Донна Грант - Неукротимый горец

— Бедняжка Гэлен! Его все так дразнят.

Часы пролетали незаметно, пока Айла оставалась в кухне и слушала разговоры. Временами она вставляла слово, но большей частью слушала. Было много смеха, много добродушного поддразнивания и очевидной любви между всеми ними.

И от того, что она теперь включена в этот круг, у Айлы появилось страстное желание, которого она не хотела чувствовать.

Разрастающаяся в ней надежда, эта принадлежность к семье Маклауд и ее влечение к Хейдену предрекали одно: беду.

Для Айлы весь день прошел как в тумане. Она была так занята, стараясь быть полезной остальным, что не осознавала, как быстро пролетел день, пока не наступил ужин.

В отсутствие троих мужчин за столами как будто чего-то не хватало. Хейден оказался одним из четверых, кто решил продолжить работу по перестройке коттеджей, не прерываясь на еду.

Айле было неприятно признавать, что ей не хватает возможности смотреть на него. Она была постыдна — ее потребность смотреть на него и его великолепное тело.

Она в жизни видела много красивых мужчин. Однако в Хейдене было гораздо больше, чем просто красивое лицо. Хорошо, что она никогда не встречалась с Хейденом, пока была в Кэрн-Тул. Если бы Дейрдре обнаружила, что Айла заинтересовалась Хейденом… Айла содрогнулась от одной мысли об этом.

Когда они заканчивали убирать со стола, Айла подняла глаза и обнаружила, что Кара улыбается ей.

— Ты готова увидеть свою новую комнату? — спросила Кара.

Лукан подошел к ней сзади и положил руки на плечи Кары.

— С тех пор как я принес кровать, ей не терпится показать ее тебе.

— Мне бы очень хотелось ее увидеть, — сказала Айла.

Кара поспешила к лестнице, Лукан за ней по пятам. Айла устремилась за ними следом вверх по лестнице в коридор второго этажа.

— Пока там скудная обстановка, — объяснила Кара, оглядываясь через плечо на Айлу. — Я попрошу, чтобы в башню принесли еще мебели.

— Все будет просто идеально, — заверила Айла, надеясь, что это успокоит тревогу Кары.

Лукан улыбнулся жене. Любовь, сияющая в его глазах, была видна всему миру.

Когда после множества изгибов и поворотов они добрались до входа в башню, Айла посмотрела вверх на винтовую лестницу.

— Здесь прекрасный вид, — сказал Лукан. — Кара была права, выбрав эту башню.

Кара наморщила нос.

— Раньше мне никогда не приходило в голову превращать башни в спальни. Это даст нам еще три спальни, если понадобится.

Лукан расхохотался и жестом пригласил Айлу пройти вперед.

— Твоя новая комната ждет.

Айла облизнула губы и поставила ногу на первую ступеньку. Лестница извивалась высоко над ней, так что у нее едва не закружилась голова. Она добралась до верха и открыла дверь, обнаружив круглую комнату с кроватью напротив окна и маленьким прикроватным столиком. Еще там стояли стул и сундук для одежды.

— Это немного, я знаю. Я сейчас чиню гобелен, и его можно будет повесить над кроватью, — сказала Кара тихо и печально.

Айла обернулась и посмотрела на нее.

— Это идеально, Кара. Спасибо тебе. Мне не нужно ничего другого.

Ослепительная улыбка осветила лицо Кары.

— У меня есть еще пара платьев, которые я перешиваю для тебя.

— Ты делаешь слишком много.

— Мы заботимся о наших, — сказал Лукан и обнял Кару за плечи.

Айла кивнула, у нее перехватило горло от нахлынувших эмоций.

— Теперь мы оставим тебя, — сказал Лукан. — Дай знать, если тебе что-то понадобится.

Оставшись одна, Айла повернулась, оглядывая свою комнату. Она провела рукой по гребню и ручному зеркалу, лежавшим на столике у кровати.

Она опустилась на кровать и так и осталась сидеть. Это была ее комната, никем не одолженная. Ее собственность, пока она в замке. Она надеялась пробыть здесь достаточно долго, но боялась, что Дейрдре соберется с силами раньше, чем ожидалось.

Но пока этого не случилось, Айла нашла дом. Ее первый за пятьсот лет настоящий дом.

Ужин давно прошел, и уже стемнело, когда Хейден отправился назад в замок. Он не видел Айлу ни в зале, ни в кухне, куда зашел по пути взять холодного мяса и хлеба.

