Гейл Линк - Неугасимое пламя

Как-то утром он открыл глаза и увидел свою неизменную сиделку. Устроившись подле его кровати, она что-то шила.

— Кто вы? — спросил он.

— Меня зовут Джулия, капитан Деверо. — У нее был мягкий выговор, сразу выдававший в ней уроженку Юга.

— Вы здесь все время.

— Это только так кажется, — засмеялась она.

— Нет, не кажется, — настаивал Мэтью. — Наверное, вы мой ангел-хранитель.

Джулия опустила свое шитье, и Мэтью разглядел у нее на руке обручальное кольцо.

— А не принимали ли вы меня за женщину, которую все время звали, — за Рэчел?

— Я звал ее?

— Постоянно, капитан Деверо.

Мэтью взглянул на нее.

— Я считаю, — улыбнулся он, — что вы вполне можете называть меня по имени: Мэтью. За это время вы узнали меня достаточно хорошо.

На щеках Джулии вспыхнул румянец, необыкновенно украсивший ее. Она была блондинкой, как Рэчел, и Мэтью отметил, что глаза у нее тоже голубые. Но она вовсе не была копией его возлюбленной и кроме того, как ему показалось, была постарше Рэчел. Он решил, что ей, должно быть, около тридцати.

— Принести вам поесть?

— Да, пожалуй, я голоден, — признался он.

— Прекрасно, — ответила она. — Это признак того, что вы поправляетесь. Доктор будет доволен.

Она поднялась со стула.

— Я сейчас вернусь, — пообещала она и вышла из комнаты.

Пока ее не было, Мэтью прислушивался к разговору, который вели между собой два его соседа по палате.

— Вы можете повторить то, что сказали? — спросил Мэтью.

Солдат, лежавший на соседней койке, повернулся к нему:

— Я сказал, как жалко, что старина Эйб мертв.

Линкольн мертв? Нет, только не это! Должно быть, этот раненый солдат говорит о каком-то другом человеке.

— О каком Эйбе вы говорите?

— О единственном, который был президентом, парень! О Линкольне, конечно.

Когда Джулия вернулась, Мэтью лежал, откинувшись на подушки, щеки его были влажны от слез.

— Что случилось?

— Я только что узнал о смерти президента Линкольна.

— Мне его жаль, — искренне произнесла она.

— Он был хорошим человеком, — сказал Мэтью.

— Я тоже так думаю, — согласилась она, опуская поднос с едой на столик у постели. — Он не заслужил такой участи.

— Какой именно?

— Его убили.

Мэтью страдальчески закрыл глаза, и Джулия ласково коснулась его руки.

— Убийцу поймали?

— Да.

Джулия взбила подушки и положила их так, чтобы Мэтью мог находиться в полусидячем положении, и прикрыла его грудь салфеткой.

— Это потеря для всех нас. Я содрогаюсь при мысли о том, что могут сотворить победители без Линкольна.

Интересно, догадывается она, что он служил в юнионистской армии, или судит по его выговору и принимает за офицера-конфедерата?

Он окинул взглядом собственную костлявую фигуру:

— Сомневаюсь, что такой победитель в состоянии в ближайшее время сотворить что бы то ни было.

Джулия зачерпнула супу и осторожно поднесла ложку к его рту.

— Если вас интересует, знаю ли я, что вы служили в армии юнионистов, капитан Деверо… Мэтью, то — да, я знаю. И для меня это не имеет ни малейшего значения, — мягко добавила она. — Я сиделка. Вы мой пациент.

— Благодарю вас.

— Не стоит благодарности, капитан.

— А как ваш муж относится к вашей ангельской работе?

Глаза Джулии затуманила печаль.

— Я вдова.

— Простите!

— Он был хорошим человеком и погиб, сражаясь за свои убеждения.

— Как большинство павших с обеих сторон, — заметил Мэтью.

— Это правда, — согласилась она.

— Вы из здешних мест?

— Да. Я уроженка Виргинии, — с гордостью ответила Джулия. — Мои предки с обеих сторон жили здесь со времен Войны за независимость.

— Так же, как мои в Луизиане, — сообщил ей Мэтью.

— Значит, ваша семья там? А Рэчел ваша жена?

Мэтью улыбнулся:

— Я надеюсь, она станет ею, когда я вернусь. Прошло столько времени с тех пор, как им всем сообщили, что я каз… убит.

— Вообразите только, как счастливы они будут увидеть вас. Как бы я хотела, чтобы свершилось чудо и Блэк вернулся ко мне живым и невредимым. — Она вытерла его губы салфеткой. — Думаю, что скоро вам придется подстричь бороду.

— Я предпочел бы сбрить ее совсем, если можно.

