Рианон не улыбалась, а только смотрела на Лиззи.

– Я и не знала, что тебе настолько тяжело.

Лиззи снова пожала плечами.

– А зачем тебе знать? Я и не хотела нагружать тебя своими проблемами, тем более сейчас. Да и чем ты можешь помочь? Кто вообще тут поможет? Ричарда нет, его не вернуть, а Энди… Один Бог знает, где он, и мне нет до него никакого дела.

– Есть. Это же видно.

– Нет. Он для меня – предлог, способ растравлять жалость к себе.

Рианон улыбнулась.

– Ты ведь по нему тоскуешь, – возразила она.

– Неправда. Я тоскую по Ричарду.

Рианон покачала головой:

– Не верится. Ты уже начинала приходить в себя. Ты успокаивалась. И опять впала в депрессию после Энди. Лиз, если бы ты осталась к нему равнодушной, эта история на тебя так не подействовала бы.

– Просто он первый после Ричарда мужчина, с которым я спала. Еще через месяц-два я и не вспомню, как его звали. Ну-ка, беги к телефону. Может, это Оливер.

Рианон уже подносила трубку к уху, горячо молясь про себя, чтобы это действительно оказался Оливер. Но звонила Иветта, модельер, которая занималась свадебным нарядом Рианон. Она сообщила, что намерена снабдить шляпу вуалеткой, а поля украсить кружевами, но если Рианон не понравится, то убрать все это – минутное дело.

Рианон положила трубку и постояла у окна, глядя в сад. Она уже едва могла справиться с охватившей ее паникой. Ей вспомнились унижение, испытанное ею в тот раз, когда ее свадьба сорвалась за несколько дней до назначенной даты. Унижение и безумная боль. Неужто ей придется пройти через все это вновь? Надо будет звонить в церковь, в бюро проката автомобилей, в цветочный магазин, в кондитерскую… И платье это ей никогда не надеть. И обручальные кольца навсегда останутся в футлярах. Утешения, ахи, смешки за спиной, любопытные взгляды и безграничное отчаяние. Никогда она не была так одинока, как в те дни. Ее жених убежал с ее лучшей подругой, а родной отец ее проклял. Неужели Оливер заставит ее еще раз пережить это? Похоже, последнюю фразу она пробормотала вслух.

– Да нет, конечно. – Лиззи махнула рукой. – Он же влюблен в тебя как ненормальный, это и слепой увидит. Можешь чесать языком сколько хочешь, а гулять у тебя на свадьбе мы будем.

Рианон стало чуточку легче от этих слов.

– Так где же он?! – простонала она. – Почему не звонит? Знает же, в каком я состоянии. До свадьбы три дня, а он исчез. – Она подняла взгляд на Лиззи. – Может, мне полететь к нему в Нью-Йорк?

Лиззи рассмеялась:

– Не советую. Вы разминетесь над Атлантикой, тем дело и кончится. Рианон, он обязательно позвонит. А может, сейчас войдет сюда. Вдруг решит устроить тебе сюрприз?

– Если это сюрприз, то я вышибу из него мозги! – рявкнула Рианон. – Лиззи, пошел он к черту, давай о чем-нибудь другом. Я больше не могу. Схожу с ума. Ты своей Шарон Спайсер позвонила?

Лиззи тряхнула головой от удивления.

– Почему ты вдруг о ней вспомнила? – спросила она и заговорила, не дожидаясь ответа: – Нет, я ей не звонила, и она – только бы не сглазить – кажется, перестала мне звонить. А ты что делаешь?

– Еще раз хочу связаться с Нью-Йорком, – ответила Рианон и принялась набирать номер. Выждав гудков двадцать, не меньше, она швырнула трубку. – Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее, а не шляться где-то в одиннадцать вечера, когда я звоню, – раздраженно добавила она.

– Помолчи, – отозвалась Лиззи. Она только что подлила себе шампанского. – Давай-ка займемся чем-нибудь полезным. Сумки разберем, например.

– На кой ляд? – фыркнула Рианон. – Если не выходишь замуж, тебе приданое не нужно.

– Но если выходишь замуж, именно оно и нужно, – парировала Лиззи. – Так что сейчас мы с тобой посмотрим, чего ты накупила. Какая сейчас погода в Марракеше*? И вообще, как ты узнала, что вы едете в Марракеш?

– Билеты вчера принесли.

Лиззи кивнула, а потом недоверчиво взглянула на Рианон.

– А почему Марракеш? Ведь там ужасно.


* Марракеш – древняя столица Марокко, ныне центр одноименной провинции.


– Да какое мне дело? Мне же туда не ехать, – разозлилась Рианон.

– Это ты решила или Оливер? – поинтересовалась Лиззи.

