Пенелопа Уильямсон - Неукротимое томление

Впервые Делия заметила столбы для скальпов — высушенных и раскрашенных, которые окружали помост.

В бостонских тавернах Делия слышала рассказы про белых пленников, которых раздевали и прогоняли сквозь строй. Обычно они не заставляли бежать женщин. Иногда...

Внезапно Духовидец приблизил к ней лицо, и его губы растянулись в усмешке.

— Раздевайся, Лузифи, ну!

Тонкая рука с голубыми венами легла на плечо Делии.

— Я советую вам подчиниться, — сказал французский священник, — или он сорвет с вас одежду. И он сделает это не слишком деликатно.

«Защити меня, Господь», — взмолилась Делия и дрожащими руками расшнуровала корсаж. Платье сильно истрепалось и запачкалось в пути, но она и не представляла себе, как защищает женщину одежда, даже если это лохмотья. Она поняла это, только стоя обнаженной перед холодными глазами Духовидца и ревущей толпой.

— Теперь ты, — прорычал Духовидец, ткнув негнущимся пальцем в Элизабет. — Раздевайся.

Элизабет стояла не шевелясь и застыв от ужаса. Духовидец шагнул к ней, подняв нож.

— Нет! — Делия схватила его за руку, съежившись от прикосновения к его холодному, покрытому жиром телу. При виде ножа Элизабет закатила глаза и медленно опустилась на землю. — Ты не можешь заставить ее сделать это, — кричала Делия, — разве ты не видишь, что она беременна? Это убьет ее.

Он недоверчиво уставился на Делию.

— Она побежит, если только ты не захочешь занять ее место.

У Делии задрожали ноги, но она кивнула.

— Хорошо. Я сделаю это за нее.

Он долго смотрел на нее.

Потом сказал почти печально:

— Лузифи, дважды ты этого не выдержишь.

Делия взглянула на двойной длинный ряд абенаки, жаждущих крови.

Она вздернула подбородок.

— Меня много раз били, — сказала она, чтобы укрепить свой упавший дух. — В том числе и специалисты в этом деле. И никакие кровожадные темные дикари не одолеют Делию Макквайд.

Духовидец схватил ее за руку и толкнул вперед.

— Беги! Быстрее беги!

Делия побежала. Она перебирала ногами так быстро, что первые удары просто скользили по ней. Но абенаки стояли теснее в середине строя, и удары сыпались чаще. От боли она обезумела и почти ослепла.

Она подняла руку, чтобы защитить лицо, и сильнее заработала ногами, но они вязли в мягкой земле. Помост был прямо перед ней, и она ликовала оттого, что смогла через это пройти.

В этот момент ребенок в возрасте Тилди воткнул палку ей между ног.

Делия упала как подрубленное дерево, не успев даже подставить руки, чтобы смягчить удар. Она прикусила язык, и горячая соленая кровь наполнила ее рот. В ушах стоял страшный звон. Индейцы набросились на нее и стали безжалостно избивать.

Она ухитрилась встать на четвереньки. Глаза заливала кровь от удара, рассекшего ей лоб. Она вырвала дубинку из рук ребенка, из-за которого упала, и опустила ее на двух ближайших мучителей. Женщина отскочила, вскрикнув от удивления и боли, и выронила палку. Схватив и ее, Делия качаясь поднялась на ноги.

— А-ооу! — заорала она и двинулась на них. Она больше не была Делией Паркес, уважаемой женой фермера. Она снова стала Делией Макквайд, девчонкой из таверны, и обернулась к атакующим, размахивая дубинкой и выкрикивая все мерзкие, гнусные слова, которые выучила в портовых кабаках Бостона. Она била сейчас всех сразу — своего вечно пьяного отца, пьяниц, что лапали ее в «Весельчаке Лионе», Нэта, который брезговал ею и заставил чувствовать себя никчемной, Тома Муллинза, укравшего ее поцелуй, и Тая... Тай похитил ее сердце, а при этом оберегал свое собственное, пока не стало слишком поздно, слишком поздно... Она сражалась с ними всеми, со всеми мужчинами, которые мучили ее, распоряжались ее жизнью, хотели подчинить ее себе и плевали на то, чего хотела она.

Ошеломленные ее неистовством, индейцы стали пятиться от взмахов ее бешеной дубинки... вдруг сокрушительный удар вышиб дубинку из ее руки.

Она обернулась, задыхаясь, отбросив волосы с лица, и вся напряглась в ожидании удара томагавка Духовидца, который оборвет ее жизнь.

Но она увидела не Духовидца.