— Я устрою это, — пообещала она. — А разговоров на сегодня достаточно, верно?

С каждым днем Мэтью набирался сил. Джулия вызвалась было написать его родным, но он отклонил ее предложение. Ему не хотелось, чтобы, получив это письмо, они сочли его чьей-то жестокой шуткой. Нет, нет, лучше еще немного подождать, а когда он будет в состоянии отправиться в путь, дать им телеграмму. Однако он попросил Джулию связаться с семьей Пола, написать им о том, каким храбрецом был их сын и какой геройской смертью он погиб. «Слабое утешение», — думал Мэтью, но сделать больше было не в его силах.

Джулия по-прежнему постоянно была с ним и мало-помалу стала ему настоящим другом. Они делились друг с другом воспоминаниями о своей довоенной жизни. Она помогала ему заново приспособиться к жизни. Она сопровождала его на прогулках, и здоровье постепенно возвращалось к Мэтью, пока в один прекрасный день доктор не объявил, что он уже вполне может отправляться домой.

Первым побуждением Мэтью было поделиться радостной новостью с Джулией.

— Вы не видели миссис Бейкер? — спросил он у доктора.

— Сегодня она не появлялась, — ответил старик, записывая что-то в историю болезни Мэтью. — Я думаю, из-за погоды.

Мэтью узнал адрес Джулии у одной из сиделок. Одевшись, он решил зайти к ней, ведь она жила всего в нескольких кварталах от госпиталя.

Ее дом он нашел сразу.

Джулия выглядела удивленной, когда у ее дверей появился Мэтью.

— Мэтью, что привело вас сюда?

— У меня хорошие новости. Можно мне войти?

Джулия заметила соседку, наблюдавшую за ними из окна с противоположной стороны улицы.

— Заходите, пожалуйста, — сказала она, пропуская его в дом.

Он заметил, что она нервничает. Это проявлялось в том, как она двигалась, как поспешно она опустилась на стул.

Мэтью почувствовал себя неловко.

— Доктор сказал мне, что на этой неделе я смогу отправиться домой. Правда, замечательно?

— Конечно, — тихо, почти шепотом ответила она.

— Я надеялся, что вы разделите мою радость, и, поскольку вас не было в больнице, решил прийти к вам.

— Я знала об этом.

— Знали?

Она кивнула:

— Доктор Мэйсон сказал мне об этом вчера. Вы должны быть совершенно счастливы.

— Разумеется, я счастлив, — признал Мэтью. — Наконец-то все тяготы остались позади и я могу вернуться к прежней жизни.

Джулия улыбнулась ему:

— Желаю вам счастливого пути, Мэтью.

— Не хотите ли вы поехать со мной? Здесь у вас нет никого из родных, и я был бы счастлив познакомить вас с моими. Поживете в Бель-Шансон столько, сколько пожелаете.

— Я не могу, — сказала Джулия.

— Но почему?

— Потому, что я люблю вас, — просто ответила она.

Мэтью был потрясен. Смысл ее слов дошел до него не сразу.

— Теперь вы понимаете, что отправиться в Бель-Шансон и присутствовать при вашей встрече с невестой — не лучший вариант для меня.

— Я не знал…

— И я рада этому, Мэтью, потому что я никогда бы не хотела стать предметом вашей жалости.

— Боже мой, Джулия, — поспешно возразил Мэтью, — этого не будет никогда. Поверьте мне.

Джулия встала, руки ее были безвольно опущены.

— А теперь, Мэтью, я думаю, вам лучше уйти.

— Да-да, вы правы.

Мэтью не хотел усугублять ее боль, продлевая это грустное прощание. Он почувствовал, что на его плечи легла новая тяжесть. Он дорожил ею как другом, но его сердце принадлежало Рэчел. Если бы не это, он, возможно, и смог бы полюбить Джулию нежно и глубоко. Но он не мог. Не мог любить ее так, как она того заслуживала. Так, как он любил Рэчел.

Он направился к двери и, прежде чем выйти, наклонился и поцеловал Джулию в щеку.

— Простите меня, — пробормотал он.

Джулия улыбнулась ему ласково и грустно:

— Вам не за что просить прощения, Мэтью. — Она легко коснулась его руки. — Будьте счастливы.

Возвращаясь в госпиталь, Мэтью думал, что действительно скоро будет счастлив. Ведь он возвращался домой.

Бель-Шансон.

Он наконец-то был дома.

Мэтью остановил лошадь у ворот плантации и глубоко вздохнул. Он послал родителям телеграмму от имени своего дяди и сообщил, что вскоре их ожидает сюрприз, но ни словом не намекнул на воскрешение их давно погибшего сына.

