— У вас будет собственный транспорт.

Обернувшись, она увидела Али-Джихана, вернувшегося с погонщиком, который вел в поводу огромного верблюда. В караване были и другие верблюды. Животные брыкались и ревели. Каждое было нагружено тяжелыми седельными сумками, но этот верблюд был другим. За его горбом лежала подушка, перехваченная ремнями. Подойдя ближе, верблюд ощерился и издал громкий рев, который Эмили приняла за протест.

— О нет! — Она попыталась отступить, но Гарет сжал ее плечо.

— К несчастью, да. В наших обстоятельствах спина этого зверя — самое безопасное для вас место. И самый безопасный способ путешествовать через пустыню.

— И кто это сказал?

Эмили широко распахнула глаза при виде того, как и погонщик, и верблюд показали зубы. Животное подвели к ней и заставили встать на колени.

Али-Джихан обошел верблюда, спустил с импровизированного седла веревочное стремя-лесенку и поклонился, весело блестя глазами.

— Ваш рысак, дорогая леди.

Он говорил на превосходном английском, но в том, как его взгляд пытался проникнуть сквозь бурку, не было ничего цивилизованного.

Проигнорировав это обстоятельство, поскольку у него все равно ничего не выйдет и, кроме того, под буркой она была полностью одета, Эмили с опаской уставилась на верблюда и неохотно шагнула вперед. Большая лохматая голова повернулась к ней. Животное снова показало зубы.

Гарет подвел ее к седлу.

— Осторожнее. Они плюются.

— Плюются?! — Ошеломленная девушка поставила ногу в стремя и инстинктивно потянулась к высокой луке. И только поднявшись, заметила уже оседланных великолепных лошадей.

Вместо того чтобы сесть в седло, Эмили замерла.

— У них есть лошади, на одной из которых я вполне могу ехать. Не помните, как я мчалась по горной дороге из Пуны?!

Но Гарет упрямо сжал ее бедра и подтолкнул вверх.

— Нет. Вы не можете скакать на лошади.

— Но почему?

Она старалась извернуться, чтобы окатить его гневным взглядом. Но Гарет вцепился в ее бедра, удерживая на месте.

— Прежде всего они не до конца объезжены.

— Я бы смогла управиться…

— Возможно, — сухо перебил Гарет. — Но есть одна причина, по которой вы будете ехать на этом животном. Верблюд — любимец Али-Джихана.

Устав стоять в стременах, она сдалась и уселась в седло, оказавшееся на удивление удобным. Берберский вождь тем временем разъезжал среди своих людей, что-то крича и жестикулируя.

— Но какое отношение к происходящему имеет то, что верблюд — любимец Али-Джихана?

— Он не покинет хозяина.

— И что?

— Если кто-то попытается украсть вас, ничего не получится: верблюд с места не сдвинется. На свете нет более упрямого животного.

Он кивнул погонщику, державшему поводья, и Эмили едва не вскрикнула, когда верблюд неуклюжими рывками поднялся с земли.

— Но это… — пробормотала Эмили.

— Это Ханиф. Он научит вас управлять Дохой.

— Дохой?

Ханиф широко улыбнулся:

— Доха — очень хороший верблюд.


Дядя опустился на подушки, раскинутые перед низким столиком, на котором стояли разнообразные неизвестные ему блюда. Впрочем, он готов к любым лишениям во имя служения своему великому хозяину.

Прежде чем он успел потянуться к первому блюду, во дворе послышался шум. Дядя взмахом руки велел сыну узнать, кто приехал. Через минуту Мугал вернулся с одним из служителей культа.

Тот низко поклонился.

— О, высокочтимый, мы только что получили известие, что майора и его отряд видели за городскими стенами.

— И?..

Мужчина, не поднимая головы, продолжал:

— Они покинули город вместе с берберским караваном. Те, кому мы заплатили, сказали, что караван ушел на запад.

— Превосходно, — кивнул Дядя. — Можешь идти.

Мужчина, вскинув удивленные глаза, встретился со взглядом Дяди и поспешно опустил голову.

— Да, высокочтимый, — пробормотал он и, часто кланяясь, попятился из комнаты.

— Слышал? — обратился Дядя к сыну.

Мугал кивнул.

Дядя улыбнулся.