Ему не нравилось, что он ищет ее, но не мог перестать волноваться о том, где она и что делает. Она могла повредить остальным — такое оправдание он использовал для своих чувств. На скалах ее не было, это он знал, поскольку искал. Наверное, она где-то в замке.

Хейден закончил есть и направился в свою спальню. Он просто проверит, не нужно ли ей чего. Потом искупается в море, чтобы смыть с себя пот и грязь, и попытается немного отдохнуть.

Он постучал, но никакой нежный женский голос не ответил ему. Точнее, ему вообще никто не ответил.

Хейден приоткрыл дверь и, заглянув внутрь, обнаружил комнату пустой. Он прошел к сундуку, чтобы взять новую рубашку, и каким-то образом понял, что Айла навсегда оставила эту комнату.

Он не мог понять гнев, вдруг захлестнувший его. Разве он не должен радоваться, что она ушла? Почему тогда он хочет, чтобы она лежала в его постели?

Полный решимости забыть об Айле, Хейден подошел к окну. Если бог выбрал его и дал ему силу, так почему не использовать ее? Это был как раз такой случай.

Хейден смотрел, как длинные алые когти выдвигаются из его пальцев. Они были такого же густого красного цвета, как его кожа, такого же цвета, как его глаза Воителя.

Безмерная и ужасная сила струилась в нем, как бывало всякий раз, когда он вызывал своего бога. Но теперь бог был его частью. Он был этой частью почти двести лет и будет ею оставаться до того дня, когда его голову отделят от тела.

Не думая больше ни о чем, Хейден выпрыгнул в окно. Падение из его спальни на пляж у подножия замка было долгим, ветер свистел у него в ушах.

Хейден приземлился, согнувшись, на большой валун и снова подавил своего бога. Он быстро разделся, прежде чем спрыгнуть на каменистый песок, и вошел в прохладную воду.

Он шел, пока вода не достала ему до пояса, а потом нырнул. Ему потребовалось немного времени, чтобы вымыться и вернуться к берегу. Замок стоял на скалах, и лишь немногие отваживались спускаться по крутой тропинке к пляжу, что давало Хейдену желанное уединение.

Однако с помощью своей силы он мог добраться до любого пляжа вдоль скал. Только одно место подходило для смертных, но оно находилось далеко от замка. Вероятнее всего, им пользовались Макклуры, которые претендовали на земли Маклаудов и боялись приближаться к замку.

Хейден поднял глаза на чернильное небо и звезды, подмигивающие ему. Месяц висел низко, его свет струился по морю. Хейден всегда любил смотреть на луну, но сегодня полночное небо напоминало ему о длинных черных волосах.

Со вздохом Хейден оделся, понимая, что не успокоится, пока не найдет Айлу и не убедится, что она ни во что не ввязалась. Она не покинула эту местность, поскольку он все еще чувствовал магию ее щита.

Он мог бы просто навести справки, но тогда все узнают о его интересе. Или подумают, будто он намеревается убить ее. Ему не хотелось ни того ни другого. Поэтому он найдет ее сам.

Хейден снова освободил своего бога, чтобы подняться назад в замок. Самый простой для него способ найти Айлу — это заглянуть в окна.

Он начал с комнат, которые, как он знал, свободны, — Брока, Логана и Гэлена. Он не нашел ее, но, что еще важнее, он не почувствовал ее запах, что означало, что она там не бывала.

Хейден взлетел на крепостную стену, чтобы подумать, где искать дальше, как вдруг увидел свет, струившийся из северной башни.

Он, не медля, отправился к окну башни, и когда он заглянул внутрь, искомая красотка оказалась там, расчесывая свои длинные волосы медленными, уверенными движениями.

Хейдену надо было уйти и вернуться в свою комнату. Ему надо было игнорировать снежно-фиалковый запах. Ему надо было бороться с желанием, бурлящим в его теле и требующим попробовать ее.

Но он не сделал ничего этого.

Наоборот, Хейден подавил своего бога и беззвучно приземлился внутри башни. Он сделал шаг к кровати, когда рука Айлы остановилась и опустила гребень. Она повернула голову к нему. Не говоря ни слова, она стояла и смотрела на него.

Он хотел увидеть страх в небесных глубинах ее глаз, хоть что-нибудь, чтобы стряхнуть жгучее желание, неистовствующее в нем. Но страх, похоже, отсутствовал среди тех эмоций, которые испытывала Айла.

Зная, что это неправильно, зная, что ему надо уйти, Хейден пошел к ней, каждый шаг распалял его желание, так что в конце концов он должен был либо прикоснуться к ней, либо сгореть в этом пламени.