Он добрался до Нового Орлеана вчера поздно вечером, но не поехал в свой городской дом, а снял номер в гостинице, предпочитая до поры до времени сохранять инкогнито. Наутро он взял напрокат лошадь в ближайшей конюшне и отправился в Бель-Шансон.

Мэтью не знал, что он найдет там. На пути домой он видел столько разрушений, столько перемен. Да и сам он переменился.

Что подумают его родители? И — еще важнее — что подумает Рэчел? Она должна находиться здесь, вместе с его семьей, ведь рано утром он побывал в Гарден-Дистрикт, думая застать ее дома. Дом был пуст и казался необитаемым. Он остановил какого-то соседа и, расспросив его, выяснил, что Галлагеры покинули город несколько лет назад. Это должно означать, что Рэчел предпочла дожидаться его возвращения, не разлучаясь с его семьей.

Внезапно знакомый голос окликнул его:

— Это действительно вы, мсье Мэтью?

Джером, один из садовников, прикрыв глаза ладонью от слепящего солнца, всматривался в высокого всадника так, словно увидел привидение.

— Oui, Джером.

— Но ведь… — пробормотал потрясенный садовник, все еще не веря своим глазам.

— Я знаю, — улыбнулся Мэтью, — меня считали погибшим.

Он спешился и, протянув руку, коснулся руки садовника:

— Смотри, я действительно жив!

Слезы хлынули из глаз старика.

— Это настоящее чудо!

— Что с моей семьей? — спросил Мэтью. — Они все здесь?

— Oui, мсье.

Мэтью с силой вдохнул аромат шиповника, цветущего вокруг ворот.

— Думаю, мне следует поспешить. Я и так заставил их ждать слишком долго, — сказал он, снова вскакивая в седло.

Ему хотелось галопом промчаться по аллее, ведущей от ворот к парадному входу, но он сдержался и пустил лошадь легкой рысью. На одном из поворотов он обратил внимание на массивную мраморную стелу под раскидистым дубом. Он направил к ней лошадь и обнаружил, что на памятнике начертано его имя.

Вид собственного надгробия потряс его до глубины души. Он почувствовал себя так, словно его окатили холодной водой, дабы он не забывал о бренности бытия.

Завтра он первым делом распорядится убрать этот памятник. Его жизнь начиналась сначала, судьба предоставляла ему новый шанс.

Мэтью услышал истошный женский крик:

— Мама! Папа! Скорее сюда!

Он поднял взгляд и увидел легкую фигурку, которая метнулась по галерее и исчезла. Через минуту она выскочила из парадной двери и, не разбирая дороги, устремилась к нему, крича во всю силу своих легких:

— Мэтью! Мэтью!

Мэтью соскочил с лошади и побежал навстречу сестре.

— Маргарита! — проговорил он сквозь слезы.

Он сгреб ее в объятия и осыпал поцелуями.

Маргарита вцепилась в брата, любимого старшего брата, заливаясь слезами и стараясь прижаться к нему как можно крепче.

Они стояли так несколько минут, а когда Мэтью взглянул на дом, на веранде уже появились его потрясенные родители..

Рыдающая Фрэнсис Деверо сжимала руку мужа и восклицала:

— Эдуард, это действительно он? Это действительно наш мальчик? О, великий Боже!

Глаза Эдуарда застилал туман, в горле стоял комок, и он в состоянии был лишь кивать в ответ.

Не выпуская Маргаритиной руки, Мэтью устремился навстречу родителям.

Фрэнсис упала в объятия сына. Когда его сильные руки обвились вокруг нее, она вся затрепетала от счастья. Это не сон! Это все наяву. Ее сын жив и вернулся к ней. Нежданная награда за бесконечные безмолвные молитвы.

Наконец мать нашла в себе силы оторваться от него, и Мэтью обнялся с отцом.

— Папа, — пробормотал Мэтью, с трудом сдерживая слезы.

— Когда мы получили телеграмму от твоего дяди из Филадельфии, мы и предположить не могли, что ты жив. Он сообщил только, что нас ждет сюрприз. Сюрприз!

— Это я дал такую телеграмму, — сознался Мэтью. — Я не хотел, чтобы вы узнали о моем спасении по телеграфу.

— Но как?.. — начала было его мать, дотрагиваясь до него, чтобы убедиться, что она не спит и не бредит.

— А где Рэчел?

— Рэчел за… — попыталась ответить Маргарита, но мать прервала ее.

— Маргарита, пойди на кухню и распорядись, чтобы твоему брату приготовили поесть. Побыстрее.

Маргарита надулась, и Фрэнсис бросила на нее предостерегающий взгляд.