Моника Маккарти - Неукрощенный

– Маргарет нужна в Данвегане. Я не могу делить ее ни с кем. – Он ободряюще улыбнулся сестре. – Может, вы узнаете у Маргарет что-нибудь насчет моей комнаты? Как ее преобразить?

Слегка нахмурившись, Изабель вопросительно глянула на него, а потом повернулась к Маргарет.

– Я хочу кое-что – совсем немного – поменять в нашей комнате, – поправила она его. – Но сначала мне хотелось бы испросить у вас разрешение. Это можно обсудить потом, когда пожелаете.

Маргарет посмотрела на Рори, ища его одобрения. Тот кивнул.

– Что вы собираетесь там сделать? – спросила она.

– Добавлю какие-нибудь мелочи. Например, несколько мягких подушек, занавеси при кровати. – Она пожала плечами. – Что-нибудь в этом роде.

Маргарет тут же загорелась. Рори поразился тому, какое оживление и неподдельный интерес вызывает у женщин тема переустройства жилища.

– Комната Рори излишне аскетична, – согласилась она. – Годами я пыталась хоть что-нибудь в ней поменять. Но он и слышать ничего не хотел.

Рори скрестил руки на груди.

– А мне нравится. В ней все чисто и просто.

Обе женщины одинаково поморщились. Маргарет перехватила его взгляд.

– Да, но теперь ты живешь в ней не один. Так что привыкай.

Рори не верил своим глазам. Его робкая маленькая сестричка осмеливается возражать ему. Это было… прекрасно!

– Какого цвета все будет, вы уже прикинули? – не останавливалась Маргарет.

– М-м-м… Может, нежно-розового и бледно-лилового. Ткани в цветочек, кружева, вышивки, как вам кажется?

Боже праведный! Это же будет как в разукрашенном будуаре у Маргарет.

Обе одновременно посмотрели на выражение его лица и расхохотались.

Рори сдвинул брови, но тут заметил озорной огонек в глазах Изабель. К собственному удивлению, его совершенно не задела их попытка раздразнить его. Жизнелюбие, которое было выбито из Маргарет два года назад, вдруг вернулось к ней после нескольких минут общения с Изабель.

Дух веселья в ней был настолько заразителен, что он не выдержал и рассмеялся сам.

Рори вспомнил про милую, но застенчивую девушку из клана Кемпбеллов, которая была обещана ему в невесты, и не мог не начать сравнивать ее с Изабель. Будет ли так же весело смеяться его сестра, общаясь с ней?

Наблюдая за Рори и Маргарет, Изабель сделала для себя еше одно открытие. Она не представляла, насколько он нежен со своей сестрой. То, что грубый, безжалостный в бою воин может быть таким ласковым и внимательным, поразило ее до глубины души.

Изабель почувствовала, как в груди возникло страстное желание, чтобы ее собственные братья так же вот глядели на нее. Только слишком далеко она забралась, чтобы достучаться до них. Любовь, с которой Рори относился к Маргарет, была еше одним его достоинством. В этом человеке было столько неожиданного, столько слоев, что чем больше она узнавала его, тем больше появлялось причин им восхищаться.

Шумок ожидания пронесся над залом, неожиданно оборвав их разговор. Начиналось ночное представление. Седой бородач поднялся из-за стола на козлах, установленного рядом с помостом, пересек зал и остановился у очага. Он был одет в обычную длинную шотландку, но внимание Изабель привлекла его длинная борода. Густая, пышная, ослепительно белая, как только что выпавший снег. Вскинув вверх огромные ручищи, он громко прокашлялся, призывая к тишине. Затем Эойн Ог О’Мьюригсен – бард Маклаудов – заговорил сильным мелодичным голосом, который эхом отдавался в переполненном зале и никак не вязался с его престарелым обликом.

– Сегодня наш вождь попросил рассказать историю о том, как клан Маклаудов обрел свое великое Братач-Ши – знамя Фей.

Изабель побледнела. Сердце заколотилось, когда до нее дошло, о чем будет идти речь. Рори не мог догадаться. Это всего лишь случайность, успокаивала она себя, пытаясь сдержать нараставшую панику. Ладони стали влажными из-за того, что она с силой стиснула руки. Она сдержалась и не стала оглядываться по сторонам, чтобы определить, наблюдает ли кто-нибудь за ее реакцией, почувствовав при этом на себе тяжелый взгляд Рори.