Этот человек был выше и шире в плечах, и к тому же лет на тридцать старше. Седые пряди виднелись в его длинных черных волосах, и морщины избороздили его резко очерченное лицо, особенно вокруг его черных, как маслины, глаз и твердого рта. На нем была расшитая рубашка и длинная юбка, отделанная перьями птиц и раковинами. На шее у него висело французское серебряное ожерелье, а на голове красовалась бобровая шапка с белым пером. Делия сначала думала, что вождь племени — Духовидец, но сразу поняла, что именно этот человек — глава племени.

От его взгляда кровь застыла у нее в жилах, Делия была уверена, что он прикажет убить ее. Но он повернулся к тем, кто раньше стоял в цепи, а сейчас сбился в орущую разъяренную толпу, и что-то спросил, указывая еа Делию. Индейцы тут же горячо заговорили, тыча в нее пальцами и потрясая кулаками.

В этот момент через толпу пробился Духовидец. Он что-то сказал резким хриплым голосом, и крики прекратились. Потом он с вызовом посмотрел на вождя.

Рядом с Делией появился священник в черной рясе.

— Обычно судьбу пленника решают женщины, — сухо пояснил он, — а они говорят, что ты должна умереть на костре. — Он показал на помост для пыток. — Они говорят, что у тебя сердце воина, и, значит, ты должна умереть смертью воина.

Его тонкие губы сложились в насмешливую улыбку.

— Ты должна быть польщена.

Делия нисколько не была польщена — она ужаснулась. Она посмотрела на высокого индейца, который объявил ее своей рабыней. Ей пришлось дважды глотнуть, прежде чем она смогла заговорить.

— А Духовидец, — громко спросила она, — что он говорит?

— Он заявил, что берет тебя своей второй женой. — Это было сказано вождем на чистом английском языке. Его голос прозвенел во внезапно наступившей тишине.

Делию попеременно охватывали облегчение и ужас. Она не собиралась умереть на костре, но другой вариант...

— А если я... — Она одарила Духовидца слабой и трогательной улыбкой. — Дело в том, что я... я, конечно, польщена, но...

«Делия, ты просто идиотка, заткнись, прежде чем тебя привяжут и поджарят как рождественского гуся».

Мрачные глаза Духовидца с вызовом оглядели ее.

— Ты обязательно станешь моей женщиной, Лузифи, — сказал он.

Но другой голос, более глубокий и резкий, оборвал его слова.

— Эта женщина принадлежит мне!

Безоружный Тайлер Сэвич крупными шагами прошел через ворота деревни абенаки. На лице Духовидца отразилось потрясение, сменившееся неистовым торжеством.

— Ты пришел сюда, чтобы умереть, йенги?

— Я пришел за своей женщиной.

Теперь Тайлер говорил на абенаки и обращался только к одному человеку — Эссакамбиту, своему отчиму.

Вдруг Тай заметил сильное волнение в глазах великого сахема, но потом они заблестели и ожесточились. Ничто не отразилось на его тонком лице. Воин абенаки никогда не проявляет своих чувств открыто. Тайлер постарался, чтобы и его лицо ничего не выражало, но сомневался, что это ему удалось. Уже десять лет, как они не виделись. В детстве он боготворил этого человека. До сих пор в глубине души он думал о нем как об отце.

Взгляд Эссакамбита скользнул по Делии. Тай не взглянул на нее. Все же он должен был посмотреть на нее, хотя знал, что она подбежала к бесчувственной Элизабет и стала возле нее на колени.

— Она твоя жена? — спросил сахем.

Таю хотелось утаить правду, но он скорее отрезал бы себе язык, чем солгал этому человеку.

— Я сделаю ее своей женой.

Духовидец встал между ними с пылающим от гнева лицом.

— Я захватил ее. Теперь она моя.

Тайлер слегка повернул голову, пронзая Духовидца взглядом. Взаимная ненависть натянулась между ними как тетива.

— А я заберу ее назад, — сказал Тайлер.

— Сначала тебе придется убить меня.

— Тогда я убью тебя.

— Попробуй!

— Довольно! — раздался голос Эссакамбита, и оба замолчали. — Вы мало изменились с тех пор, как были мальчишками. Если вы настолько глупы, что хотите драться из-за ничтожной женщины, я позволю вам. Но, — он поднял руку, — теперь это уже не будет состязанием мальчишек! Это будет настоящий поединок, и будете драться насмерть. Вы уверены, что эта женщина стоит этого? Тайлер и Духовидец обменивались взглядами, полными ненависти. Они будут сражаться за нечто большее, чем женщина, и все присутствующие понимали это.

Эссакамбит казался опечаленным.

— Да будет так!

