала вам шарф, который он прислал мне из Дели?

— Да, — дружно ответили Джорджи и Люси и рассмеялись. — Очень красивый. Ты должна его надеть, когда будете праздновать его возвращение, — добавила Джорджиана.

К их удивлению, Эвелина помрачнела.

— Моя мать хочет, чтобы я выбрала мужа до его возвращения, — сказала она. — Она думает, что Виктор никогда не одобрит ни одного из моих женихов, поэтому, если я выйду замуж прежде, чем он успеет воспротивиться этому, ничего нельзя будет поделать.

— Это ужасно! Скажи, что ты не согласишься на это только ради того, чтобы угодить своей матери. — Люсинда схватила ее за руку.

— Я не хочу, но вы знаете, какой она может быть. Какими они оба могут быть. — Эви содрогнулась.

Официант принес еще лимонада, и Джорджиана с любовью посмотрела на своих дорогих подруг и улыбнулась. Она всегда могла положиться на них. Только они могут исправить скверное настроение и не приставать с вопросами, на которые ей не хочется отвечать.

— Джорджи, — вдруг прошептала Люсинда, — позади тебя. Это…

— Добрый день, леди, — бархатным голосом сказал Тристан, склоняясь в изящном поклоне.

Не ожидая приглашения, он занял четвертый стул за их столом. На Тристане был светло-серый сюртук, и его голубые глаза казались сумеречно-синими.

— Добрый день, лорд Дэр, — ответила Люсинда и предложила ему сандвич с огурцом.

Он покачал головой.

— Благодарю, но я должен идти. Сегодня заседание парламента.

— Тогда как вы оказались на Риджент-стрит? Это вам совсем не по пути, — сказала Эвелина.

— Кого ты подкупил, чтобы узнать, где я? — улыбнулась ему Джорджиана.

— Никого. Интуиция подсказала мне, когда Паско сообщил, что ты встречаешься с кем-то за ленчем. А мне известно, что ты любишь сандвичи с огурцом и тебе нравится это место. Поэтому я здесь.

— А почему ты пришел сюда, когда тебе сейчас надо быть в палате лордов?

— Но я почти целый день не видел тебя, — ответил он, глядя на нее.

Джорджиана покраснела. Она понимала, что должна сказать что-нибудь кокетливое и остроумное, но ей трудно было сосредоточиться, когда все ее силы уходили на то, чтобы удержаться и не броситься к нему и не прижаться горящими губами к его губам.

— Это очень мило с твоей стороны, — произнесла она сдержанно и заметила удивление, мелькнувшее в его глазах.

— Вчера у моих тетушек ты была сама не своя. Они беспокоятся. Не хочешь ли передать им что-нибудь?

— Да. Передай им… — Она запнулась, Джорджи хотела, чтобы Тристан передал, что она чувствует себя лучше, но, отказавшись от приглашения на сегодняшний прием, она не могла этого сказать. — Передай, что прошу прощения за то, что неожиданно уехала, но у меня разболелась голова.

Он наклонился к ней, явно забывая и о ее подругах, сидевших рядом, и о том, что они находятся в уличном кафе, где их может видеть сотня любопытных глаз.

— А как ты себя сегодня чувствуешь?

— Лучше, но я устала, — тихо сказала она. — А теперь, Тристан, уходи.

Чувственная улыбка приподняла уголки его губ.

— Почему?

Она подумала, что он всегда остается желанным и неотразимым.

— Потому что ты очень раздражаешь меня и мешаешь мне завтракать.

Теперь улыбка была и в его глазах.

— Ты тоже меня раздражаешь, — ответил он. Оглядев ее подруг, он отодвинулся от стола. — До свидания, леди. Надеюсь, я увижу вас вечером?

— О да! На вечере у Эверстонов, — подтвердила Эви. — До встречи, лорд Дэр.

Он по-прежнему смотрел на Джорджиану.

— До встречи.

— О Боже, — сказала Люсинда, когда он ушел. — У меня масло растаяло.

— Люсинда! — рассмеялась Джорджиана.

Она поняла, что имела в виду подруга. В словах Тристана ощущалась чувственная интимность и скрытая значимость. Он пришел справиться о ее здоровье и дать понять, что он по-прежнему будет с ней, что бы ни сделала Амелия.

Этот разговор придал ей уверенности и смелости. Жаль, что вечером они не увидятся, но ей предстояло совершить преступление.

Джорджиана послала Мэри к тете Фредерике сказать, что она не поедет на вечер к Эверстонам, а потом четверть часа быстрым шагом ходила взад и вперед по своей спальне. Каждый раз, проходя мимо двери, она останавливалась и прислушивалась, затем, подобрав юбку, снова ходила от окна к двери.

Фредерика будет ждать до последней минуты в надежде, что она передумает. Конечно, тетушка подумает, что она отказывается из-за Дэра, что было верно, но совсем по иной причине. Наконец Джорджиана услышала, как герцогиня спускается вниз, и поспешно бросилась на кровать. Лицо у нее горело, она шумно дышала.

— Джорджиана? — Фредерика приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

— Мне очень жаль, тетя Фредерика, мне что-то нездоровится.

Герцогиня подошла к постели и положила руку на лоб Джорджианы.

— Господи, да ты вся горишь! Я сейчас же пошлю Паско за доктором.

— О нет! Пожалуйста, не надо. Мне просто нужен покой.

— Джорджиана, не глупи. — Она торопливо направилась к двери: — Паско!

«О Боже! Ничего не получится!»

— Тетя Фредерика, подождите.

Фредерика оглянулась:

— Что, дитя мое?

— Я притворяюсь.