— Вне всякого сомнения, майор пытается добраться до посольства в Каире, — объявил он и знаком велел сыну сесть рядом с ним; Тот немедленно повиновался. Отец положил ему руку на плечи. — Это твой шанс, сын мой, возвыситься на службе у Черной Кобры. Наш вождь великодушен со всеми, кто хорошо ему служит. Он приказал остановить майора. И если мисс Энсуорт, вечно сующая нос в чужие дела, будет поймана и по достоинству вознаграждена за свою дерзость, это тоже нам зачтется. Полагаю, ты должен использовать кочевников, которым мы платим, и вместе с ними пуститься в погоню за майором и женщиной. Поимка и доставка их в Каир сулит тебе славу и успех.

— Так ты поручаешь мне догнать их? — просиял сын.

Дядя с улыбкой кивнул:

— Давай поедим, и я провожу тебя. Караван идет медленно, и они не ускользнут от тебя.

Когда Мугал жадно потянулся к тарелке, взгляд Дяди смягчился.

— И я буду ждать тебя в Каире, чтобы отпраздновать.


Когда солнце зашло, окрасив горизонт оранжевым, красным и пурпурным, Эмили осторожно спустилась на землю. Доха привычно ощерился и проигнорировал ее.

Эмили тихо фыркнула, расправила юбки и широкую бурку и, оставив Ханифа заботиться о Дохе, пошла искать остальных.

Когда они отправились в путь, некоторое время ушло на то, чтобы приноровиться к странной походке верблюда, но зато потом она уже не боялась свалиться. Ханиф показал ей, как управляться с поводьями, чтобы животное слушалось. Верблюд повиновался не очень охотно, но особых хлопот не доставлял.

Вопреки ее ожиданиям первый день путешествия прошел без неприятностей. Когда в середине дня караван остановился на обед и отдых, Эмили спросила Ханифа, что будет, если Али-Джихан помчится на лошади по пустынным барханам. Разве Доха не последует за ним?

— О нет, мисс, — покачал головой Ханиф. — Доха — умное животное и знает, что это… — он обвел рукой караван, — место его хозяина. Останется здесь и будет ждать возвращения Али-Джихана. Ему нет нужды мчаться за ним, если он знает, что хозяин вернется.

— Уверены, что этот Доха привязан не к вам?

Ханиф слегка усмехнулся:

— Но я всегда здесь… у меня больная нога, и я не могу скакать достаточно быстро, чтобы угнаться за разбойниками.

Завидев друзей, Эмили подхватила юбки и побежала к ним. Нельзя сказать, что она так уж влюбилась в верблюда, который, мягко говоря, отвратительно смердил, куда хуже, чем лошади, — но езда на нем была роскошью.

В караване было много повозок с колесами без шин, но некоторые мужчины толкали ручные тележки.

В повозки были впряжены ослики. Женщины и мужчины постарше по очереди садились в них, но берберы помоложе упорно мерили шагами пустынную тропу.

Отыскав Доркас и Арнию, она схватила горничную за руку.

— С вами все в порядке?

— Лучше, некуда, — устало улыбнулась Доркас.

Поняв ее вопрос, Арния сказала:

— Все не так страшно, как казалось.

Доркас согласно кивнула:

— Похоже на долгую, неспешную прогулку. Главное — найти подходящий ритм.

Немного успокоенная, Эмили стала рассматривать лагерь. Шатры раскинули вокруг уже вырытой ямы, в которой разводили огонь.

За ее спиной кто-то фыркнул. Похожие на когти пальцы вцепились в ее локоть:

— А вы, госпожа, будете спать в нашем шатре.

Повернув голову, Эмили встретилась взглядом с блестящими темными глазами на смуглом морщинистом лице. Старуха улыбнулась, показав удивительно белые зубы.

— В лагере вам не нужно скрывать лицо. Мы здесь все родственники, и на время путешествия вы стали одной из нас.

Эмили так привыкла к бурке, что почти не замечала ее. Но теперь вдруг почувствовала, что задыхается в плотном черном одеянии, и быстро стащила бурку.

Старуха внимательно осмотрела платье Эмили и даже пощупала ткань.

— Какая тонкая! — покачала она головой. — Долго не прослужит.

Так же внимательно она осмотрела одежду Доркас и Арнии.

— Пойдемте, — велела она и направилась к повозкам, выстроившимся позади шатров.

— Я мать Али-Джихана, зовите меня Анья. Будете спать в одном шатре со мной и другими почтенными женщинами. И нужно найти вам подходящую одежду.

— Благодарим вас, — ответила Эмили, почтительно наклонив голову.

Анья бросила на нее умный, оценивающий взгляд.

— А потом ты вознаградишь нас, рассказав, что происходит, верно?

Эмили, скрывая улыбку, кивнула:

— Да, если захотите.