– Я однажды упомянула Марракеш в разговоре, – преувеличенно кротко объяснила Рианон. – И сказала, что мне хотелось бы как-нибудь там побывать. Там мы рассчитывали провести всего пять дней, так что ничего страшного.

– Наверняка остановитесь в “Мамунии”.

– Да. Во всяком случае, так планировалось. Давай сходим куда-нибудь, а? Скорее всего в ресторане встретим знакомых. Мне что-то захотелось расслабиться и напиться как следует, причем на людях.

– А если Оливер позвонит и попросит встретить его в аэропорту? – возразила Лиззи.

В глазах Рианон вспыхнул гнев.

– И ты всерьез полагаешь, что я должна сидеть здесь и дожидаться? – язвительно спросила она.

– Может быть, с ним что-нибудь случилось? – осторожно предположила Лиззи и тут же вздрогнула, потому что Рианон сжала ладонями виски и завопила:

– Не смей! Да, случилось, и мы с тобой это прекрасно знаем. Вот только что? Он ранен? Мне нужно звонить в полицию? Да там подумают то же самое, что подумают все: он решил навострить лыжи и теперь прячется от меня! Так он скорее всего и поступил. Но если… Господи, что я несу! Прости, Лиззи, я совсем потеряла голову.

– Ничего подобного. – Лиззи с улыбкой обняла Рианон. – Ты ведешь себя так, как любая женщина повела бы себя на твоем месте. Рианон, Оливер вернется. Наберись терпения.

К вечеру вестей от Оливера все еще не было. Рианон безумно боялась, что жених ее бросил, но еще больше она боялась, что он в самом деле попал в беду. Лиззи съездила домой за кое-какой одеждой и вернулась, чтобы поддержать подругу и постараться заставить ее не паниковать. Но часы шли, Лиззи становилось все труднее придумывать объяснения. Утешения звучали все менее убедительно даже для нее самой.

Она сидела за столом и писала комментарий для очередной программы, когда Рианон, закутанная в махровое белое полотенце, ворвалась в комнату и принялась яростно вышагивать взад-вперед.

– Как ты думаешь, Лиззи, – почти выкрикнула она, – когда мне звонить в бюро регистрации? Должна же я их предупредить, что свадьба отменяется! Может, завтра с утра позвонить?

Глаза ее сверкали как у дикого зверя.

– Не торопись, – ответила Лиззи. – Может быть, он еще…

– А как же кольцо? – перебила ее Рианон. – Это его свадебный подарок. Оно стоит бешеных денег. Я, наверное, должна его вернуть? А как я его верну, если даже не знаю, где сейчас Оливер? Ладно, ладно, сейчас успокоюсь. – Она остановилась. – Возьму себя в руки. Меня зовут Рианон Эдвардс. Мне двадцать девять лет. Я живу в Кенсингтоне. И мужчины дважды сбегали от меня чуть ли не на пороге церкви.

Совершенно невольно Лиззи засмеялась, и Рианон тоже выдавила улыбку. Которая, впрочем, тут же исчезла. Рианон уселась на краешек дивана и уставилась в пустоту. Пальцы ее машинально вытягивали из полотенца нитку.

– Я не смогу пойти утром за платьем, – прошептала она. – Не смогу.

Лиззи прикусила губу и отвернулась.

– Послушай, – заговорила она, – если так, я сама все сделаю. Тебе не придется никуда ходить или звонить.

Рианон страшно побледнела, даже веснушки как будто поблекли. Она сидела в прострации, глядя перед собой помутневшими глазами.

– А что я скажу отцу?

Безнадежное отчаяние в голосе.

Лиззи увидела, что по щеке подруги катится слеза.

– Я не думала, что он так поступит со мной, – бормотала она. – Мне казалось, что я не уверена в его отношении ко мне. Неправда, оказывается, я верила, что он меня любит. Я так верила…

– Он любит тебя, – тихо проговорила Лиззи.

Рианон покачала головой и закрыла лицо руками. Внутри что-то прорвалось, и она наконец дала волю рыданиям.


Уверенными шагами Рэнди Тикстон пересекла собственную гостиную и протянула Тео Строссену бокал виски. Жила Рэнди в элегантном двухэтажном доме в Верхнем Вестсайде.

Телохранители Строссена остались в машине, и сам старик казался чуточку крупнее, так как его не заслоняли их могучие телеса. Он сидел сейчас в обитом коричневой кожей кресле и внимательно разглядывал висевшие на стенах картины. Рэнди устроилась в кресле напротив. В руке у нее была рюмка водки.

– Магир летит в Лондон, – сообщил ей Строссен своим обычным ровным голосом.

Рэнди кивнула, помолчала несколько секунд, потом спросила:

– Вы намерены появиться на его свадьбе?