«Давным-давно, сразу вслед за временами Лауда, молодой вождь влюбился в прекрасную принцессу фей. Влюбленные решили пожениться и стали просить согласия у отца принцессы – короля фей. К их огромному удивлению, король был против. Потому что он знал, чем все закончится. Если его любимая дочь выйдет замуж за смертного, она навсегда останется несчастной. Ведь вождь будет взрослеть, стареть, а потом умрет. А принцесса – нет.

Тьма и горе накрыли Скай, потому что двум любящим сердцам было отказано соединиться. Принцесса плакала так горько, что слезами наполнила залив. Потом вода поднялась и стала затоплять земли. Тогда наконец король сдался. Принцессе позволили обручиться с вождем. Но только при одном условии. Она должна была пообещать, что вернется к своим сородичам через один год и один день. Влюбленные были так счастливы, что с готовностью согласились на условие короля».

Изабель раньше никогда не слышала этой завораживающей истории, но, против воли, не могла расслабиться. Она украдкой оглядела зал, убедившись, что никто не обращает внимания на ее беспокойство. Весь клан, казалось, был захвачен разворачивающимся рассказом, хотя, несомненно, люди слышали его бесчисленное число раз. В страхе, что может обнаружить свою тревогу, Изабель старалась не встречаться глазами с Рори.

«Народ бурно радовался за молодых. В положенное время у них родился сын – их отрада. Но радость рождения омрачалась тем, что близилось время расставания, и скоро принцесса должна была вернуться к своим и навсегда оставить любимого мужа и драгоценного сына.

И вот наступил тот день, день отъезда принцессы в страну фей. Сердца принцессы и вождя разбились, но они знали, что должны с честью выполнить свое обещание. Данное один раз слово сыновьями Лауда ни за что не может быть нарушено. Уезжая, принцесса добилась от мужа обещания, что он никогда не оставит сына одного, потому что ей нестерпимо было бы слышать плач своего драгоценного дитяти. Наконец после последнего в жизни и сладкого, и горького поцелуя несчастная принцесса покинула любимого мужа и сына. Она скрылась в тумане, который обволок мост, который с тех пор в честь их расставания мы называем мостом Фей, и с печалью в сердце возвратилась к своим сородичам».

Бард сделал драматическую паузу. В зале повисла тишина. Он ухватил рукой бокал и сделал глоток эля, который тянулся бесконечно. Тишина словно звучала сама по себе. Казалось, он как друид пришел сюда из другого времени. Над его головой мистическим образом завивались космы торфяного дыма из очага. Вытерев рот тыльной стороной волосатой руки, он осторожно оглядел аудиторию, внимает ли она ему. Аудитория внимала.

«Горе вождя было безмерным. Он расстался с любимой супругой навсегда. Но его утешало то, что сын оставался с ним. Он сохранял верность данному обещанию, и ребенок никогда не был один. Никогда! Пока не подошло празднество в честь дня рождения вождя. В ту ночь устроили грандиозное торжество, чтобы развеять его уныние. Волынщики огласили небеса звуками своей волшебной музыки, и вождь наконец согласился попеть и потанцевать. Но, увы! Веселую музыку услышала нянька, единственным делом которой было присматривать за ребенком. Она оставила кроху, и он расплакался. Далеко-далеко, там, где находится страна фей, принцесса услышала жалобный плач своего дитя, и сердце ее наполнилось непереносимой болью. Она примчалась и успокоила сыночка, нашептывая волшебные слова. Принцесса осторожно завернула его в свою шаль, а потом, целуя слезы на глазах ребенка, стала напевать песенку фей, чтобы успокоить его. Эту волшебную песню до сих пор поют всем наследникам рода Маклаудов.

Потом, когда нянька наконец вернулась, она обнаружила, что мальчуган мирно почивает, завернутый в тончайшее газовое полотнище малинового цвета с желтым.

А когда минуло несколько лет, мальчик рассказал отцу, что случилось той ночью. Мать наведалась в Данвеган и оставила сыну свою шаль – Братач-Ши. Она даровала знамя Фей ребенку, чтобы защитить его клан. Если Маклаудам станет угрожать опасность, нужно развернуть знамя и трижды взмахнуть им, и тогда появятся рыцари из страны фей и спасут их. Но лишь при одном условии. Мы ведь знаем, если имеешь дело с феями, всегда существуют какие-нибудь условия. Условие такое: если только до знамени дотронется кто-нибудь не из рода Маклаудов, этот человек должен умереть, не сходя с места. Но самое главное, знаменем можно воспользоваться только три раза. И только в самом безвыходном положении».

Голос рассказчика упал до шепота, но все отчетливо слышали каждое слово. Бард раскинул над головами слушателей свою волшебную сеть. Изабель, наклонившись вперед, с нетерпением ожидала продолжения истории.