Анья показала на повозки:

— Сначала нужно занести наши вещи в шатер.

В шатер внесли свернутые ковры, шерстяные одеяла, шелковые пологи и полотняные простыни и подушки, а также чеканные блюда и тарелки — все предметы быта кочевников. К ним присоединились еще четыре старушки: Марила, Катун, Бершеба и Джирла — и принялись раскладывать принесенное. Судя по лицам, они умирали от любопытства.

Когда все уселись на коврах скрестив ноги, поставили в центре маленькую жаровню и стали пить чай с запахом розы, Анья пояснила:

— Младшие женщины будут готовить еду на большом костре. Вы можете помочь: лишние руки не помешают.

Доркас и Арния кивнули.

— По правилам нашего племени, — продолжала Анья, — незамужние женщины должны ночевать в шатрах родственников. Поскольку здесь у вас нет родных, будете спать в этом шатре и держаться рядом со мной. Незамужним женщинам не позволено находиться одним среди мужчин.

— Но Арния замужем, — запротестовала Эмили.

— Я знаю. Но у ее мужа нет своего шатра, и он спит в шатре моего сына и его охранников. Так что Арнии лучше оставаться здесь, но она может свободно ходить по лагерю и разговаривать с мужем.

Арния согласно наклонила голову.

Эмили поставила свой стакан на пол.

— Мне придется часто говорить с майором Гамильтоном по нашему общему делу.

Анья сурово нахмурилась.

— Это позволительно только в том случае, если он приблизится к вам, и только в центре лагеря. Чтобы все видели.

— Но…

— Никаких возражений, — оборвала Анья. — Вы наши гости и, разумеется, должны понимать и уважать наши обычаи.

Что оставалось делать Эмили? Она кивнула:

— Как скажете.

Она не сомневалась, что мужчины найдут ее, если возникнет такая необходимость. Но Гарет? Он, конечно, воспользуется берберскими обычаями в качестве предлога, чтобы избежать всяких с ней разговоров.

— Прекрасно! — Анья похлопала ее по руке. — А теперь посмотрим, что мы можем найти для вас из одежды.

Следующий час Эмили вместе с Доркас и Арнией примеряли одежду, найденную для них старушкой. Женщины позвали на совет своих дочерей и невесток. Почтенные вдовы объяснили, что им нужно, и молодые женщины мгновенно разлетелись по своим шатрам. Вскоре они вернулись с юбками, свободными туниками, сорочками и в ожидании своей очереди изучали ткани и фасоны одежды чужестранок.

Берберские одеяния были куда лучше приспособлены к переходу через пустыню. Более легкие тобы — просторные одеяния, надеваемые на сорочки, были идеальны в жарком климате. Бурку сменила чадра. Поверх тобов можно было надеть юбки и жилеты, особенно по вечерам, когда в пустыне очень холодно.

В таком виде все три женщины вполне могли сойти за берберок.

— Хорошо, — одобрила Анья. — А теперь пойдем к остальным.


Гарет возлежал на подушках в шатре Али-Джихана перед жаровней, и слушал хозяина, рассказывавшего о правилах и обычаях жизни берберов.

— Я правлю племенем и караваном. Но моя мать правит лагерем. Так заведено. Поэтому вы не сможете встречаться со своими женщинами наедине, пока мы в пути, — закончил он, философски пожав плечами.

— Что поделать, — усмехнулся Гарет, глотнув освежающего чая. — Не вижу никаких затруднений.

Али-Джихан хлопнул его по плечу и поднялся.

— Пойдем к остальным, скоро время ужина.

Гарет последовал за ним. Люди собирались в центре лагеря, болтая и наблюдая, как готовится еда на костре. Женщины суетились над котлами. Они сняли плащи-абы, но на всех были чадры.

Зрелище было красочным и чем-то знакомым. Присутствие женщин придавало лагерю иную атмосферу.

— Мы сядем здесь. — Али-Джихан показал на один конец прямоугольной ямы для костра. — Это место мужчин.

Гарет уселся рядом с ним на цветной ковер, брошенный на песок, и скрестил ноги. Он отыскал глазами Бистера, Мукту, Уотсона, Джимми и Маллинса, оживленно переговаривавшихся с хозяевами.

— Предводитель черных змей, — начал Али-Джихан, но тут же осекся, когда подошедшая женщина принесла на подносе лепешки и мясо с пряностями. Положив еду себе на тарелку, шейх подождал, пока Гарет сделает то же самое, и продолжил: — Вы почти не рассказывали мне об этом человеке.