Наконец Тай обернулся к Делии. Она медленно поднялась на ноги. Любовь и радость озарили ее лицо, когда она с жадностью смотрела на него. Он ответил ей таким же взглядом. Он больше не стыдился и не страшился своей великой любви к этой единственной женщине, позволив себе выказать все свои чувства. Он понимал, что это делает его уязвимым перед Духовидцем, но не думал об этом. Он любил ее, и пусть хоть весь этот проклятый мир узнает об этом.

Делил была обнажена, и все ее бедное тело покрывали раны и синяки. Но она защищалась. Ему никогда не забыть, как она размахивала дубинкой, нанося удары, отстаивая свою честь. Он никогда не видел никого храбрее Делии. Он так гордился ею, что у него перехватило горло. Пренебрегая тем, что за ними наблюдают, он подошел к ней. Он мягко провел пальцем по ее щеке, только один раз и очень легко. Потом расстегнул рубашку, снял ее и надел на плечи Делии. Его руки задержались на ее плечах, погладили шею.

— О, Тай, что все это значит? Что случилось? Какого черта ты не говоришь по-английски, чтобы я тоже понимала? — взорвалась она, уже не сдерживаясь. Это было настолько в ее духе, что Тай улыбнулся.

— Я буду сражаться с Духовидцем, чтобы вернуть тебя.

Ее глаза выражали сильное волнение, и она посмотрела на огромного воина, который наблюдал за ними с улыбкой, напоминающей оскал.

— Ох, Тай, он же убьет тебя!

Это замечание задело самолюбие Тайлера. Он снял руки с ее шеи.

— Спасибо за доверие, Делия.

На ее глазах выступили слезы.

— Но он такой... Он носит скальп Нэта.

— Я видел. — Явное почтение Делии к его сопернику и страх перед ним вызвали в Тайлере такую ревность, что у него закипела кровь. — Ты хочешь, чтобы он победил? Да? На мгновение гнев блеснул в ее глазах.

— Не будь идиотом... — Она подавилась рыданием. Овладев собой, она погладила его по щеке. Этот жест и волнение в ее голосе обезоружили его. — Господи, Тай, я не могу потерять тебя. Это все равно, что умереть.

Он не мог позволить себе предаваться чувствам, и поэтому его лицо отвердело. Он отвел ее руку.

— Никто из нас не умрет, — отрывисто сказал он.

Тайлер повернулся и пошел прочь от нее.

— К черту этого человека, — услышал он и подавил улыбку.

«Ах, крошка Делия, портовая девчонка... Боже, я так люблю тебя!»

***

Тайлера проводили в маленький вигвам, чтобы он смог приготовиться к поединку. Несмотря на то что он сказал Делии, Тайлер по обычаю абенаков готовился не только к поединку, но также и к смерти.

Он разделся и намазал тело салом медведя. Он раскрасил лицо, изобразив небо при восходе солнца, — желтый подбородок, переходящий в белое — как символ рассвета новой жизни, которая ожидает их с Делией, когда он отвоюет ее. Некогда он всерьез верил в магическую силу боевой раскраски, возможно, отчасти Тайлер продолжал верить в это и сейчас.

Он дотронулся до амулета, который висел у него на шее. Это был символ Духа Грома, его личного покровителя. Запрокинув голову, он запел песнь смерти, молитву о том, что если он погибнет, то пусть это будет смерть мужчины и воина, и встретит он ее с достоинством и мужеством. Эту песнь он повторял всю свою юность, но с тех пор десять лет не вспоминал ее. Теперь он пел ее с верой и чувством — этот гортанный вопль заморозил бы кровь в жилах жителей Мерримитинга, которые называли его «доктор Тай» и считали вполне цивилизованным человеком.

Замерли последние звуки песни. Тай опустил голову в размышлении: но мыслил он не так, как абенаки, который верил в видения и судьбу, но как англичанин, который верит в логику.

Он стал думать о своем враге.

Когда-то он называл Духовидца своим братом. Они вместе охотились и сражались, танцевали и пировали. Они вместе пели. Они называли отцом одного и того же человека.

Но между ними всегда было соперничество, напряженность которого все возрастала. Они были близки по возрасту, Духовидец был всего годом-двумя старше, но мальчик абенаки всегда был крупнее и сильнее Тая. Но за время долгого и трудного пути в Квебек Тай, постоянно вспоминая убитого отца, постиг силу терпения и выдержки. Ростом он был ниже Духовидца, но крепче его.

Духовидец лучше стрелял из лука и метал копье. Тай упражнялся часами, пока не овладел этим искусством. В плавании, и беге, и в борьбе Тай неизменно побеждал, ибо умственно опережал его.