«Знамя с тех пор хранится в потаенном месте, о котором знает один лишь вождь, аккуратно сложенным в запертом ящике. Но оно готово к тому, чтобы его развернули, если только клану вдруг потребуется волшебное заступничество феи. У нас в запасе остался единственный раз. Дважды мы уже прибегали к покровительству знамени во времена Аласдэра Кротача, когда клан попросил защиты от Доналдов и когда нужно было спастись от голодной смерти. Но об этом – в следующий раз».

В огромном зале эхом отозвались стоны разочарования, и не только девичьи и женские. Но, следуя традиции великих бардов, Эойн Ог О’Мьюригсен оставил слушателей не до конца удовлетворенными. Величественный, как король, он медленно прошествовал к своему месту, с достоинством отвечая на громовые рукоплескания.

Изабель по-настоящему растрогалась, зачарованная красотой истории о несчастной любви и материнской заботе принцессы-феи о своем ребенке. Рассказ затронул какие-то чувствительные струны в сердце девочки, которая потеряла мать при ее родах, а также в сердце женщины, которая мечтала о любви, воспеваемой трубадурами. Вглядываясь в счастливые, раскрасневшиеся лица людей Маклауда, заполнявшие зал, Изабель могла убедиться, что не только ее одну поразила эта история. Как зеницу ока Маклауды берегли знамя Фей, и по их гордым лицам можно было понять, что они верят в его волшебство.

Она не сомневалась: в конце концов совершенно не важно – обладает знамя волшебной силой на самом деле или нет. Маклауды верили, что обладает, а вера обладает такой же силой, как реальность. Дядя хотел заполучить его то ли для того, чтобы Макдоналды приобрели власть, то ли просто для того, чтобы уничтожить Маклаудов. Маклауды должны лишиться талисмана, чтобы больше им не удалось сплотиться, и этого будет вполне достаточно для их окончательной гибели. К тому же было бы совсем неплохо, если бы ей удалось найти тайный ход в их замок. Чувствуя свою вину, Изабель опустила глаза, чтобы не видеть их радостных лиц. Ей показалось, что она вмешивается во что-то глубоко личное, вторгается в священный ритуал. Сейчас, когда она осознала истинную природу знамени, ее наполнил благоговейный ужас. Она превращалась в инструмент для уничтожения этих людей. И поняла, что возникла еще одна сложность. Даже если ей посчастливится найти знамя и никто не поймает ее при побеге из замка – этого все равно недостаточно. Ей еще нужно будет избежать смерти.

Глянув искоса на мощную фигуру человека, сидевшего рядом, Изабель не сомневалась: если ее не убьет знамя, тогда это сделает Рори.

Все-таки платье сослужило свою службу, подумала Изабель, увидев, что оно так и осталось бесформенной грудой лежать на полу в их спальне. Пусть оно не сыграло той роли, на какую она рассчитывала, но какую-то реакцию оно все же вызвало. Пока вечер длился, она заметила, как Рори начал оттаивать. В первый раз у них получилась вполне свободная, а временами даже шутливая беседа. Он не стал менее сдержанным, но уже не был и таким отстраненным. И Рори, и его сестра нравились Изабель.

Рассказ барда о знамени Фей, однако, вернул ее на землю. Если можно было довериться этой истории, то теперь она знала, где спрятано знамя, – в запертой шкатулке, в тайнике, который охраняет Рори. Все, что ей нужно сделать, – это выведать у Рори, где он прячет шкатулку, добраться до нее, разыскать тайный ход и исчезнуть. Как все просто!

Она усмехнулась. Неужели человек, который намерен отослать ее от себя через одиннадцать месяцев, станет откровенничать с ней о самом охраняемом секрете клана? Вряд ли. Но ей стоит попытаться. Иначе придется вернуться назад, потерпев поражение, а потом наблюдать, как Маккензи громят ее клан. Другими словами – у нее не было выбора.

Она предпочитала не думать о том, что будет, если Рори станет известно об ее уловках. Как он поступит с предательницей? Ее убьют? Искалечат? Наверное, нет. Даже в самом начале, когда он был таким отчужденным и холодным, она не чувствовала в нем беспощадности, а уж тем более сейчас. На ее взгляд, он не относился к тому типу мужчин, которым нравится насилие над женщинами. Рори откровенно демонстрирует свою любовь к сестре, а большинство мужчин наверняка тщательно скрывали бы из боязни, что их посчитают слабаками. Может, он простит ее? Она фыркнула. Горцы никого не прощают. Они даже слова такого не знают. Нет, он гордый человек, а она намеревается нанести удар по его гордости. Никогда он ей этого не простит.