Она отступила всего на пару шагов. Может быть, какая-то часть ее все-таки боялась его. Именно этого он и хотел. Так почему же это так раздражало его?

Ее запах окружал, убаюкивал его. Возбуждал его. Если он не дотронется до нее, он знал, что взорвется от силы своего желания. Не в силах остановить себя, Хейден поднял левую руку и коснулся ладонью ее щеки.

Она прижалась лицом к его руке, ее взгляд был любопытный и ищущий. Ему было интересно, что она видит, когда смотрит на него. Видит ли она монстра, которым он стал? Вызывает ли он у нее отвращение, как боялся Хейден?

Все мысли исчезли, когда он утонул в глубинах ее потрясающих голубых глаз. Мир вокруг него растворился, оставив только их двоих и страсть, которой он не мог сопротивляться.

Хейден провел большим пальцем по ее губам, мучительно желая большего. Неожиданно для себя он, обуреваемый жаждой обладания, едва сдержал стон. Святые угодники, он не понимал этого желания, сжигающего его, и почему его источником стала именно Айла. Никакая женщина никогда не делала с ним такого.

Но он мог игнорировать это не больше, чем остановить биение своего сердца.

Он не будет целовать ее. Не может. Но, несмотря на то что он отчаянно боролся с желанием вкусить ее, коснуться ее, овладеть ею, он обнаружил, что его голова опускается к ее притягательным губам.

В последней попытке сдержаться Хейден уперся рукой в стену, чтобы находиться на расстоянии от соблазнительного, восхитительного рта Айлы. Это не помогло, только не когда он увидел, как ее губы приоткрылись, как будто жаждали его поцелуя.

Это было его погибелью.

С бешено грохочущим сердцем и кровью, стучащей в ушах, Хейден уже не мог сопротивляться сжигавшему его желанию. Даже вонзив когти в камень около головы Айлы, он не мог отстраниться от нее, не мог обуздать свое желание.

Его голова наклонилась ближе. Он вдохнул, ее аромат наполнил его ноздри и все тело. Его восставший жезл требовал притянуть к нему ее нежное тело и тереться об него.

Ее глаза смягчились, их голубые омуты потемнели от страсти. Хейден был так близко к ней, что видел ободки более темного оттенка голубого, окружающие радужки ее глаз.

Еще больше приблизившись, Хейден скользнул рукой с ее щеки на шею, и его пальцы погрузились в шелковистую мягкость ее черных локонов. Его рука легла на ее затылок, а взгляд опустился на ее рот.

Их губы почти соприкасались. Хейден чувствовал тепло ее дыхания, овевающее его, дразнящее его. Он вдохнул ее аромат глубоко, до боли в легких, и понял, что проиграл эту битву сразу же, как вошел в башню.

Ему надо было бы разозлиться, но все, что Хейден мог чувствовать, — это вожделение, кипевшее в его венах. Он получит ее поцелуй. Он вкусит ее сладостный нектар и раз и навсегда изгонит голод к ней из своей крови.

По крайней мере он надеялся, что это случится.

Как раз когда он собирался накрыть своими губами ее губы и утолить свои желания, его уши уловили звук, донесшийся с лестницы.

Проклятие!

Но это разрушило сковывавшие его чары. Это было все, что нужно Хейдену, чтобы оторваться от нее.

Он позволил себе один последний взгляд на Айлу. Это едва не сломало его, когда он увидел, что ее глаза закрыты, а губы трепещут в ожидании. Нет никакого сомнения, что она хотела его поцелуя.

Хейден повернулся и выпрыгнул в окно башни прежде, чем послать к черту осторожность и сорвать свой поцелуй. Он скользнул в тень такой же безмолвный, как темнота. Он хотел знать, кто ее гость и расскажет ли Айла о том, что он был в ее спальне.

Его тело жаждало высвобождения, высвобождения, которого он хотел с Айлой. Его голова откинулась на камни башни, когда он испустил прерывистый вздох сожаления и гнева. Он ведь почти поцеловал драу.

И что хуже всего, он знал, что поцелует ее. Что бы ни влекло его к Айле, это нельзя разорвать. И, Боже, помоги ему, он даже не знал, хочет ли рвать эту связь.

В одно мгновение руки Айлы лежали на талии Хейдена, его губы были готовы поцеловать ее, а в следующее мгновение он исчез. Как будто он был не более чем плодом ее воображения. Но она знала другое.