– Он это видит в ночных кошмарах, – усмехнулся магнат.

– Он так сказал? – удивилась Рэнди.

– Зачем? Если это не так, значит, парень – умственно отсталый.

Рэнди поморщилась, но кивнула.

– Должна вам сказать, мистер Строссен, – решительно произнесла она, – я не в восторге от такой возможности.

Лицо Строссена не дрогнуло.

– Рэнди, напоминаю: тебе заплатили. Ты хорошо поработала, но теперь твое участие в этом деле закончено. О дальнейшем тебе вовсе не обязательно беспокоиться.

Рэнди перевела взгляд с лица собеседника на стоявший у камина горшок с папоротником.

В наступившей тишине было слышно, как кто-то пробежал под окнами. Издалека послышался вой автомобильной сигнализации – неплохой будильник для соседей.

– Я беспокоюсь за Рианон Эдвардс, – проговорила Рэнди. Строссен ухмыльнулся:

– Догадываюсь.

Рэнди отставила свою рюмку и подалась вперед.

– Позвольте мне поговорить с ней, – попросила она. На лице Строссена появилось недовольное выражение.

– Это неудачная мысль, Рэнди.

– Пострадают невинные люди, – заметила Рэнди.

– Так устроен этот мир, – со вздохом ответил Строссен. – Ответь мне, пожалуйста: если бы Магир поступил так, как он поступил, с тобой, а не со мной, тебе не захотелось бы отомстить ему?

– Конечно, я бы отомстила. Мне не нравится то, как вы собираетесь это сделать.

Строссен покачал головой и опять вздохнул.

– Рэнди, я всего-навсего соблюдаю соглашение, – произнес он.


Энди лежал на стареньком кожаном диване на крытой веранде своего дома в Перлатонге. На нем были любимые шорты защитного цвета. Руки он засунул в карманы. Лил дождь. Энди смотрел на крупные дождевые капли, которые отскакивали на целый фут вверх, ударившись о землю. Все небо было покрыто тяжелыми, злыми багровыми тучами, а грохот стоял такой, как будто дом непрерывно поливали из гигантского шланга. В соседнем коттедже, который служил своего рода клубом, несколько гостей смотрели видеофильм о дикой природе Южной Африки, более мужественные путешественники гуляли по лесу в сопровождении сотрудников заповедника, невзирая на то, что промокли до нитки.

Дуг провел в Йобурге пять дней и только сегодня утром вернулся в Перлатонгу. С ним прилетели бухгалтер и новый егерь. Несколько минут назад Биллем, администратор лагеря, выскочил как ошпаренный из домика Энди, получив крепкий нагоняй за то, что осмелился приставать к хозяину с пустяками. Ему, Энди, и так есть о чем беспокоиться. В частности, о Шейле, львице. Она как будто приболела, и Дуг решил пригласить двух ветеринаров. Энди сначала было согласился, но потом рассудил, что дикого зверя не стоило бы лечить. Эти ветеринары уже однажды оказывали Шейле помощь, и если они снова вмешаются, это может оказать львице плохую услугу. Хищник должен помогать себе сам. Оба брата были очень привязаны к Шейле, и им больно было видеть, как она страдает.

– Я подумала, тебе не помешает.

Нанетт, официантка, внесла на веранду дымящуюся чашку кофе и тарелку с бисквитами и поставила все это на столик.

– Биллем сказал, ты ему чуть голову не оторвал. – Нанетт говорила очень громко, чтобы Энди мог расслышать ее на фоне непрекращающегося рева стихии. – Так что я побегу, пока ты на меня не накинулся. А, вот еще что: только что по радиотелефону звонил Крис. Он видел Шейлу. Она шла по поляне, так что ей лучше.

Энди вскинул брови:

– А малыши при ней?

Нанетт кивнула и обернулась – хлопнула дверь кухни, и на веранде появился Дуг с чашкой кофе в одной руке и бумагами в другой.

– Тебе про Шейлу сказали? – спросил он, усевшись в кресло возле дивана Энди.

– Угу, – кивнул тот, провожая взглядом выбежавшую под дождь Нанетт. – После обеда нам с тобой надо бы самим на нее взглянуть. Что слышно в Йобурге? Леандру видел?

– Женщины никогда не отступают, пока не получат своего, – ухмыльнулся Дуг. – Я почту привез.

Он извлек из кипы бумаг открытку и протянул брату. Энди равнодушно взглянул на нее, взял и перевернул, чтобы посмотреть, от кого она. Впрочем, он и так знал.

Прочитав подпись, он бросил открытку на диван.

– Что она пишет? Ты же наверняка прочитал.

Дуг положил ноги, обутые в тяжелые ботинки, на стол и отхлебнул из чашки.